Возвращаясь домой, он здоровался с кактусами, гладил их по тонким иголочкам и заботливо поливал — раз в неделю, не чаще. Кактусы стояли на подоконнике, закутанные в шарф: он боялся, что холодную зиму они не переживут, а переставить никуда не мог — на столе мостились ноутбук, парочка книг, альбом с абсолютно никудышными рисунками, которые он черкал в припадках вдохновения, и кружка с недопитым чаем.
Нехватка места объяснялась очень просто: он снимал кухню. Я честно не знаю, где можно снимать только кухню, без комнаты, но он снимал. Ел здесь, спал здесь, работал здесь — в небольшом закутке три на четыре шага. В квартире, конечно, были комнаты, аж две штуки, но с заколоченными дверьми. Хозяйка ничего не объясняла, а он не спрашивал: давно отучился проявлять любопытство.
По ночам за стенкой — то есть в ближайшей заколоченной комнате — что-то скреблось и топало, бегая из одного конца в другой. В первые дни он не смел и пошевелиться: чудилось, что непонятное существо с лёгкостью выломает дверь, если поймёт, что в квартире есть кто-то ещё. Но потом здравый смысл победил глупые опасения: судя по топоту, оно было довольно маленьким, с таким можно справиться обычным кухонным ножом, бояться нечего. После этого умозаключения он спал спокойно; а в одну из ночей, когда существо особенно расшумелось, даже решился подойти к двери и попросить:
— Эй, дружок, дай-ка мне отдохнуть, ладно?
Существо перестало бегать и скрестись — не то просто удивилось, не то и впрямь выполнило просьбу. И в следующие разы происходило точно так же: пара вежливых слов — и полный покой.
Утром он выпивал крепкий чай и, взяв ноутбук, уходил на работу. А иногда — не на работу: если выпадали деньки потеплее, отправлялся блуждать в ближайший парк. Там он выбирал удобную скамейку и, усевшись, часами глядел в монитор: то печатал программы, то перекидывался с кем-то незначительными фразами, то читал книги, при этом непременно грызя шоколад из супермаркета за углом. Людям, видимо, было глубоко плевать на происходящее: они просто проходили мимо, даже головы не поворачивали. А может, и поворачивали, вот только он, погружённый в своё занятие, ничего не замечал. Когда же рабочий (или не-рабочий) день заканчивался, он возвращался в съёмную кухню, готовил какой-нибудь ужин и ложился спать.
Друзей у него не было. Знакомые — пожалуй, целая куча на работе или в сети. А друзей — ни одного. Да он и не нуждался, вёл принципиально затворнический и, по его словам, самодостаточный образ жизни: сам себе жаловался, сам себя выслушивал и утешал, сам себя развлекал. Зачем вообще нужны какие-то друзья?
Правда, в одну особенно длинную ночь ему стало невыносимо одиноко. Верный советчик — внутренний голос — на этот раз молчал, разводя невидимыми руками: ничем не могу помочь. Никакой рабочий или сетевой знакомый, ясное дело, не стал бы выслушивать его тоскливые жалобы. И он заговорил с существом за стеной.
— Здравствуй, — шепнул он, садясь спиной к двери. — Мы уже так долго живём бок о бок, и я подумал... — Он грустно рассмеялся и покачал головой: — Да ничего я не подумал. Я пришёл жаловаться на своё одиночество. Столько лет считал, что никакой хороший друг, никакая родственная душа мне не нужна. А теперь вот захотелось поплакаться кому-нибудь в жилетку, да где ж её сыщешь? Только ты, мой неведомый сосед, и остаёшься.
Существо всплакнуло и царапнуло дверь. Он вздрогнул от неожиданности и понимающе усмехнулся:
— Выходит, и я для тебя единственная жилетка. А тебе-то, наверное, ещё больше хочется поговорить? Постоянно взаперти, одна и та же комната — я бы тоже выл и носился каждую ночь туда-сюда.
Существо что-то проскулило и, кажется, улеглось с той стороны двери. Так они сидели несколько минут: в совершенном молчании, думая каждый о своём. И в эту особенно длинную ночь привычная жизнь показалась настолько опостылевшей, что он предложил — торопливо, боясь вот-вот испугаться и передумать:
— Слушай, почему бы нам не увидеться? Я, правда, совсем не знаю, кто ты, но разве это имеет значение? Лично для меня — нет, мне уже без разницы, что случится в следующую секунду. Поэтому давай я просто отопру дверь, а там будь что будет?
Длинное мгновение размышлений спустя существо не то тяфкнуло, не то пискнуло, вполне одобрительно. Тогда он вытащил из шкафа молоток, который давно приметил, и принялся выковыривать гвозди из широких досок, преграждающих вход.
К счастью, приколочены они были кое-как, поэтому через несколько минут вся работа закончилась. Он отложил инструмент, выдохнул, повернул круглую блестящую ручку. Дверь тихонько открылась, и вылетевшее из комнаты мохнатое существо повалило на пол и вцепилось в щёку.
«Ай», — растерянно подумал он; отметил, что должен чувствовать невероятную боль и истекать кровью, но почему-то не было ни того, ни другого. А мохнатое существо, которое оказалось не таким уж и маленьким, тем временем вцепилось в нос... и он понял, что его не грызут, его радостно лижут, благодаря за освобождение.
По законам сказки полагались три каких угодно желания. Но это была не сказка, это была самая обычная жизнь. Поэтому он кое-как поднялся, обнял повизгивающее существо и понёс в ванную — отмывать длинную чёрную шерсть. А потом, наверное, можно будет покормить его остатками супа.