Жил-был братец Иванушка и была у него сестрица Аленушка. Девица она была ласковая, но характером вышла вредная. И братец Иванушка частенько на нее обижался. Не разрешала Аленушка братцу пить из корытца, о котором лишь из сказок и знала. Сама поила его водицей из бутылочки. Потому как был ее братец козленочком.
Однажды пошли братец с сестрицей погулять на лужок. Строго-настрого наказала Аленушка братцу Иванушке не отходить от нее ни на шаг, обещала за то водицей напоить его. День не отходит от нее Иванушка, два… И еще несколько дней скакал у ног ее братец Иванушка. Поила Аленушка братца исправно. Так гуляли, играли они, пока не притомились. Отошла Аленушка к ручью за водицей, а Иванушка в то самое время, незаметно для себя, с лужайки то и ускакал. Заигрался он, козлик маленький, хвостик пушистенький… Вернулась Аленушка – нет Иванушки! Ждала она его, ждала, истосковалась вся. И по лужайке бегала, и в лесу искала, и голосом громким звала, покуда голос не сорвала. Побелела она от горя вся и села на лужайке братца дожидаться, водицу в бутылочке для Иванушки единственного беречь.
Тем временем прискакал Иванушка к корытцу заветному, что грезилось ему с юности. Напился братец Иванушка из корытца вдоволь, да еще с запасом, и в тот же миг спать завалился, бородка даже не обсохла. Пока спал он, обернулся из козленочка милого добрым молодцем приятной наружности. Проснулся Иванушка, вспомнил про Аленушку, про наказы ее строгие, посмотрел на корытце жалостливо и опрометью на лужайку бросился.
Прибежал к Аленушке, а она ни жива, ни мертва на травке сидит: ручки на груди сложила, губки сомкнула, коленки поджала. Говорит Иванушка: «Аленушка, это я, твой братец Иванушка! Заигрались мы на свежем воздухе, пошли домой.» А сестрица не узнает его, да и сказать ничего не может, потому как голос сорван. Сидит на лужайке, платочек в руках теребит. А Иванушка продолжает: «Что ж ты, Аленушка, не узнаешь меня, братца своего любимого?! Ты же у меня самая лучшая! О тебе я все время думаю!» Аленушка смотрит на доброго молодца взглядом рассеянным и глазам своим не верит – был козленочек, а теперь вон какой увалень! Но речам сладким все же внимает.
Так два дня Иванушка на коленях пред Алёнушкой историю свою сказывал: как ослушался он запрета сестринского, испил-таки воды из корытца. Что жаждой ведом был и вел себя словно во сне, будто чужой волей гоним. Что не влечет его боле корытце то, что мила ему навеки веков бутылочка сестрицы Аленушки. Что, когда из корытца пил он, представлял себе, будто Аленушка его поит. И падал братец Иванушка к ногам сестрицы Аленушки, и просил прощения, к доброму сердцу ее взываючи.
А Аленушка горемычная потерю братца-козленочка переживала да оплакивала.
Через некоторое время, поддалась она на уговоры и мольбы братца, поверила Иванушке и простила его и жажду его молодецкую. Снова голос у Аленушки появился, стала она песни веселые распевать да с Иванушкой заигрываться. Да только братцу Иванушке этого уже не надобно было. Жил он себе припеваючи, дорожку к корытцу протоптал, поближе к нему жить перебрался. Все ж, благодаря корытцу, он из козленочка добрым молодцем обернулся. Нашел он себе дела непрерывные, забегался-закружился по-молодецки. И воды вдоволь – пей-не хочу! Когда из корытца прихлебнет по привычке, в тайне от Аленушки, а когда и бутылочкой сестринской не побрезгует. Уверял, что мечтает о бутылочке из рук Аленушки непрерывно, даже время назначал пития совместного, но, бывало, отвлекали его дела молодецкие, и оставалась Аленушка со своей бутылочкой в одиночестве.
Чувствовала Аленушка, что меняется братец Иванушка необратимо, не только внешне, но и внутренне. Спрашивала она братца, что ж ему надобно, как жизнь свою дальнейшую видит он, их отношения. Сомневалась, оставаться ей подле братца своего, поить ли его и дальше из бутылочки. А братец Иванушка ее вопросы слушал, да не отвечал, считал их бабскими глупостями. Молчал теперь больше. И Аленушка молчаливее стала, вопросы задавать перестала, иногда, правда, истерики Иванушке закатывала, но мирились они потом. Так-то они оба веселые были, к тому же родственники. Когда все хорошо, че ж не веселиться.
Сказка ложь да в ней намек, добрым молодцам урок. Конец.