Почему когда едешь в скором поезде, время течет быстрее, чем когда находишься дома? И почему- то в поезде всегда удивительно вкусный чай, а сахар особенно сладкий, какой- то другой в этих железнодорожных пакетиках. Я выпил уже три чашки по 6 гривен, в руках моих удивительная книга, о духовном пути одного священника, пью чай чашка за чашкой и неустанно читаю. Описанные события в книге будто втянули меня, все сознание целиком, поглотили, только слышен стук колес и приятное раскачивание из стороны в сторону. Дорожное раскачивание, которое испытываешь только когда вот так едешь в поезде, в BMB X5 тоже раскачивает из стороны в сторону, но качка совсем другая, не такая как в этом случае.
Я еду в дешевом плацкарте, один и дорогой билет мне ни к чему, вокруг спят люди, поздний вечер, краем глаза слежу за проходом, стараясь поймать снова проводника и испросить все тот же чай. Еду я забирать свою доченьку у бабушки, и с каждым километром приближения поезда к родному городу, волнение внутри меня нарастает. Такое приятное волнение, ведь как бы там ни было, пусть семья моя много лет в Киеве, все равно каждый раз в такой поездке я возвращаюсь домой, и так было и будет. А домой возвращаться всегда неописуемо приятно.
За окном проносятся заснеженные поля, чуть севернее от Киева и температура здесь ниже и снега больше, вдали мерцают огоньки сел, вокруг же сугробы и холод, иней на окнах поезда, в вагоне стоит душный жар, очень тепло.
Приехали в начале одиннадцатого, Львовским скорым, медленно осторожно спустился с подножки и ступил на перрон вокзала. Здесь, на Конотопском вокзале проходила моя юность, яркие насыщенные событиями дни. Сколько же, не смотря на поздний час, торговцев, несут пироги с маком, повидлом, яйцом, несут рыбу вяленую, копченую, предлагают пиво, знаю, что из под полы торгуют и водкой и самогоном. Все что нужно дорожной веселой душе, здесь можно купить, разукрасить поездку выпить и основательно закусить, все тебе поднесут.
Длинный, никак не изменившийся, типичный для таких городов, подземный переход, через все четыре платформы, тусклый свет и кусающийся сырой холод. Выхожу на поверхность, не пойду брать такси, хочется продлить это время, остановить его, пойду домой пешком. 10 минут хода. Иду мимо багажного отделения, хозяйственного помещения с маленькими оконцами, почти у самой крыши. Лет двадцать пять назад, здесь, внутри стоял большой тракторный прицеп с вокзальным мусором. По перрону ездил маленький трактор с прицепом поменьше и собирал с квадратных железных ящиков, все, что выбрасывали проводники. Мы, прогуливая школу, ждали, когда он приедет, чтобы бесплатно лопатами перегрузить его содержимое в большой прицеп. Спорили за лопату и право первому грузить, ведь там, среди мусора могли быть заграничные пивные жестяные банки, пачки из под невиданных сигарет, банки из под сока. Мода на собирание банок буквально захлестнула нас в то время, дома их принято было выставлять на стенку, шкаф, и тот, у кого этого богатства было больше, считался неимоверно крутым. Банки продавались по рублю за штуку.
Весь в воспоминаниях я медленно иду по узкой дорожке расчищенного снега, мимо Коммерсанта, здания таможни. Нигде ни души, даже окна в доме еле светятся, тихо так вокруг, слегка щипает мороз и под ногами приятно хрустит. Выхожу на проспект, единственную в городе прямую улицу, протяженностью более трех километров, улицу, где мой родной дом, где школа, в которой учился. Сейчас она особенно прекрасна, на правой стороне вдоль всей ее протяженности, растут ровной линией, тополя, с которых не летит пух. А на противоположной стороне, каштаны и в мае, когда они цветут, нет ничего прекраснее этого зрелища и благоухания аромата. Тополя, огромные, не обхватишь их ствол один, стоят, подпирая звездное зимнее небо и похожи скорее на исполинские веники. Правда очень красиво, и что- то в этом всегда есть потустороннее, почти демоническое, и безмолвие улицы и перекрестки, даже эти знаковые собачьи ворота впереди, образованные столбами.
Прохожу мимо АТБ, 10–й школы, где учился, справа еще остались те старые дома со ставнями, построенные в начале прошлого века. Здесь, знакомо все, вся эта ветхость мне памятна. Прохожу мимо девяти этажки, весь первый этаж которой, сейчас занимает ряд магазинов: Фокстрот, Оригинал. Когда то давно, в школьные годы, по дороге домой, мы с одноклассниками забегали в строительный магазин, купить пакет серебрянки, поджигая ее и размахивая горевшим пакетом, она превращалась в слепящий глаза факел в руке. А бросив, летела как болид, шипя и сверкая. За это можно было конечно от родителей порядочно получить, но разве думалось о том. На углу длинного здания по проспекту, раньше был небольшой кафетерий, где я покупал мороженое на развес в литровую банку, стоял в очереди и на сдачу давали мороженые ананасы. Здесь мне была назначена первая стрелка, когда вступился за своего одноклассника Валерку Горбика и так позорно получил по носу от близнецов, живущих в доме и не дающих никому в округе покоя. Как сейчас помню я захожу в кафетерий с разбитым носом и весь в соплях и слезах, а за столом сидит, развалившись, малолетняя банда пацанов, решительно иду по залу беру большой декоративный камень и бросаю им прямо на стол, от чего они испуганно стараются уклониться. А из зала выбегает тетя в синем переднике и начинает меня ревущего успокаивать и ведет домой.
В другом конце пресловутой, девяти этажки, раньше был хлебный, где мы в конце восьмидесятых получали хлеб и крупу по карточкам, которые дома вырезались ножницами из больших листов. Сколько всего здесь прошло, вспоминать, всего и не вспомнишь.
Пересекая Коллективную улицу, я с придыханием подхожу к дому, он все прежний, зеленые ставни, самый красивый и старый дом на проспекте, ему больше ста лет, а он все стоит, украшая бросающимся в глаза фасадом улицу. Знаю, как открыть калитку изнутри, вхожу во двор. Предвкушаю, как побежит ко мне моя доченька, как скажет Папа. Родители мне несказанно рады, да и у меня в жизни это немалая радостная составляющая. Вот она моя маленькая козочка, стоит возле двери, я беру ее на руки, а она отклоняется от меня. И смотрит как то из подо лба, совершенно не узнает. Вот такая детская, короткая память, папу забыла за три недели, совсем. Что это за дядя приехал, незнакомый. Вижу, как у бабушки она заметно поправилась, на всем домашнем, и животик так отчетливо выпирает вперед. Как же я за ней соскучился. Спустя час, наблюдаю, как постепенно к моей доченьке возвращается память, как она становится смелее и смелей, вот и рожки в ползущем кулачке вспомнила, смеется и не отходит весь вечер от меня и на метр. Все крутится рядом, все крутится, хорошо ей тут у бабушки, дедушка слева, бабушка справа, внучка посредине, только открывай рот налево, рот направо. Как немыслимо сам за это время отвык от нее, как будто и не моя вовсе, не папина, а другая бабушкина уже девочка.
Вкусный ужин, выпили чай, ложимся спать, все, не оставлю тебя, за тобой приехал моя золотая, за тобой. Поедем домой, к Маме и Кате. Побудем еще денек у бабушки и поедем в Киев. А в конце января снова привезу тебя погостить, на радость родителям. В их возрасте без внуков тоска зеленая, несусветная.