Предисловие
Можно написать произведение от первого лица, можно от третьего. Но мало кто решается написать от второго. Литературоведы говорят, что это удалось лишь раз Марине Влади в ее воспоминаниях "Владимир или прерванный полет". Я не претендую на шедевр. Это оказалось трудно. Но как не поделиться с друзьями.
Лето. 1991 год
***
Ты удивился, когда я скрипнула калиткой и зашла на твой участок с недопеченным пирогом в руках. Ты посмотрел на меня с электрического столба, нервно крутя в руках провода, оборванные бурей.
- Привет, не ожидал таких гостей, - ты подумал, что за последние годы я сильно изменилась и превратилась из подростка в привлекательную девушку.
- Слушай, у вас вроде бы газовая плита, да? – я показала на пирог. – Мама решила его испечь, а электричество отключили. Так жалко. Может, допечем у тебя. А потом съедим?
Ты был удивлен. Мы всегда были просто соседи. С детства. Мы не играли вместе. А просто знали, что на 54-й даче живут люди под фамилией Поярковы, а на 58-й - Алмазовы. Это были не наши фамилии – так звали наших предков, которые получили эти участки в далеком 1935 году.
Сегодня была страшная гроза. Всюду лежали поваленные деревья. Ты собрался восстановить электроснабжение… И меньше всего думал обо мне – своей соседке, которую последний раз ты видел пару лет назад.
Ты посмотрел на меня тогда и что-то неспокойное забродило в твоей душе.
- Да, конечно. Пойдем, - ты спустился на мокрую траву и повел меня на кухню. – Сейчас посмотрим, на что годится наша старая газовая развалина. Мы не печем. Но вдруг получится.
Мы сидели и ждали, когда подрумянится пирог. Ты много курил и думал, как меня очаровать. Стал пускать колечки. Увидел, что я встрепенулась:
- Научи меня!
- Ты разве куришь? – ты рассмеялся, но решил, что я поймала наживку. – Нет, я знаю, что нет. Но для того, чтобы делать бублики из дыма, курить необязательно.
Потом ты смотрел, как я дымила. В те, те самые мгновения ты понял, что влюбился. Ты уже знал… Быть может, знал пока только где-то в самых глубинах души, что отныне твоя судьба переплелась с моей. Но тогда тебе казалось это каким-то легким дачным флиртом. Тебе было 22 года, мне – скоро 20.
Мы болтали. Я рассказывала о себе. Ты узнал, что через месяц я выхожу замуж. Эта новость вызвала боль в твоем сердце, но ты решил, что это пустяк.
А потом мы ели пирог. И смеясь вспоминали, как однажды в далеком детстве у меня собрались друзья, чтобы поиграть в солдатиков. У каждого была своя армия. И кто-то позвал тебя ко мне на дачу, чтобы и ты принял участие в нашей войне. Тогда ты не пришел. Почему? Ты еще не знал. Ни тогда в детстве, ни сейчас. Не знал, что все и всегда будешь делать ради меня. По одному разу. По одному судьбоносному разу, но так, чтобы дать мне победить судьбу. Хоть в чем-то, хоть на миг. И тогда ты не пришел, чтобы я стала победителем в детской войне.
***
А в 1991 году ты влюбился и сразу понял, что я впервые разбила тебе сердце. Мы несколько дней встречались, катались на велосипедах, болтали, говорили о моем женихе, который скоро должен был вернуться из Польши. Он уехал за ходким товаром, который надеялся выгодно перепродать здесь, в Москве, чтобы заработать денег на свадьбу.
Это становилось для тебя каким-то страшным сном. Как? Почему? Зачем эта встреча? Мы были соседями столько лет, но по-настоящему встретились только сейчас. Странные игры мироздания.
Мы часами валялись на пляже возле пахнущей илом запруды. Тебе хотелось поцеловать меня. Но ты должен был получить подтверждение, что я тоже к этому готова. У тебя к тому времени уже было много женщин, и ты в них разбирался.
- Это твои карты, - ты медленно пододвинул мне даму и короля. Замер. Положил руку возле моего лица. Молчал и ждал.
Я положила голову на твою ладонь и закрыла глаза. Для тебя это был сигнал. Ты стал целовать меня. Сначала осторожно. Потом неистово.
***
- Завтра приезжает твой жених? – ты спрашивал это, нервно заклеивая руку пластырем. – И скоро для тебя начнется новая жизнь?
- Не думаю, что она сильно изменится, - рассмеялась я и помогла тебе залепить царапину. – Ты зря так неосторожен с ножом. Тебе нельзя. Ты должен себя беречь.
Ты удивился, что я так спокойно отношусь к твоей болезни. Тебе казалось, что все как твоя мать, должны были видеть в тебе неудачника из-за того, что твоя кровь не умела сворачиваться без специальных лекарств.
- Ты бы не вышла за меня из-за моей гемофилии? – ты спросил это, внутренне надеясь услышать, что я брошу жениха и стану твоей женой. Ты замер, ожидая моего ответа. – Тебя именно это смущает во мне?
Я вздохнула:
- Ты мне нравишься, очень. Ты мне нравишься, а его я люблю. Вот и все. А эта болезнь… Я как-то привыкла к ней с детства. Я всегда знала, что ты болен. Но это не имеет отношения к моему замужеству.
Ты опять стал целовать меня. А я отвечала. Так безумно, что оставила синие пятна на твоей шее.
- Ах, я дура. Я не должна была так сильно, - я провела рукой по синякам.
Ты вздрогнул. Тебе было очень больно. Но не от гематом, а оттого что я скоро исчезну из твоей жизни. Ты готов был рыдать. Но не хотел показывать мне слез.
***
Ты мельком увидел меня в белом свадебном платье, когда мы приехали на дачу с гостями. Это был крах. Но ты, теперь уже во второй раз в жизни совершил поступок ради меня – ушел и остался в тени. Отпустил меня, хотя мог очаровать, сбить с намеченного пути, утопить в омуте своей болезненной страсти.
Ты сел на велосипед и поехал на станцию. И там на каком-то грязном бревне до утра пил водку с вонючим и плачущим бомжом, который был рад разделить твое горе.
***
А потом была осень. Ты чуть не бросил институт. Много пил. Хотел уехать в ЮАР, где по слухам научились как-то справляться с гемофилией. Нет, конечно ты знал, что ее не вылечивали. Тебе была уготована короткая жизнь. Но эта страна манила тебя надеждой… и еще возможностью уехать подальше из города, в котором жила я. Ты меня любил. И думал обо мне постоянно.
А потом были женщины. Женщины и водка. Женщины и наркотики. Проблемы с матерью. Проблемы с отчимом. Снова водка….
Ты завязал. Отбросил в сторону мысли о ЮАР. Стал снова учиться на врача-гематолога. Все вроде стало приходить в норму. Но иногда вечерами ты вдруг понимал, что неумолимая сила тянет тебя в тот район, где жила я.
Лето. 1994 год
***
- Привет, - я встретила тебя в своем переулке. – Ты что здесь делаешь? Проходишь практику в этой больнице?
Ты не проходил практику. Ты стоял под моими окнами в надежде увидеть хотя бы мой силуэт. И не заметил, как я подошла сзади. Ты понятия не имел, где вход в институт Склифософского, сколько у него корпусов, где какое отделение. И поэтому махнул в сторону телефонной станции скорой помощи.
- Да, вот там.
Я округлила глаза:
- Это же телефонный узел! Или его отдали под койки? Как все меняется. Вот так живешь и не знаешь, что под самым носом происходит.
Ты пытался скрыть смущение. Как можно было сморозить такую глупость и сказать про практику? Но это быстро перестало тебя волновать.
- Какие новости? Как муж? – ты спросил, от всего сердца желая услышать, что у меня с ним все плохо.
- Развожусь, - я хмыкнула. – Мне просто немного не хватает сил, чтобы решиться. Хотя понятно, что все кончено.
Ты притянул меня к себе:
- Может, это судьба?
Я вцепилась в тебя и уткнулась лицом в ветровку.
- Помоги мне сделать этот шаг. Тогда мне надо было остаться с тобой.
И ты в третий раз сделал это. Сделал то, что было мне так необходимо, но то, что снова принесло тебе боль.
***
Мы жили вместе уже несколько месяцев. Я выгнала мужа. А ты занял его место. Ты любил меня снова, снова какой-то болезненно-сумасшедшей любовью. Но вместе с этим видел и чувствовал, что это не было взаимно. Так думал ты. На самом деле ты не знал, что было в душе у меня. Но ты считал, что я тебя не люблю, хочу унизить, обидеть… Ты цеплялся ко мне по пустякам. И однажды, услышав от меня какое-то простое безликое слово, сказал, что все кончено.
Собрал вещи. Хлопнул дверью. И ушел из моей жизни на долгие годы.
***
Потом ты менял города и профессии. Тебя швыряло из медицины в торговлю. Ты метался между безденежьем и выкупом квартиры у ненавидящей тебя матери.
Было много женщин, спиртного, наркотиков. Были сожительницы с детьми и без детей. Порой тебе казалось, что ты вернешься и убьешь меня. Ты даже купил пистолет у какого-то пьяного моряка в Калининграде. Но через пару дней выбросил его в шепчущие балтийские воды.
Болезнь разъедала твои суставы. Ты начал сильно хромать. Но не умирал, потому что теперь у нас в России, как когда-то в ЮАР научились продлять жизнь таким как ты.
Я всегда была в твоей памяти. Как сгусток боли. Как воспоминание о ранении или контузии. Как раковая опухоль, которую нельзя побороть. Ты больше никогда не стоял под моими окнами. Ты пытался забыться в чужих объятьях. Но не мог. С каждым годом мой образ все чаще являлся тебе во сне.
Весна. 2010 год
***
Ты позвонил в дверь. Я пошла открывать. На пороге увидела тебя. С тростью. Бородатого.
- Как? Ты? Откуда?
Ты улыбнулся:
- Пришел пригласить тебя на свои крестины. Да, не удивляйся. Хочу стать православным. И собираю дорогих мне людей.
Я вышла на лестничную клетку. Мы постояли, поговорили. Потом я убежала, чтобы переодеться, и мы пошли в кафе. Там я много рассказывала тебе о своей жизни. Ты узнал, что у меня был второй муж. Я родила от него сына. Скоро ему 13 лет. Я давно в разводе. У сына нет и практически не было отца.
- Я всегда хотела родить только от тебя, - мне не удалось сдержать слез. – Я всегда любила тебя. Просто, не понимала.
Ты смотрел на меня и думал, что вот, вот, сейчас, сейчас. Пришло наконец это время, когда мы будем счастливы вместе. И этот сын. Он станет твоим.
- Нам надо скорее пожениться! – ты выкрикнул это как безумный. – Я стану его отцом. И у нас будет семья.
Теперь ты сделал это снова. Я столько лет мечтала, что придет человек и скажет эти слова. Я так хотела это услышать. И ты, именно ты их произнес.
***
Мы сидели в моей машине, и ты уже не пытался как когда-то давно скрыть слезы. Тебя сотрясали рыдания. Ты думал о том, что у тебя будет семья, сын, жена. Нормальные родственники вместо твоих, которые ненавидели тебя с того момента как узнали, что ты болен редкой болезнью.
Потом ты целовал меня, целовал, говорил сквозь дым крепких армянских сигарет, что больше никогда никуда меня не отпустишь.
А после ты целый месяц знакомил меня со всеми своими друзьями и гордо рассказывал, что я твоя жена, что когда-то я родила от тебя сына. Ты этого не знал, но сейчас все встанет на свои места.
***
Ты жил в мечте. Ты свято верил в то, что наши судьбы связаны. Но ты не учел, что в этот раз ты пришел лишь за тем, чтобы сказать мне те самые слова, которых я ждала долгие годы.
***
- Понимаешь, мы не можем быть вместе, – теперь слезами заливалась я. – Ты безумен. Признай это. Вся эта жизнь, твоя мать, да и я тоже исковеркали тебе судьбу. Ты сошел с ума. Неужели ты не видишь, что люди вокруг…. Одни смеются над тобой, другие жалеют…. Не видишь?
Ты посмотрел на меня и решил, что из нас двоих по-настоящему безумна только я.
- Как ты можешь такое говорить? Мы же должны быть вместе. Должны. Мы поженимся. Я усыновлю твоего, нашего ребенка. У нас будет нормальная жизнь!
- Нормальная? – я вытерла слезы. – Поздно. Все слишком поздно. И не получится у нас с тобой ничего. И снова это не из-за болезни. Это просто потому что так распорядилась жизнь.
***
Мы расстались. Ты решил выбросить из памяти все. Меня, моего сына, моих родственников, наших общих друзей. Ты жил и больше не вспоминал обо мне. Дачу давно отобрала у тебя твоя мать. В моем районе ты намеренно не появлялся. Так что у тебя почти не было возможности случайно встретить меня в нашем огромном городе.
Ты не стал настоящим врачом, однако работал консультантом в обществе больных гемофилией. Ты был уверен – твоя высшая цель делать этот мир лучше. Но ты так и не научился жить. Вместо денег ты множил кредиты и долги. Вместо семьи и детей ты заводил женщин, которых не любил. Ты все больше опускался, но был уверен, что становишься велик в своей миссии. Миссии, которая была реальна лишь для тебя.
Зима. 2014 год
***
Ты всегда говорил, что, когда настанет твой час, ты спрячешься, чтобы умереть в одиночестве. И ты сдержал данное самому себе слово.
Когда человек, которому ты был должен крупную сумму пырнул тебя ножом в сумрачной подворотне, ты не стал звать на помощь, не стал никому звонить. А лишь с сожалением вспомнил о том, что не взял с собой лекарство, которое могло бы хоть ненадолго остановить поток крови.
Ты понял, что время пришло. Кровь вытекала быстро, ведь она никогда не умела сворачиваться без посторонней помощи. И ты умер, лежа на мокром от растаявшего снега асфальте, даже не подозревая, что не на этом моменте закончится твоя странная жизнь.
***
Глядя на меня с той стороны реальности, ты увидел, что я так и не смогла найти счастья ни с одни мужчиной. Теперь ты поверил в то, что я всегда хотела родить лишь от тебя. Теперь ты видел, что я любила тебя, но как и ты – странной, немного ненормальной любовью.
И еще ты с сожалением обнаружил, что я стою перед сложным выбором – продавать дачу или мучиться от безденежья и соседства со второй женой моего отца, которой моя бабушка отдала половину нашего родового имения.
Ты увидел, что я не могу совершить этот шаг. Не могу. Всего лишь потому, что где-то внутреннее надеюсь, что однажды калитка скрипнет и в нее зайдешь ты. Не безумный человек с тростью в руках. А тот нормальный, которого я так сильно любила когда-то давно, но по какой-то неведомой причине не смогла найти с ним общий язык.
Да, мне нужен был импульс, какое-то известие о том, что я могу расстаться с этой дачей и ни о чем не жалеть. И ты снова сделал это для меня. Устроил все, чтобы один из наших общих друзей узнал, что тебя недавно похоронили. Он позвонил мне и все рассказал.
- Значит, мне больше нечего ждать, - прошептала я. И уже спустя неделю продала долю своего участка первой попавшейся покупательнице.
Осень. 2016 год.
***
Ты не покидал этот мир. Слонялся как неприкаянный. Дул ветрами в окна. Скрипел половицами старых домов. И все время ходил за мной по пятам, уверенный, что все еще жив, что станешь отцом моему сыну, что уговоришь меня выйти за тебя замуж.
Ты являлся мне во сне и, страстно целуя, уверял, что не умер, что всегда будешь рядом. Что защитишь, излечишь, утешишь…
И теперь ты сделал это в последний раз. Ты видел, что мне нужна поддержка, и ты знал, что скоро тебя заберут туда, откуда нет пути назад.
Я шла на собеседование. Это был безумный год. Год кошмаров и разочарований. Падений в пропасть и возрождений из пепла. Ты видел, что я не могла решиться на эту работу, что мне было страшно жить.
Я остановилась на перекрестке, а ты встал у меня за спиной – совсем рядом с молодым парнем, который был удивительно на тебя похож. Ты видел мое замешательство и силой, которую вдруг дали тебе свыше, заставил этого парня спросить:
- Женщина, вам помочь? Вы заблудились?
Ты видел, как я опешила, читал мои мысли. Да, я думала, что сошла с ума и все мои сны оказались правдой. Я думала, как же мне вести себя с тобой. Помнишь ли ты меня или забыл. Да и как это глупо говорить с тобой, будто мы не знакомы. Ты видел каких сил мне стоило задать вопрос:
- Я забыла, где метро, не подскажите?
Парень указал в сторону красной буквы на высоком постаменте и сказал:
- Там ближе. Вы на верном пути.
На самом деле это были твои слова. Я была на верном пути. Ты опять сделал это для меня. Подсказал, что больше не надо колебаться. Потом ты проводил меня до офиса, который стал моей очередной работой. А после еще несколько дней приходил во сне и повторял, что жив, жив, жив…
Но это было в последний раз. Тебя не стало. И наша история превратилась в воспоминание – в рассказ от второго лица. Твоего лица. Твоей жизни. Твоего сердца. Твоей любви.