Недавняя шумиха вокруг злополучного поста Андрея Бильжо о Зое Космодемьянской напомнил о тяжелом вопросе, который, наверное, не имеет однозначного решения.
Речь идет о Приказе Верховного Главнокомандующего № 428 от 17 ноября 1941 года, предписывавшего лишить «германскую армию возможности располагаться в сёлах и городах, выгнать немецких захватчиков из всех населённых пунктов на холод в поле, выкурить их из всех помещений и тёплых убежищ и заставить мёрзнуть под открытым небом», с каковой целью «разрушать и сжигать дотла все населённые пункты в тылу немецких войск на расстоянии 40-60 км в глубину от переднего края и на 20-30 км вправо и влево от дорог».
Вроде бы, в нем все логично: почему бы и не «заставить <немецких захватчиков> мёрзнуть под открытым небом»? Проблема в том, что от таких действий куда больше страдает гражданское население. Подчеркну, свое гражданское население. То, что будет для фашистской армии неприятностью, для мирных советских людей обернется смертью – от холода и голода.
Я понимаю, когда государство посылает своих солдат на смерть, на то они и солдаты. Но собственноручно уничтожать своих мирных граждан, единственной «виной» которых было то, что государство не смогло их защитить – имеет ли оно такое право?
Я не специалист в истории Великой Отечественной войны и не знаю, сколько городов, сел и деревень было разрушено и сожжено дотла во исполнение этого приказа. Не знаю и сколько немцев и советских людей от этого пострадало. Такое впечатление, что дикость этого приказа стала ясна достаточно скоро, и от повсеместного его исполнения отказались. В качестве подтверждения, приведу слова генерала армии Н.Г. Лященко из интервью, данного им «Военно-Историческому Журналу» в 1995 году (цитируется по http://voina.com.ru/?p=9):
«Самое тяжелое, пожалуй, время, когда гитлеровцам в октябре 1941 года удалось приблизиться к Москве. Ленинград в блокаде. В Харькове немцы. Мы стояли тогда на реке Северский Донец. Перед нами села Банновское и Пришиб, занятые немцами. И вот в декабре мы получили приказ (номер его не помню): сжечь все города, деревни и села, находящиеся в тылу у противника в пределах 36 километров, чтобы враг был лишен теплых укрытий. Значит, мы должны уничтожить оба села. В Банновском немцы отселили одну улицу, заняли ее, сделали себе подвалы-убежища. А дальше живут наши. С моим заместителем мы стали обсуждать, как сжечь село. И вдруг сзади слышу: "Батя!" Оборачиваюсь: "Что, сынок?" Во время войны солдаты, младшие командиры называли командира полка батей. А сынок-то, хоть и младший командир, - седой, гораздо старше меня. "Банновское тоже сжигать будете?" - спрашивает он, а сам плачет. Упал на колени. "Батя, там у меня жена, дети..." Я говорю: "Знаешь, сынок, не волнуйся. Вместе будем действовать. Ночью". Надо сказать, ночью фашисты в отличие от нас воевали хуже. "И сжигать ночью?" - спросил он. Как тут быть? И я сказал своему заместителю и другим офицерам: "Знаете, товарищи, этот дурацкий приказ выполнять не будем". Все заулыбались, словно гора с плеч свалилась. Как же мы сможем сжигать своих жен, детей, братьев?! У меня в полку оказались семь человек из этого села. И мы решили взять село, очистить от фашистов.
Я доложил командиру дивизии об этом решении. Командиром у нас был генерал-майор Р.Я. Малиновский, с которым мы познакомились еще в Испании. Получил добро. Родион Яковлевич позвонил мне и спрашивает: "А ты справишься?" "Справлюсь. Я же знаю, что, по данным разведки, в селе Пришиб до взвода гитлеровцев, а в Банновском - усиленная минометами и артиллерией рота".
Через три дня мы эти села взяли, хотя бои были тяжелые, обе стороны понесли потери. Добили фрицев, взяли пленных. Когда вошли в село Банновское, женщины на колени перед нами встали, как перед святыми.»
Думаю, эти люди понимали в происходящем куда больше, чем нынешние «диванные патриоты», априори оправдывающие любые приказы Верховного главнокомандующего.
Еще раз повторю, мне неизвестно ни в каком объеме применялся Приказ № 428, ни число его жертв – как среди захватчиков, так и среди мирных жителей. Но имя одной его жертвы – Зои Космодемьянской – знают все.
PS. Как и следовало ожидать, некий рьяный оппонент попытался оспорить этот текст и обвинить автора в русофобии. При этом аргументом выставлялась вторая часть пресловутого приказа, а именно: "...При вынужденном отходе наших частей на том или другом участке уводить с собой советское население и обязательно уничтожать все без исключения населенные пункты, чтобы противник не мог их использовать". Однако она относится исключительно к ситуации, когда "вынужденный отход" происходит уже после этого приказа, и не имеет никакого отношения к уже оставленным населенным пунктам (того же Петрищева или сел из воспоминаний генерала Лященко) - поскольку какую эвакуацию можно производить с глубины 40-60 км немецкого тыла?
Что же касается обвинений автора в "русофобии", это уже совсем странно. Мне бесконечно жаль мирных русских (и более общо, советских!) жителей, обреченных этим приказом на смерть от голода и холода, в то время как мой оппонент, по-видимому, заботится только о поддержании мифа о непогрешимисти Верховного главнокомандующего.
Г. Р.