Из цикла "Моё военное детство"
Идёт война. 1943 год. Мне 6 лет. Живу с мамой у бабушки в деревне,хотя деревней это трудно назвать - пригород Ялты, а деревня называется Аутка, а живём мы у бабушки потому,
что на улице Морской в городе, где мы проживали до войны в дом напротив нашего дома
попала бомба и все стёкла у нас повышибало. В оккупированной немцами Ялте не только стекла - хлеба было сложно купить. Помог дворник дядька Степан, достал где-то на развалинах куски фанеры и забил окна наглухо, чтобы дожди и ветра не доделали свою разрушительную работу. Жить в такой квартире при отсутствии света невозможно, да и опасно - напротив порт, его частенько бомбят наши же самолёты, поскольку портом пользуется враг. Отец на фронте, потому мы и перешли жить к бабушке - вместе легче, да и подспорье есть - бабушкин огород - с весны до глубокой осени что-то росло, да и фруктовые деревья тоже баловали нас фруктами. Работал рынок, работали почти все предприятия обслуживания,больница, школы, не работали по вполне понятным причинам только советские учреждения. Военнопленные разбирали завалы и строили для немцев укрепления, доты, баррикады и т.п. Многие заботы и опасения взрослых для меня не были понятны - я был пацаном и помогал по мере сил и умения бабушке и маме. У бабушки была
коза, которая в удачные дни (когда ей предоставлялась возможность хорошо насытиться
молодыми побегами кустов и разных многолетних трав) давала до трёх литров молока в сутки.
При наличии рынка и огорода мы не так голодали, как многие другие, тем не менее
никому не пожелаю жить в таких условиях, да ещё среди врагов.
При обысках ( в Аутке стояла румынская часть, немцы располагались в городе) румыны отобрали у бабушки большую керосиновую лампу, оставив взамен коптилку, сделанную на чёрном рынке из снарядного колпака, так что со светом тоже была напряжёнка. Особенно трудно было зимней порой - рано темнело и поздно рассветало. Но лето многие трудности снимало, хотя я хорошо запомнил зиму 1941 - 1942 г.г. Рано выпал снег, долго держался,
так что я, предоставленный самому себе, за день так наматывался с санками, что к комендантскому часу (5 часов вечера зимой и 7 часов вечера летом - светлое время суток)
я уже валился с ног от усталости и засыпал как убитый. При налётах меня тащила сонного на руках мама до ближайшего убежища и только по дороге я просыпался.
Надо сказать, что бабушке везло на коз. Первая коза, которую ей купил дед ещё до революции давала до 5 литров молока и бабушка носила его по семьям, где были лёгочные больные, лечившиеся козьим молоком. В те годы бабушка и познакомилась с семьёй
Антона Павловича Чехова, вернее, с его сестрой Марией Павловной, которая ведала всеми делами семьи Чеховых. Когда в 1904 году Антона Павловича не стало, эта связь прекратилась. И вот 1943-й год. Мария Павловна живёт фактически одна на Белой Даче,
так назывался дом Чехова в Ялте. Высокопоставленные немцы неоднократно делали попытки поселиться на такой заманчивой площади, но Мария Павловна отшивала их, показывая охранную грамоту, выданную ей первым постояльцем - майором из виртшафтскоманды, который
забронировал дачу для себя, и эта грамота была заверена печатью коменданта Ялты.
Возможно, свою роль сыграло и родство с Анной Чеховой, которая была в Германии известной актрисой и которой благоволил сам фюрер. И вот летним днём мы идём с бабушкой мимо дома Чехова и ведём уже нынешнюю козу к ветеринару, жившему неподалёку от дома Чеховых.
Бабушке к тому времени было уже 65 лет, больше тридцати лет (39) прошло с момента
смерти Антона Павловича и вот она видит Марию Павловну, которая что-то делает по хозяйству в саду. Я ещё ничего не слышал и не знаю про Чехова, так что к беседе двух пожилых женщин не прислушиваюсь. Держу козу на поводке и разглядываю со стены, разделяющей сад и дорогу зелёное хозяйство Чеховых, ещё не зная, чьё оно и кто такой Чехов, не зная даже этой фамилии. Разговор был недолгим, Мария Павловна с трудом узнала
в бабушке ту молодую молочницу и, поскольку бабушка была неграмотна и принадлежала
к другому слою общества, была для Марии Павловны мало интересна, к тому же шла война, контакты людей (даже женщин) были нежелательны и мы скоро отошли от стены и пошли по назначению. Отойдя несколько шагов, бабушка наклонилась ко мне и проговорила:
это сестра одного большого человека!
Вечером пришла с работы мама, бабушка рассказала ей о встрече, и я впервые услышал эту фамилию.