По лесной тропинке неторопливо шла большая медведица, но чем ближе подходила к своей территории, тем сильнее овладевало ею беспокойство, учуяв недавнее присутствие человека!
И она поспешила к малышам, которых оставила слегка придавив бревном, чтоб далеко не убежали. Ведь, сколько ни учи их уму-разуму, дети есть дети, они могут хоть куда идти играя, с любопытством познавая мир. И шлепай, не шлепай, мало ли что. А бревна все же надежнее для этих двух родных, теплых комочков – очаровательных шалунов с черными, блестящими бусинками глаз, дороже которых у нее нет никого и ничего.
Но сейчас медведице стало действительно тревожно из-за того, что они возможно в опасности! Жизненный опыт таежного жителя подсказывал ей, что ничего хорошего нельзя ожидать от людей-охотников, зачастую несущих смерть для жителей леса.
Несчастная мать помчалась изо всех сил, в глубине души надеясь спасти своих малышей. До того места, где оставила их, она дошла несколькими прыжками. Но, оказалось, что опоздала… были следы человеческие на сырой земле, и остались алые пятна от любимых кровинушек на зеленой траве!
Медведица, все еще надеясь, побежала по этим следам, которые довели ее до речки и там исчезли, поскольку речка никогда не стоит на одном и том же месте, унося все с собой туда, куда она устремляется в своем вечном течении. По обмелевшей к осени речке человек ушел, забрав ее маленьких медвежат, вернее – то, что от них осталось.
Чутким материнским сердцем она почувствовала, что мир опустел... хотя он есть, он существует так же, как и прежде, но… в нем уже нет ее милых крошек и больше никогда не будет… а этот лес хранил отзвук трагедии, случившейся с ними… Но как можно уничтожить их -- таких беззащитных, маленьких, неповинных ни в чем и очень хорошеньких?
И охваченный горем зверь -- заметался в сильной ярости, сокрушая все, что попадется под лапу – не жалея ни тоненьких деревьев, ни молоденьких кустиков. Медведица рычала, ревела от боли потери до тех пор, пока обессиленная, не свалилась в полузабытьи, в полусне. И приснилась дочка, протягивающая ей свои маленькие лапки. Она так обрадовалась ей, но как только взяла ее в свое теплое объятие -- малышка неуловимо исчезла…
Медведица, проснувшись, посмотрела на свои мохнатые лапы и всерьез огорчившись, что они не смогли удержать малышку -- еще острее почувствовала, как же соскучилась по самым любимым и дорогим...
И заплакала горькими слезами истосковавшаяся по ним ее: не сущность дикая, хищническая, а душа… святая, материнская -- понимая, что они ушли из ее жизни безвозвратно и навсегда; и зная, что, к сожалению, нет такой волшебной силы на Земле, которая вернула бы их обратно живыми и невредимыми…
Целый день она провела по местам, куда ходила со своими медвежатами. Все здесь будило у нее дорогие воспоминания о них: вот стоит дерево, в которое любил забираться сыночек; и раскинулась просторная полянка, где ее пушистые сокровища резвились, кувыркались вдвоем. Потом будет лес, в котором семья с большим удовольствием лакомилась сладкими ягодами брусники.
А сердце медведицы никак не хотело мириться с тем, что никогда не увидит своих малюток. Кто знает, может быть, материнское горе среди животных еще сильнее, поскольку их детеныши, когда еще сосунки, и пока не выросли и не вышли из-под опеки -- очень дороги для них не только тем, что они им родные, а еще и потому, что самые близкие существа и единственные друзья среди враждебного мира окружающей среды, живущей по суровым законам глухой тайги. Для таких диких зверей одиночек -- как медведи, тем более, ведь, у них нет ни стад, ни табунов, ни стай, поэтому они обречены на вечное одиночество на всю жизнь.
И медведица, в глазах которой, казалось, навсегда поселилась боль от потери, глубокая ярость и сильная ненависть к тем, кто лишил ее счастья материнства -- бродила и бродила по лесу, имея в мыслях маленькую искорку надежды, что может хоть один из них смог убежать. Хотя разумом понимала, что искать бесполезно — этот человек никакого шанса не оставил им. Будь он сейчас перед ней – безжалостно растерзала бы его. И решив хоть отомстить, устремилась для этого к поселению людей.
Но на середине пути она вдруг услышала протяжный звук: --А-а-а-а-а-а-а-а-а-а… Голос двуногого!
Медведица воинственно проревела и с горящими от дикой ярости глазами и с жаждой лютой мести, пренебрегая осторожностью, помчалась в ту сторону, откуда доносился этот звук. Оказалось, что посреди леса стояло маленькое существо, и жалобно плакало. Это был человеческий детеныш! Как он здесь оказался один и вдали от жилища людей?
Медведица вмиг очутилась перед ним, полная силы, агрессии. Ребенок от испуга сразу перестал плакать и закрыл личико маленькими ладошками. Это как-то удивило медведицу, и она остановилась. Так они стояли некоторое время. Она выжидала, а малышка убрала ручонки, и увидев знакомого зверя, которого по картинкам показывала мама, обрадовалась и сказала: -- Ми-ша, ми-ша -- и улыбнулась ей сквозь высыхающие слезинки. И глаза ее исчезли в этой улыбке, а медведице показалось, будто все вокруг посветлело от чудесного сияния милого личика, похожего на маленькое солнышко.
Она застыла, не зная, что делать. А потом девочка, так же как во сне ее дочка, протянула ручонки ей. И сейчас медведица так же, как во сне дочку, взяла в свои лапы человеческого малыша, прижала к сердцу, и невидимое тепло, исходящее от него, вмиг обогрело ее тоскующее сердце, полное горя и холода одиночества.
Она закрыла глаза, и показалось ей, что свою любимую малютку держит в материнских объятиях. И, бормоча звуки, похожие на колыбельную, стала качаться, прижимая к себе детское тельце, и скупые слезы ее бежали из-под закрытых глаз. При этом она с удивлением ясно чувствовала своим диким, медвежьим нутром, как находят успокоение с выходом чистых капелей слез, ее сердце и душа.
Так светлое материнское чувство любви, доброты и сострадания победило темное чувство звериной ненависти, ярости и мести.
Она -- самый хищный и опасный зверь в этом краю -- бережно держала в своих сильных, мохнатых объятиях беззащитного ребенка двуногого существа, которого несколько минут назад была готова растерзать.
Но говорят, что чужих детей не бывает: такое же родное тепло исходило от него, как и от ее малышей, и такое же чувство любви материнской он вызывал у медведицы, как и они.
А сейчас она старательно убаюкивала и когда открыла глаза, оказалось, что девочка уже спит. Утром она проснулась и заплакала — весь лес опять огласился протяжным детским плачем.
Бедная медведица, благородно взявшая на себя эту нелегкую заботу — заметалась, не зная, что делать и пыталась успокоить убаюкиванием. Потом, догадавшись, что малютка проголодалась, медведица приблизила ее к своему соску, в котором еще были остатки молока. А девочка стала с большим желанием принимать эту бесценную пищу, предназначенную самой природой для питания детей млекопитающих.
В это время медведице опять казалось, что так сладко причмокивает, с радостью глотая этот божественный нектар – продукт материнской любви, посвященный своему малышу, один из ее родных сосунков…
Насытившись, ребенок начал резвиться по поляне, крохотными ножками неуклюже топая по зеленой траве и так волнующе напоминая ее косолапых шалунишек.
Иногда они ходили в лес лакомиться ягодами -- их девочка тоже с удовольствием ела.
Она вновь освещала сейчас этот мир, потускневший для матери после потери родных малышей, и скрасила ее жизнь нечаянным материнством хоть на несколько дней.
Через три ночи медведица своей развитой звериной интуицией почувствовала близость людей, и что они ищут ребенка и ради него они могут убить ее своей огненной палкой, разящей наповал.
Потом, почуяв человека совсем где-то рядом, она убаюкала девочку и когда она заснула, осторожно положила ее на густую, мягкую траву и в последний раз полюбовавшись безмятежно спящим маленьким человечком – ушла не спеша, а вечером осторожно возвратилась, чтобы если малышку не нашли, дальше поухаживать за ней – беспомощной в лесу. Но оказалось, что ее забрали.
Медведица долго лежала здесь, вспоминая крошку – детеныша своих кровных врагов -- которая волей судьбы, сама не ведая об этом, помогла ей смягчить боль потери, случившейся в ее жизни из-за жестокости человеческой...
Прошли годы, девочка выросла, повзрослела, и на стене ее дома на самом видном месте всегда висит картинка-фотография медведя в красивой рамке.
И близкие ее, шутя и любя, иногда называют ее дочерью медведицы, в память о той, которая спасла ее от холода, отогревая в теплых объятиях; спасла от голода, вскормив своим молоком.
А дедушка девочки после этого случая никогда не пользовался ружьем — у него рука больше не поднималась против детей природы. Так медведица сделала добрую услугу и для сородичей, и лесных младших братьев. Ведь, если бы не этот случай, кадровый охотник немало крупных и мелких зверей добыл бы для мяса и ради меха.
Таким образом, если чувство мести притягивает к себе не один злой, темный умысел, так и доброта привлекает за собой множество добрых светлых дел.
И может быть, роковому свинцовому выстрелу никогда не было суждено и необходимо оборвать жизнь медведицы, в памяти которой всегда живет незабываемое воспоминание о трогательном своей беззащитностью маленьком, милом существе от двуногих -- с личиком, так похожим на светлое, теплое солнышко и так напоминающем своими повадками, ее любимых и бесконечно дорогих малышей.
И, может-быть, когда-нибудь на Земле, наступят времена, когда люди и звери будут жить на таком высшем уровне жизни, в котором Никто Никому Никогда Ничего плохого не сделает...