Столичное высокомерие
В 60-х годах прошлого столетия я, молодой геофизик, работал в Опытно-методической геофизической партии при Управлении Геологии Киргизской ССР. На начальном этапе существования этой партии она входила в состав Северной Киргизкой геофизической экспедиции, но благодаря энергичным действиям начальника партии Палагина Владимира Васильевича (создатель партии), ее переподчинили непосредственно Управлению Геологии. Поводом послужило постоянные административные вмешательства руководства экспедиции в дела Опытно-методической партии. Владимир Васильевич же любил свободное плавание.
У меня с ним были доверительные отношения: я больше занимался хозяйственными вопросами. На дворе замелькали сообщения о возникновении новой эры – эры электронных вычислительных машин. Мы в нашей партии горячо обсуждали данную тему, Палагин выяснил, что в Управлении к концу года образовалась некая сумма неосвоенных денег. В годы советской власти такое явление не приветствовалось, и организациям, допустившим такой прокол, на следующий год на эту сумму сокращали финансирование. Под этот счастливый подарок судьбы Владимир Васильевич подсуетился и нам перечислили эти деньги для приобретение в Пензе ЭВМ «Урал-1», так как оттуда пришло сообщение, что на заводе вычислительных машин имеется ее невостребованный экземпляр.
За две недели до Нового года самолетом до Москвы, а далее поездом, я ринулся в командировку в Пензу за вожделенным объектом. В отделе снабжения завода приняли меня радушно, у них тоже была озабоченность по поводу выполнения годового плана. Представительские бумаги у меня оказались в порядке и процедура оформления запустилась. Внезапно на второй день меня срочно вызвали из гостиницы на завод.
В отделе снабжения с извинениями сообщили мне, что «Урал-1» забирают запоздавшие плановые заявители. Как мне по секрету сообщили: сработала коррупционная схема, именуемая в те годы взяточничеством.
Я очень расстроился, но когда я рассказал Палагину, что вычислительной машине требуется площадь 70 квадратных метров и для ее обслуживания потребуется не менее 3-х человек и куча радиоламп вкупе со множеством радиоэлементов, то начальник радостным голосом резюмировал - все хорошо, что не все хорошо кончается!
Надо было еще учесть, что в то время у нас еще не было задач с большим объемом обработки, которые решались бы с помощью ЭВМ. Но через пару лет они нарисовались, так как Палагин постоянно работал как непрерывный генератор новых идей. Вот один из примеров.
При существующей методике аэромагнитной съемки в Средней Азии геофизики могли изучать только равнины и межгорные впадины, а склоны гор, каковых было гораздо больше, изучались исключительно наземной магнитной съемкой пешими операторами. Владимир Васильевич разработал методику аэромагнитной съемки в сложных горных условиях, суть которой я не буду здесь пояснять - это будет понятно только специалистам.
Аэромагнитная съемка должна была проводиться по криволинейным маршрутам - по горизонталям с топографической привязкой точек наблюдения фотографированием. Обработка полученных материалов производилась вручную, но связана была с большим объемом вычислений, вот здесь и возникла задача обработки материалов наблюдений на ЭВМ. К тому времени уже появились более совершенные вычислительные машины, но по цене неподъемные для нашей маленькой партии.
Было решено первичную информацию на перфоленте отвозить на ВЦ (вычислительный центр) в Москву, а там результаты наблюдений получали в виде карты магнитной съемки с изолиниями. Чтобы запустить этот механизм, нужно было осуществить громадный объем работы: обработать бумажные ленты с магнитометра, т.е. оцифровать кривые значений магнитного поля в двоичном коде с последующей набивкой этих значений на перфоленту – мы вынуждены были создавать простенький перфоратор, отвечающий требованиям ГОСТа.
Наш программист Вяткин Виктор Иванович отвозил их на ВЦ в Москву. На первый раз вместе с ним поехал и я, чтобы убедиться в правильности наших стараний. И вот здесь я впервые в жизни столкнулся с незнакомой мне стороной проявления общественной жизни - высокомерием, этаким презрительным отношением к нам московских девиц, втроем нарезающих под острым углом к оси из разноцветных цветных пластиковых трубочек (кембрик) цветных кусочков с последующим нанизыванием их на ниточки. Получались красивые колье или бусы.
В своих ярких нарядах иногда они тихо перебрасывались словами, изредка разражаясь в едкий хихикающий смех. На наши дурацкие вопросы, если даже они касались работы девицы никак не реагировали, хотя это был обслуживающий ЭВМ персонал. Таким откровенным хамством москвичек по отношению к косноязычным и бедно одетым представителям окраины советской империи мы в первое время были подавлены, но постепенно у нас появилось понимание, что мы имеем дело с обычными столичными мещанками, не имеющими высшего образования и характеризующимися скудным умственным развитием. И вскоре мы перестали обращать на них внимание, у нас были дела поважнее.
Однако неприятный осадок в моей душе остался навсегда. И всякий раз, как только я попадаю в Москву, невольно, присматриваясь к москвичам, нередко замечаю проявления гордыни по отношению к иногородним.
В Управлении уважали и ценили деловые качества Палагина. Недостатком было то, что он в силу чрезвычайной занятости (любую возникшую идею он «обсасывал»» сутками, неделями, месяцами) был очень замкнутым человеком для молодых сотрудников, его абсолютно не интересовали их интересы, личная жизнь и всякие там сантименты. На этой почве возникали взаимные недомолвки и обиды.
Незадолго до моего отъезда из Фрунзе у нас в партии появился юный немец Петер Дик, имевший радиотехнические познания. Как настоящий немец он все делал аккуратно и чисто, его монтажные радиосхемы впечатляли нас и наводили на размышления по поводу отсталости славян в области технической культуры («дизайна»). Семья Пети в вихре революционных событий 1918 г. эмигрировала из Германии в страну Советов, где их определили в Казахстан.
Петенька (рост 160 сантиметров) в поисках работы очутился во Фрунзе и прямиком попал к нам. Это был веселый юноша и очень любил шутки.
Три года спустя я встретил его в Алма-Ате, где он устроился на новую работу. Я поинтересовался причинами его бегства из Фрунзе, однако, он отделывался редкими ничего не значащимися фразами.
Я понял, что он очень сильно обиделся на Палагина, который изобретал в те поры одноканальную ручную сейсмостанцию с накоплением сигналов для изучения отложений четвертичных пород. Сейсмические волны создавались с помощью лома или кувалды, возникшие звуковые волны частично отражались на глубине от более твердых коренных пород и регистрировались сейсмоприемником и записывались на бумажную ленту.
Что не поделили Палагин и Петя? - мне до сих пор не известно.
В начале нулевых я нашел Дика в «одноклассниках», жившего в Германии в небольшом поселке или городишке. Как нормальный и здравомыслящий россиянин попытался вспомнить с ним о нашей прежней совместной работе во Фрунзе:
- Помнишь, как Палагин … Помнишь… Помнишь…
- Да помню, помню, все помню! Но не собираюсь разговаривать с тобой об этой гнусной, потраченной впустую, жизни, И больше не обращайся ко мне!
И внес меня в черный список. Как обухом ударил по голове - мы же с ним, можно сказать, дружили, и вот финал. Неужели его так крепко обидел Владимир Васильевич? Так я и не получил ответа на этот вопрос.
Может до него дошла инструкция американской дипломатии для европейских государств на предмет, как себя вести с русскими, озвученной нашим министром иностранных дел Лавровым? И эта инструкция срезонировала с обидой Пети, хранившейся в глубине его души. В общем - сплошные потемки!
18.12.2016 года.
© Copyright:
Альберт Андреев, 2016
Свидетельство о публикации №216121802263