Каждое лето, отправляя меня на время каникул, на море, в Алушту, мама просила моего дядьку:
- Саша, ну ты уж присмотри за ним…
- Татьяна, ну что ты волнуешься? Все будет нормально. Вернется весь в наколках, и будет ругаться как портовый грузчик! – успокаивал маму дядька, и та картинно хваталась за сердце.
Лиля, мамина сестра, закатывала глаза:
- Таня, ну кого ты слушаешь? Не переживай, - и гладила маму по плечу.
У взрослых были свои, взрослые, дела. Меня они интересовали постольку поскольку. В мои обязанности входило гулять, купаться, хорошо кушать и набираться южного солнца, которого так не хватало в Свердловске. Ну, там еще, всех слушаться… Но это, так – мелочи.
Дядька, который был всего на десять лет старше меня, казался мне невероятно большим и непомерно сильным. Когда-то он занимался самбо в мединституте, потом потянул сухожилие и принялся за культуризм. Для этих целей, он, еще будучи студентом, спер в спортзале института блин от штанги. Завернув его в газету, он взял блин подмышку, и пошел на выход. По закону подлости, на пути вырос преподаватель:
- О, Стуканов, ты реферат сдал?
- Я? Ну так я… Завтра утром будет у Вас на столе.
Двадцатикилограммовый блин нещадно тянул пальцы, грозя разогнуть их и обрушиться всей тяжестью на ноги, или на пол, что в данном случае было одинаково плохо.
- И на последней паре я тебя не видел. Прогуливаешь?
- Да нет, мне тут надо было, я…
На лбу выступил пот. Саша, не имея возможности переложить ношу в другую руку, стал слегка извиваться телом, что преподаватель понял по-своему:
- Ну ладно, вижу - торопишься, - усмехнулся он, - беги уже, а то не успеешь.
Саша засеменил по коридору, зашел за угол и обессилено опустился на корточки, положив на колени блин.
Вычислив по импортному журналу идеальный объем бицепса для человека своего роста, он стал подгонять руки под требуемый стандарт в сорок один сантиметр. Он прокачивал каждую мышцу, которая значилась в анатомическом атласе. Идеала он не достиг, но и сорок сантиметров смотрелись очень не плохо.
У него была сила. У меня – прорва энергии. Меня тянуло бороться. Я ловил его в коридоре, и, раскорячившись в немыслимой стойке, делал зверское лицо.
- Ну, Абрахамсон… Сам напросился! – устало-лениво говорил Саша и, отложив в сторону очки в роговой оправе, начинал вязать из меня узлы. Когда мне удавалось из скрученного положения пнуть его ногой, он просто констатировал:
- Ах, вот оно что. Тебе, оказывается, ноги мешают!
И завязывал еще два узла.
Сидя после поединка на лоджии, он, под настроение, декламировал:
- Приключения его сторожевого пса Негрола и верного коня Кабыздоха.
Я зачарованно внимал.
- Как всегда Моня скакал на Кабыздохе. Солнце стояло в зените и Моня сел отдохнуть в тень огромного баобаба в джунглях зеленого чая…
И такой ахинеи – вагон и маленькая тележка. Мне нравилось безумно. Я даже пытался записывать за ним. Царапал на листочках на память, и потом блистал чувством юмора в классе.
А из Саши это текло ручейком и про рой мошек, окружавших и безжалостно кусавших Моню; и про спальный мешок, из которого Моня никогда не вылезал; и про Кабыздоха, который был явно не арабских кровей, и про маленького кусучего Негрола.
Он был моим кумиром. В периоды от лета и до лета, я щеголял Сашиными фразами, имитируя его мимику и интонацию, чем жутко пугал маму.
Однажды вечером, прогуливаясь по Рабочему уголку, мы втроем – Лиля, Саша и я – спустились на пустой пляж, посидеть у моря. Дядька взял один из деревянных лежаков, и они, с тетей, усевшись и обнявшись, мирно уставились на лунную дорожку, а я, по обыкновению, пошел бросать камни. Идиллию нарушил чей-то крик со стороны набережной:
- Вы что тут …, - и тут последовал ряд определений, на которые способен только выпивший смотритель пляжа.
Дядька, не убирая руки с тетиного плеча, повернул голову:
- Тебе что, в лоб захотелось, старый таракан!? – раздельно, чуть не по слогам выдал он.
Ах, что за фраза! Она впиталась мне в мозг мгновенно, и была у меня в большом почете, когда надо было кого-то образумить в школе или на улице. Девочки от нее просто млели…
«Старый таракан» прикинул в пропитом мозгу варианты:
- Нет, вы отдыхайте, пожалуйста. Просто штормом иногда лежаки…
Сделав ладошками «все – ухожу-ухожу», работник пляжа скрылся из вида.
А вот о пользе правды.
Поехали мы как-то на море. Слева по берегу от Алушты, располагалась турбаза «Эврика», чтобы попасть на которую, нужно было съехать по «серпантину» вниз и пробраться под шлагбаум. Охранник – пенсионного вида мужичок, резво выскочил навстречу дядькиной двадцать первой «Волге»:
- Куда? Сюда нельзя. Только по пропускам!
Саша смиренно вышел из машины, и вместо того, чтобы изображать из себя попрошайку, типа «Ну, пустите, пожалуйста, мы ненадолго…», строго спросил:
- Стуканов Филипп Александрович уже приехал?
Сторож насторожился.
- Какой Стуканов? – поинтересовался он.
- Филипп Александрович! – сказал дядька и сделал такое лицо, что сторож сразу почувствовал себя двоечником, не знающим первых лиц государства.
- А Вы сами-то кто будете? – перешел он в контратаку.
- Я его сын, - честно признался Стуканов-сын и показал для пущего веса свой паспорт.
Все сошлось, все встало на свои места. Вот сын. Вот паспорт его. Фамилии совпадают. Должен приехать отец…
Пока сторож думал, Саша поинтересовался:
- Вы за машинами-то смотрите? Оставить не страшно?
- А… ну… дык мы ж! Вы вот здесь в тенечке поставьте.
Мы отдыхали на пляже в свое удовольствие. Сашка периодически одевал большие темно-синие ласты и, нырнув у берега, выныривал за буйком. Я болтался в воде на середине этой дистанции.
- А вот кого мы будем сейчас топить!? – услышал я.
Лихорадочно соображая, куда быстрее доплыть – до одного из волнорезов или до берега, я потерял время, а от страха и последние силы.
- А-а-а-а! – заорал я, бестолково загребая руками.
Дядька, активно работая ластами, глиссером пер на меня.
- Саша, утопишь ведь! – подала с берега голос моя тетя Лиля.
- Сам утоплю, сам и спасу. Это чтоб не брызгался! - плотоядно отфыркиваясь произнес дядька и…
Литр воды я выпил точно. Благо в этих местах море было просто чудесное – спокойное, а главное чистое! Да и дядька у меня медик – спас бы, куда деваться!?
В результате мы прекрасно провели время, нанырялись и наплавались.
Уезжая, дядька снова строго спросил:
- Что? Так и не было?
- Не было, – виновато развел руками сторож.
- Видно дела задержали.
Мы уехали, а сторож перекрестился, что на этот раз пронесло.
Правильно меня учили! Надо всегда говорить правду!
Сашины родители жили в частном доме на окраине Симферополя. Его отец был невысоким и жилистым, и составлял процентов двадцать от жены своей «бабы Вики». Во дворе дома стояла летняя кухня с пристроенным гаражом, в котором стояла уже знакомая «Волга».
Однажды Саша прибежал с горящими глазами:
- Тут Колька с Женей ездили на Казантип и за два часа наловили три ведра бычков! Или за три часа два ведра? Не важно! Надо ехать!!!
Подготовка не заняла много времени, но, тем не менее была основательной, так как за нее взялась баба Вика. В багажник «Волги» легла огромная сковорода (жарить бычков, ведро за ведром), трехлитровая банка топленого масла (если масла не жалеть, то бычки будут просто объеденье), примус и полезная мелочь насыпью.
- Филипп! Там на чердаке тушенка лежала. Возьми банок десять.
- Так может целый ящик взять?
- Вот и возьми ящик! – не оценила юмор мужа баба Вика.
- Да зачем нам тушенка!? Там же бычков немеряно! – вступает в разговор Саша.
- Тебе что, на себе ее тащить? Вот ты и будешь есть своих бычков, если поймаешь!
В результате с чердака летней кухни изымается картонная коробка с большими банками без этикеток, и тоже отправляется в багажник машины, к картошке, луку, морковке и прочему.
Предчувствуя приключения, вокруг нас, заглядывая в глаза, носится большая немецкая овчарка с радиолокационной кличкой Радар. Умное, красивое животное, весившее по тем временам больше меня.
Выезжаем рано. На завтрак чай, и в путь. По дороге покупаем несколько буханок свежайшего, ароматного, ярко-желтого кукурузного хлеба. Аромат свежей выпечки распаляет аппетит.
- А может, баночку тушенки откроем? Да с хлебушком!
- Филипп, тормози, - сегодня баба Вика за капитана, за штурмана и за боцмана с лоцманом.
Банка резво вскрывается. «Икра кабачковая». Ну что ж. Тоже вкусно и питательно. Со свежим хлебом – вообще замечательно. Но организм уже настроился на тушенку. Следует короткая остановка. Вторая банка. «Икра кабачковая». Поедается столь же быстро, как и первая, но тенденция настораживает.
Когда достали третью банку, я внезапно проявил аналитические способности:
- Надо цифры на крышках посмотреть. Если везде одинаковые…
Но нож уже с хрустом взрезал крышку. Саша проверяет цифры. Они одинаковые на всех банках.
Вскрытую банку поедаем молча, без присущего азарта. Баба Вика, с тяжелым сопением, сердито смотрит на мужа. Дед Филипп сосредоточенно следит за дорогой. Саша ухмыляется, Лиля смотрит в окно, я доедаю кабачковую икру, чувствуя, как от нее начинает пощипывать язык. Радар, высунув морду в окно, и открыв от удовольствия зубастую пасть, ловит развевающийся по ветру язык, с которого срываются капли слюны.
Мыс Казантип встречает нас штормом и серым неприветливым небом. Дующий с моря ветер гонит на берег рваные грязно-зеленые волны, которые так перебаламутили воду, что рыбалка выглядит достаточно проблематичным занятием.
Тем не менее, Саша, вооружившись снастями, банками с приманками, половиной буханки недоеденного хлеба, и неуемным энтузиазмом, направляется к берегу. Радар благоразумно остается с нами.
Я помогаю натягивать тент над машиной и устанавливать палатку.
- К обеду не опаздывай, рыбак! – напутствует Сашу его мама.
К моменту, когда лагерь разбит, а на, поставленной на примус, сковороде золотится гора ароматной жареной картошки, обещанные в изобилии бычки, все еще отсутствуют. Отправляюсь на разведку.
Саша прыгает с камня на камень по скалистому берегу, пытаясь одновременно не попасть под брызги волн, и поудачнее закинуть удочку. Увидев меня, он что-то кричит, но за шумом прибоя его не слышно. Я начинаю спускаться. С неба сыплет мелкая, неприятная морось. Саша тем временем обрывает очередной крючок, застрявший в камнях. Повернувшись ко мне, он делает недвусмысленные жесты, и я, от греха подальше, ухожу обратно к палатке.
Уже в сумерках, рыбак возвращается. Из улова в наличии один единственный бычок. Почему-то я уверен, что его просто выкинуло штормом на берег.
Баба Вика сжалившись, приглашает Сашу к столу, но он стоически отказывается. Рыбака кормит рыбалка!
Освободив от картошки сковородку, ее передают в бессрочное пользование «старика и его рыбки».
Маленький бычок со своей непомерно большой головой плавает в масле и выглядит на сковороде одиноко и как-то инородно. Постепенно он зажаривается, ежится, ссыхается и превращается в пахнущую рыбой щепку.
Саша с куском хлеба пытается его съесть. Через непродолжительное время, бычок перекочевывает Радару, который, понюхав его, оскорблено отодвигается.
Голодный, но не сломленный рыбак, ложится спать.
Утро приходит с ослепительным солнцем и зеркальной гладью моря. О вчерашнем шторме напоминают только комки, выброшенных на берег водорослей. Когда я просыпаюсь, Саши уже нет. Радара, впрочем, тоже. На скорую руку, выпив чая, я спешу на берег.
Саша сидит на камне, слегка подергивая леску. Радар устроился рядом, и, склонив голову набок, ждет. Я тихо опускаюсь на камень рядом с Сашей и тоже начинаю ждать. Я бы с удовольствием искупался, но вода после шторма неожиданно холодная.
Лиля несколько раз пыталась дозваться Сашу к завтраку, но безрезультатно. Поэтому она ограничилась тем, что отнесла ему бутерброды и термос с чаем.
К обеду, когда мы уже начинаем сворачивать лагерь, появляется Саша с уловом. Несколько серых бычков, скомкано лежащих в полиэтиленовом пакете, честно говоря, не впечатляют.
Дед Филипп с интересом заглядывает в пакет, и ободряюще покачивает головой «ничего, и не такое бывает». Баба Вика хмыкает и интересуется:
- Тебе сейчас поджарить или как?
Саша поджимает губы. Лиля приходит на помощь:
- Хорошие бычки. Дома завялим.
- Пока доедем, они в багажнике завоняются, - добивает рыбака баба Вика, - вон Радару скорми.
- Не ест он, - говорит Саша, и становится понятно, что он уже предлагал.
Радар лежит у ног хозяина, положив морду на лапы, и делает вид, что разговор его совершенно не касается.
Саша в сердцах запускает пакет с бычками с обрыва в море.
- Крабы съедят.
До самого Симферополя он сидел как туча, не проронив ни слова. Баба Вика победно смотрела прямо перед собой с таким видом, как будто это она лично договорилась и с погодой и с бычками.
Мы возвращались без бычков, но та рыбалка запомнилась навсегда.