Однажды я влюбился в голос.
Это была первая попытка публичной любви. Я все делал открыто, на виду у всех. Я был полон гормонов и был готов влюбиться во что угодно, хоть в декорации.
Это было странное чувство.
Вроде бы объект вожделения не был в моем вкусе. Хотя если задуматься...
Она была худой, как нынешние модели, смуглой как Наоми Кемпбелл, с длиннющими ногами, большими миндалевидными глазами, черными, прямыми волосами. Вроде по нынешним меркам она вполне могла пройтись по подиуму в самых престижных показах мод. Но тогда эти пропорции ни у кого не вызывали таких ассоциаций. Я даже не очень то на нее заглядывался. Временами даже задумывался о том, что же в ней такого, что меня привлекает. И не находил в ней ничего в моем вкусе.
Но стоило ей заговорить...
Вот был случай с моим другом. Вернее с нами. К нам приехала труппа с Баку. Выступали не спектаклем , а какими то отрывками. И между этими отрывками выходила актриса и читала стихи. Таким вот поставленным голосом, идущим от глубин ее тяжелых легких . Годы тренировок, репетиций, голосовых извращений в разных спектаклях выработали очень бархатный, и в то же время сильный женский голос. Почти командный, но в любом случае приятный. Голос обволакивал все пространство зала на 1000 человек, абсолютно не приспособленного на театральное звучание.
Никто не вникал в суть стихов, но все завороженно слушали ее голос. Голос, уверенный в своем превосходстве. Уверенный в своем донесительстве до самых последних рядов. И он действительно доходил не только до каждого уха, не приспособленного для восприятия ритмичных слов, но и до других частей. Мужчины этот голос чувствовали в мошонках, женщины в затаенных уголках души, желающих вырваться наружу и заткнуть своих наглых и бесцеремонных мужей, которые и делали, что пили каждый вечер до беспамятства.
Делать в глубинке нечего мужчине, кроме как напиваться с друзьями. Удивительно, что ни у кого денег не бывает, но как-то каждый вечер можно наесться и напиться по полной программе. Откуда берутся деньги , никто не знает.
Ну мужики несколько раз в году попадали в такой вот удивительный вечер, где слышали такой странный женский голос. Это можно было по нынешним меркам назвать сексуальным, но тогда (СССР) такого понятия не было. У нас не было секса. Все помнят знаменитый теле-мост между США и СССР и , но если не помнят, коротко расскажу. По-моему его фамилия была Донахью. И в первой же передаче на вопрос о сексе у нас, одна женщина (советская дородная баба) встала и громко заявила, что в СССР секса нет. На что вся Америка среагировала адекватно с точки зрения нынешнего поколения, которая это слово воспринимает почти как тогдашние американцы. Публика просто хохотала. Там. В Америке. А в СССР все были шокированы реакцией американцев. Я еще не говорю про реакцию американцев на этот ответ.
Занесло меня.
Так мой друг как-то по-советски высказал мысль, которая бурлила в головах местного, трезвого еще мужского населения.
Он сказал:
-Я бы трахнул ее голос.
В переводе на нынешний язык получается , что у нее был очень сексуальный голос. Для всех мужчин этого маленького городка, где мне пришлось родиться.
А в этом маленьком городке была всего лишь одна девушка (смотри выше) у которой был сексуальный голос для одного жителя в лице меня. Никто другой этого не замечал. Я тоже. Пока она молчала.
Сказать что, она была жутко интересная не могу. Почти полностью отсутствовал проблески знаний. Ее ничего не интересовало, кроме той работы, которую ей задали. Тем более в таких маленьких городках, где все на виду, девушке ее возраста не полагалось как-то быть на виду или яркой, блестеть умом, интеллектом. От нее не требовалось, она и не проявляла. Тем более, нечего было проявлять.
Но , когда она открывала рот и начинала нести какую-то чушь, меня начинало колбасить (этого слова тогда тоже не было).
Я переставал соображать. Меня выбивало, как пробку-предохранитель у счетчика, которая сгорела и которую вставили обратно на место с помощью тонкой проволоки. Я уходил куда-то, то ли в сторону от реальности, то ли вглубь запрятанного подсознания. Это был почти как гипноз. Я сходил с ума. Услышав ее голос, я возбуждался как пес у хозяйки. Хотелось встать на задние лапы и потереться об ее ноги.
От чересчур сильного возбуждения я терял контроль над собой и начинал нести околесицу. Я говорил ей какие-то слова, которые, как мне казалось должны были дать ей понять , что я без ума от нее. Не знаю, что я говорил. Не помню. Но помню, что эти слова должны были информировать ее о моих чувствах. Мне казалось, что в них есть все. И страсть, и любовь, и признание, и сила убеждения. Она меня послушает и отдастся мне. Мне не были важны ни размеры городка, ни ее социальный статус. Ничто меня не волновало.
Она заговаривала, и мне наступал конец.
Дошло до того, что в какой-то момент я заговорил уже прямым текстом на виду у всех.
-Что хочешь я сделаю. Женюсь на тебе. Украду тебя. Ты только соглашайся. - Я никогда до этого не был так серьезен в намерениях по отношению к девушке.
И пошла истерика со слезами.Она что-то говорит, меня в чем то обвиняет.
Недовольна.
Чем?
Не могу понять.
Я тут умираю, сгораю от желания.
А ей что то не нравится.
Не понимаю.
Она ругается, обзывает меня.
Обвиняет в том, что я над ней издеваюсь.
Что хватит.
Чтобы я больше с ней не заговаривал и не приближался к ней (не по решению американского суда, а по местным законам).
Я забыл сказать, что мы все работали в театре. А актеры вообще народ , который работает с текстом. Иногда очень тупым. Вернее чаще с тупым(времена были советские). Напыщенные слова вызывали отвращение. И приходилось как-то все это проглатывать. И это развивало в нас цинизм. По отношению к словам. Постепенно этот же цинизм переходил во все сферы жизни. Мы только и делали, что измывались над всем и вся. Чтоб окончательно не сойти с ума. Как бы защитная реакция. Этот цинизм проявлялся во всем. Во всем. Повторюсь. Во всем. Все что мы делали, все что говорили все было обернуто в этот цинизм. Смеялись, издевались над собой, над чувствами, которых приходилось играть на сцене. Не делали бы это, сошли бы с ума. Особенно я преуспевал в этом деле. Я только и делал, что сочинял разные истории про всех, замечал любую ошибку каждого, превращал в общедоступную байку. Со мной не хотели общаться карьеристы, очень "серьезные" работники. Держались подальше. Зачем связываться со мной, если каждое общение превращалось в издевку.
А бедная девушка все это видела и слышала.
Она не знала ничего о силе воздействия своего голоса на меня. И все это время, что я ей клялся в любви , она продолжала видеть во мне того же самого циника. И считала, что я издеваюсь над ее прекрасными чувствами. Вернее ,над всеми прекрасными чувствами, существующими на свете. Просто для этого я выбрал ее как средство достижения своих гнусных целей...
Ее подруги меня чуть не убили. Я еле унес ноги. Они предупредили, что если я еще раз к ней подойду то позовут на помощь весь менталитет (этого слова тогда и в помине не было) в лице блюстителей чести городка, то есть, все мужское население. Та часть, которая могла спьяну , не разобравшись в сути дела разобраться со мной, а потом разбираться в чем дело.
Я , отвергнутый и обвиненный, не понятый девушкой мечты моих ушей, в состоянии печали вернулся домой, где меня ждала мама с информацией о моих предпочтениях. От кого-то она услышала, что я схожу с ума от этой девушки. Она начала издалека. Сказала, что она не из той семьи, что она совершенно мне не подходит и могла бы еще долго говорить. Но ошиблась в построении сеанса гипноза и спросила впрямую:
-Ты что, и в правду в нее влюблен?
На что я ответил уже почти уверенно:
-Да нет, мама, я просто над ней прикалывался.
Сказал я это уставшим,упавшим голосом.
Зия Ф.М.
20. 12.2016