Когда я только переехал из своего маленького сонного городка в шумную и суетливую Москву в поисках заработка и самостоятельности, мне повезло снять недорогую крошечную однокомнатную квартирку в старой хрущевке недалеко от МКАДа и очень далеко от метро. Сравнительно быстро я устроился водителем-экспедитором в большую транспортную компанию, целый день катался по Москве и пригородам, а поздно вечером, усталый, возвращался в свой тихий спальный райончик рядом с промзоной, высоковольткой и гаражами. Своих соседей знал я только в лицо и то не всех. Конечно, если случалось с кем-то встретиться, я вежливо раскланивался и бежал дальше по своим делам. Правда, через полгода я все-таки познакомился поближе с соседями напротив.
Однажды, как всегда, очень поздно вечером я поднялся на площадку и, подойдя к своей двери, начал ключом ковырять замок, предвкушая горячий душ и теплую постель. Вдруг одна из соседских дверей щелкнула и сзади раздался мягкий женский голос : «Добрый вечер, мальчик!». Я оглянулся и увидел маленькую женщину средних лет с короткой стрижкой и в голубом байковом халате. В руках она держала две небольшие кастрюльки.
«Возьми, покушай. Наверно, бегаешь весь день голодным» - улыбнулась она. Ее серые глаза смотрели на меня тепло и заботливо, как могут смотреть только бабушки на родных внучат. Я внутренне удивился, пытаясь вежливо отказаться. Ведь в большом городе не принято быть столь внимательными к окружающим тебя людям. «Не стесняйся, у нас дочка, твоя ровесница, студентка, тоже живет одна в чужом городе без родительской помощи и заботы». Я открыл дверь и взял кастрюльки. «Покушаешь, завтра с утра оставь у нашей двери» - еще раз улыбнулась она и ушла домой. Вот с этого момента каждый вечер эта милая женщина, тетя Оля, подкармливала мой молодой, вечно голодный и еще растущий организм разными домашними вкусностями. Скоро я познакомился и с ее мужем. Это был крупный, высокий и тяжелый мужчина с седыми бровями и маленькими умными глазами под тяжелыми веками. Как я узнал через некоторое время, он всю жизнь, до пенсии, работал в органах, а теперь подрабатывал консультантом в каком-то частном предприятии. Зимними снежными воскресеньями, когда я сидел дома, они приглашали меня в гости, кормили чудесным обедом со стопочкой водки и развлекали семейным фотоальбомом с портретами бабушек и дедушек, дачными шашлыками и дружным коллективным позированием на берегу моря, а также рассказами дяди Семена о разных городах и странах, куда его командировали по службе. Мне очень нравились их отношения. Они так бережно заботились друг о друге после стольких лет семейной жизни! И, глядя на них, мне хотелось тоже когда-нибудь, в недалеком будущем, найти такую же добрую, нежную, любящую женщину, как тетя Оля.
Потом как-то незаметно наступило лето. Мои добрые и хорошие соседи уехали на дачу, оставив мне на прощание консервы, яички, кастрюлю борща и горку блинов с обещанием вернуться через месяц. Поэтому я был крайне удивлен, когда приблизительно через неделю, вернувшись с работы, увидел их дверь приоткрытой. Я подумал, быть может, приехала из Питера их дочка Зина, и подошел к двери позвонить и поздороваться. Из квартиры был слышен напряженный хриплый голос хозяина, дяди Семена, и плач тети Оли. Я постучал в дверной косяк и зашел узнать, что случилось. Они оба стояли в маленькой светлой кухоньке, вымытой и вычищенной руками тети Оли до блеска. Сегодня на полу валялись обрывки каких-то бумаг, написанных синей ручкой и куски разбитой любимой тети Олиной чашки в мелкий розовый цветочек. «Что случилось, - спросил я,- тетя Оля, дядя Семен, я могу вам помочь?» Маленькая тетя Оля при виде меня разрыдалась еще сильнее и спрятала лицо в полотенце, висевшее на ее руке, а мрачный дядя Семен раздутой глыбой протиснулся мимо меня в коридор и ушел, хлопнув входной дверью. Я растерянно переминался с ноги на ногу посреди кухни, не зная, уходить или утешать тетю Олю. Подумав, я взял веник и совок, подмел мусор, вскипятил чайник и налил забившейся в угол кресла маленькой женщине чаю. Постепенно тетя Оля перестала плакать, улыбнулась, вытерла распухший нос. «Знаешь, Славик, - сказала она – он ведь нашел мои письма. Я их не выбрасывала, хранила. Только ей, этой белой бумаге, я доверяла свои мысли и изливала душу». Она опустила голову и задумалась. Какая-то тень легла на ее глаза. Она сидела и смотрела в одну точку, неторопливо размешивая в чашке сахар, но мысли и чувства ее были где-то далеко отсюда, видимо с тем, кому предназначались ее не отправленные слова. «Расскажите, - попросил я – кто он, кому вы писали?» Тетя Оля посмотрела мне в глаза, вздохнула, отпила чай, поставила чашку и начала говорить: «Когда-то мы учились в одном классе: я, Семен и Сережа. С первого класса мы с Сережей сидели за одной партой. Я ему помогала с русским, а он мне – с математикой. Он носил мой портфель из школы до дома все десять лет. В восьмом классе мы поняли, что будем вместе всегда» «А дядя Семен?» «Нас называли неразлучной троицей, Семен был третьим в нашей компании, такой своеобразной вечной тенью, верным помощником, другом и спутником. Сережа пытался отделаться от него, прогонял, даже по-хорошему объяснял, что тот лишний, но Семен не обижался, не возражал и все равно всюду был с нами рядом. В походах рубил дрова, ставил палатки, носил наши тяжелые рюкзаки, таскал лодки. Дома бегал для нас за билетами в театр и кино, занимал очередь в столовую и сопровождал в прогулках. Он был в меня влюблен, но прекрасно знал, что мне нужен только Сережка, поэтому стойко переносил его присутствие, лишь бы быть со мною рядом хотя бы молчаливой и безропотной тенью. Когда кто-то пытался над ним посмеяться, он доходчиво, кулаками, объяснял насмешникам, что никого, кроме него, это не касается. И его оставили в покое. Мы закончили школу и стали сдавать экзамены в институты. Я – в медицинский. Сережка – в МГУ, на биологический, он очень хотел стать океанологом и обожал всякую морскую живность. А Семен сразу пошел на службу в органы, чтобы дали рекомендацию на юрфак, причем и служба эта каким-то образом зачитывалась, как служба в армии. Так получилось, что я поступила, а талантливый и увлекающийся Сережка не добрал балл, и ему пришла повестка. Понимаешь, Славик, этот год призыва первым пошел в Афганистан. И я ничего не знала! Он писал смешные письма из учебки, просил потерпеть только два недолгих годика, «не успею соскучиться», как мы снова будем вместе. Я сочиняла для него длиннющие тексты, рассказывая про свои дела в институте и верного телохранителя Семена, палкой отгоняющего от меня факультетских кавалеров, а Сережка шутил, что Семена придется поселить в соседнюю комнату, чтобы заодно следил за мухами и комарами, беспокоящими мой сон. Он нарисовал в одном письме Семена с огромным кулаком, из которого видны только мушиные крылышки и тоненькие мужские ноги. Он очень хорошо рисовал». Тетя Оля опять вздохнула. «А что дальше?» «А дальше его родителям пришло письмо, в котором очень коротко было сказано, что их сын погиб при разминировании какого-то кишлака. Ты знаешь, Славочка, я не могла в это поверить. Я писала ему письма, а они возвращались. Потом я писала и, заклеив, убирала в коробочку, как будто посылая ему. Через эту бумагу я разговаривала с ним, смотрела ему в глаза, держала за руку и его волосы развевались на ветру. Он был рядом со мной, брал мое заплаканное лицо в свои ладони и говорил: не верь, это все вранье, я не мог уйти, оставив тебя одну в этом мире, я здесь, с тобой и очень люблю тебя! Я ходила по улицам, и везде он был рядом – высокий, худенький, светловолосый и сероглазый, с теплой, ласковой улыбкой на губах, так согревающей мое измученное сердце. Семен все это время, как тень, неотступно следовал за мной. Где я, там и он. Я не хотела его видеть, и он не подходил слишком близко, просто был где-то около. Поэтому, когда я свалилась в обморок на автобусной остановке, он отвез меня в больницу и, как заботливая нянька, сидел со мной по нескольку часов в день. У меня было нервное истощение, и я долго лечилась. Семен делал для меня все, что мог: покупал необходимое, доставал дефицитные лекарства, развлекал новостями и читал книжки. Когда я выздоровела, он сделал мне предложение, обещая, что никогда не пожалею об этом, и что он не будет ничего требовать.. И еще, что тогда Сергей там будет за меня спокоен. Я думала десять лет. Семен ждал и тихо был рядом». Тетя Оля встала и налила еще чаю. Она подошла к окну, и луч заходящего солнца коснулся ее лица. Глаза маленькой женщины сияли светом вечной и прекрасной любви, до сих пор живущей в ее сердце. «После свадьбы он все-таки поставил одно условие: никогда не вспоминать о Сергее. Он твердил, что это необходимо для моего же душевного спокойствия. Тогда я убрала свои и Сережины письма в шкатулку и спрятала ее подальше. Я вышла замуж за Семена в благодарность за помощь и понимание, считая его частичкой моего прекрасного прошлого… А потом, через какое-то время, я опять начала писать письма. И опять Сергей со мной рядом. И кладет мне на плечи руки и говорит со мной». Тетя Оля повернулась ко мне: «Не бойся, это только воспоминания, нервных срывов у меня больше не было. Просто мне так лучше. Всегда быть с ним». Она прошла по кухне, помыла чашку и поставила на место. «Семен нашел эти письма. Он просто понял, что я никогда не любила его. А он надеялся… Представляешь, каково это, всю жизнь посвятить человеку, который тебя не любит?» Она посмотрела мне в глаза. «Это очень больно и тяжело. Я знаю. Мне его очень-очень жалко. Но так уж получилось. Знаешь, мальчик, - она взяла меня за руку,- если полюбишь кого-нибудь крепко, по-настоящему, что бы ни случилось, не отпускай! Бейся за любимого человека и за свое счастье. Ты понимаешь меня? Ты обещаешь?»
«Да, тетя Оля, обещаю, но может, Вам все-таки полежать? Может, согреть еще чаю?»
« Не надо, мальчик, сейчас придет Семен и уложит меня. Спасибо тебе за все».
С грустью я пошел домой. Но, уже закрывая дверь, я услышал на лестнице тяжелые шаги дяди Семена и ворчливый, утешающий и прощающий все голос.
10.04.2013