Апокалипсис сегодня

Зорин Иван Васильевич
АПОКАЛИПСИС СЕГОДНЯ
На пляже было ветрено, моросил дождь. Прислонившись к изгороди, он пил из пакета апельсиновый сок.
- Как пройти к рынку? – спросил я на ломаном английском.
Он вполне сносно объяснил по-русски. В городе много наших туристов, но разве национальность написана на лице?
- Откуда знаешь русский?
- Изучал в университете. На факультете славистики.
Низенький, щуплый. Узкие глаза всё время улыбаются.
- Но этот рынок далеко, плохой. Вам лучше в городе, в европейском квартале.
Понимаю, посылает меня, где всё втридорога. У местных это в крови. Даже, если им нет личной выгоды. Вьетнамская солидарность.
- А этот рынок для вьетнамцев?
- Да, во вьетнамских кварталах. Вам лучше в городе, ближе.
Он улыбается.
- Я из Москвы, - неожиданно для себя срываюсь я, - и знаешь, что мне у вас очень не нравится? В России на рынке цена для всех одинаковая, а у вас одна для своих, другая для туристов.
Он рассмеялся. Зубы ровные, мелкие.
- Кругом серпы и молоты, звёзды красные, а решают всё деньги. Сплошное лицемерие! Коммунистическая партия…
- Это формально, - перебивает он, выговаривая по слогам: – Коммунистическая партия.
- Тогда отмените её, скажите честно: у нас дикий капитализм.
Он широко рассмеялся. Я тоже. В самом деле, чего пристал к парню.
- И кем же ты хочешь стать? – перевёл я тему.
Допив сок, он выбросил пакет.
- Барменом.
- Барменом?
Мне показалось, я не понял его из-за произношения.
- Да, учусь на бармена. Это трудно. Пока работаю официантом в «Армении».
Название ресторана он выговорил с трудом. Грошовая забегаловка, которую держат армяне. Кавказской кухни нет и в помине, но туристов привлекает вывеска.
- И сколько же после университета учатся на бармена?
Он не уловил иронии.
- Три месяца. Мне остался один. Это трудно.
- Быть барменом?
- Да.
Ему двадцать три, зовут Хуан.
- Испанское имя, по-русски будет Иван. – Я подал руку. – Так зовут меня, мы тёзки.
Он не понял, его русский не распространяется столь далеко, однако руку пожал тепло. И не Хуан он наверняка, а транскрибировал своё имя для европейцев. Он стоял, переминаясь, пока я не отпустил руку.
Вьетнамцы рано обзаводятся детьми, но у Хуана пока нет жены. Он свободен, живёт с матерью. Друзья уже все работают, встречаются только вечерами за пивом. В отличие от большинства пиво ему не нравится.
- Как же трудно, если можно научиться за три месяца? – снова вернулся я к теме барменов. – Математике вот не научишься. И физике тоже.
Молчит. Улыбается. Но чувствуется, что внутренне не согласен.
- А почему твоя мечта стать барменом? – гну я. – Из-за денег?
- Нет, мне нравится.
- Чего же хорошего – целые дни вокруг пьяные, и завтра, и послезавтра… А, может, ты, трезвый, чувствуешь себя среди них умным?
Я рассмеялся. Он тоже.
- Значит продолжить учёбу не собираешься?
- Нет, я люблю работать.
- Барменом?
- Барменом.
Он стал меня раздражать. Заставив его снова выговорить это трудное слово – ничего, пусть привыкает – я развернулся не прощаясь. Быстро нагнувшись, он поднял с песка пустую бутылку из-под рома и жестяной стакан для льда.
- Я здесь практикую. Плохо пока получается. А скоро экзамен.
Он стал подбрасывать бутылку, ловить её стаканом, так чтобы опускалась в него дном, вертеть их порознь в воздухе, как это делают бармены в голливудском кино. Как ему сказать, что дело не в этих трюках, а в том, чтобы составить компанию одиноким, что, главное для бармена умение поддержать беседу. Но ему хотелось продемонстрировать своё искусство. Что взять, мальчишка. Выходило у него неважно, несколько раз бутылка падала. Когда он закончил, я поднял с песка три недоеденных маракуйи, и стал ими жонглировать. А под конец побросал их поочерёдно из-за спины, две поймав. Он смотрел без интереса, разве удивился отсутствию у меня брезгливости.
- Ничего, научишься, это просто. Много тренируешься?
- Каждый день. По несколько часов.
«Чтобы стать барменом», - едва не вырвалось у меня. Чёрт возьми, что у него в голове! Вытерев прежде о плащ, я уже подал руку, но не удержался.
- Знаешь, Хуан, у тебя пока ни детей, которых надо кормить, ни жены, которая кричит, что мало денег. Зачем тебе это? Как можно тратить свою единственную жизнь чёрт знает на что! Учиться надо, а ты – барменом…
Вежливая улыбка скрыла его растерянность. Он ничего не понял. И в самом деле, зачем я? Читаю морали, будто сам живу осмысленно. Нет, мира не переделать. «Всё стремительно деградирует, - зло думал я, оставляя следы на мокром песке. – От эпохи вырождения никуда не деться даже во Вьетнаме».

20 декабря 2016 г.