Венок для моей козы

Любовь Чурина
Номинант литературной премии мира 2016 г.

Мама... Сергей постоянно видел во сне свою мать. Высокая, стройная как берёзка. Длинные чёрные волосы собраны на затылке в тяжёлый узел. Чисто белая блузка, длинная, до пят цветная юбка. Юбку Серёжа запомнил в деталях. На красном фоне букеты цветов. Он часто искал спасения в этой юбке. Когда плакал, уткнувшись в колени матери, когда бродил вслед за матерью по лесу, цепляясь за спасительный подол. И под юбкой кирзовые сапоги. Сапоги были сделаны на заказ, отец специально ездил за ними в город. И рядом, как всегда, коза по имени Мэри. Сергей долго размышлял, будучи уже взрослым, и не мог понять, почему такое странное имя дала мама козе. И ещё одна мысль, которая не давала ему покоя. Однажды сосед, дед Васюта, сидя на скамейке возле их забора и качая кудлатой головой, сказал:
– И как тебя, лебёдушка, занесло в наши края. Кто ж надломил твои белые крылья, что не смогла ты подняться высоко-высоко в небо да улететь вслед за своей стаей. Погубят тебя здесь, окаянные.
Почему «лебёдушка»? И про какие такие крылья говорил дед Васюта? Когда мать укладывала Сергея спать, он всё старался нащупать эти невидимые крылья, но там ничего не было. И когда в очередной раз родители пошли в баню, он подсмотрел в щёлку и не увидел у матери никаких крыльев.
«Спина как спина, – решил Серёжа, – напридумал дед Васюта сказку».
В семье их было четверо. Мама, папа, Серёжа и старшая сестра Маша. Папа был огромный, словно медведь, и Маша своей фигурой напоминала маленького медвежонка. Она всюду таскалась за отцом, помогала ему ремонтировать трактор, подавая нужный инструмент. Она знала его лучше любого тракториста. Всегда, как и отец, ходила в промасленной одежде. Так же, как и он, ходила вразвалочку, умывалась долго, отфыркивая, как и отец, воду. Серёжа больше напоминал маму, такой же худой и длинный.
У козы было изумительно вкусное молоко. Перед тем как подать обед, Марго, так звали мать, ставила перед каждым эмалированную кружку с молоком. Выпивали залпом, слизывая остатки с губ: жаль было терять и каплю. Мать говорила, что молоко наше очень даже полезное и только поэтому мы такие высокие и крепкие.
После обеда отец с Машей отправлялись в мастерские, а Сергей с матерью и Мэри на луг. Шли по полю, Сергей семенил за матерью, хватаясь за подол юбки, и Мэри тоже пыталась ухватить его губами. Так и шли до любимой полянки. Всю дорогу Серёжа рвал цветы, а на полянке складывал их на материнский подол. Затем, сладко посапывая, засыпал подле, коза укладывалась с другой стороны, а мама плела венки и пела. Голос её, чистый, звонкий, разносился далеко в поле. Отец часто рассказывал, что слышит, как она поёт. Мама всегда плела три венка и по возвращении домой надевала себе, мне и козе на голову. Мэри привыкла и не сопротивлялась. И Серёже казалось, что это ей уже нравится. А когда приходили домой, мама скармливала козе венки, приговаривая:
– Вот поэтому наше молоко самое вкусное, что мы с любовью и красотой кормим нашу любимицу.
А любимица обожала мамину юбку. И если где-то случайно ей удавалось увидеть юбку без хозяйки, она тут же крала её и где-нибудь укладывалась на неё спать, при этом держа один край в губах. Мэри не жевала её, но держала крепко.
В конце деревни жили маленькие Клаусы. Тётя Варя и дядя Миша. У них было семь сыновей, один другого меньше. Они завидовали, что у нас есть такая замечательная коза. Хотя своих у них было пять. Но тётя Варя всё искала момент, как бы подоить именно нашу Мэри. Постоянно бегала с кружкой наготове. Она думала, если напоит своих сыновей нашим молоком, то её дети вырастут с нашего отца ростом.
Но Мэри была всегда начеку и, когда замечала приближающуюся тётю Варю, немедленно бежала и пряталась за мамин подол. Однажды им всё-таки удалось похитить Мэри. Закрыли её в своём сарае. Отец сразу догадался, куда подевалась коза, и вся семья прямым ходом отправились в сарай Клаусов. В сарае старший сын Клаусов, Генрих, уже пил молоко из стакана. Отец отодвинул в сторону отца семейства и, подойдя к тёте Варе, сказал:
– Ну и глупая ты, Варвара, неужели ты думаешь, что это поможет? Здесь, милая, другое молоко требуется.
И, улыбнувшись, взял за ошейник Мэри. Та, подпрыгивая от радости, рвалась к выходу.
Вот и наступило время собираться в школу. Родители со старшей сестрой поехали в город за обновами, а Сергей с Мэри остались дома одни. Побегали во дворе, поиграли в прятки и догонялки, тут Мэри увидела мамину юбку, зацепив её губами, потащила в укромное местечко. А Серёжа в это время включил радио, понеслась джазовая музыка. Мэри остановилась на полушаге и повернула обратно. Подойдя к мальчику, она начала отчаянно прыгать, изображая танец. Сергей поймал свою любимицу и надел ей на шею мамину юбку. Мэри, воодушевившись, отчаянно давала гопака, и Сергей тоже пустился в пляс. Когда музыка закончилась, на глаза ему попалась мамина юбка. Она была разорвана в клочья. Испугавшись, он начал снимать её с козы. Да-а-а-а, дело было непоправимо. Тогда, упав на сено и прижав к себе юбку, он долго плакал. Так и нашли его родители спящим на сене в обнимку с юбкой и козой. Мама и отец ничего не сказали. Марго взяла юбку и постелила её на то место, где всегда спала Мэри.
Через некоторое время отец засобирался по делам в город, а по возвращении достал из сумки две юбки. Одну для мамы, другую для Мэри. Букеты на них были даже ярче, чем на старой. Мама кружилась от радости, а Мэри и Серёжа счастливые бегали вокруг неё.
Мэри умерла, когда Сергей учился на втором курсе сельскохозяйственного института.
Были экзамены, и приехать на похороны он не смог. И от этого очень страдал. Было очень жалко мать, так любившую козу. За столько лет она стала почти членом семьи.
Мама всегда в письмах сообщала о Мэри, описывала подробности её поведения. Сергей ходил хмурый, но сказать о причине своего плохого настроения не мог никому, засмеют. Долго ещё вкус козьего молока преследовал его.
– Сергей, Сергей, тебя к телефону, – вдруг сквозь сон услышал он. Когда Сергей взял трубку, почувствовал, что вспотели руки: ему могли звонить только из дома, значит, что-то случилось.
Погода была пасмурная, по стеклу автобуса непрерывно стекал дождь. Сергей, уткнувшись лбом в холодное окно, плакал. В деревню приехали затемно. По лужам и грязи он наконец-то добрался до своего дома. Во всех окнах горел свет, было видно, как снуют люди. Маша первая увидела брата и тяжело, по-мужски хлопнула его по плечу, а затем, прижавшись, заплакала. Отец, сидя на скамейке, одну за другой смолил папиросы. Вокруг было всё усыпано окурками. Он поднялся, взяв сына за руку, повёл в дом. Она лежала в гробу, такая же стройная и красивая. Из-под кружевного покрывала виднелся край её любимой юбки. День похорон выдался тёплым, безветренным. Сергей с утра сходил в поле, нарвал цветов и наплёл венков. Один надел себе на голову, один венок он положил на могилку Мэри. На могилке у козы был поставлен крест, на котором трепыхалась выцветшая от времени и дождей юбка, когда-то купленная для неё отцом; ещё один венок он положил на могилку матери.
Вернувшись с кладбища, Сергей непроизвольно поднялся на второй этаж. Опомнившись, огляделся. Комната матери... такая близкая и далёкая. Здесь ещё сохранился её запах. Она не любила, когда кто-нибудь заходил в комнату. Сергей огляделся: на кровати, сгорбившись, сидел отец. Рядом стоял загадочный мамин сундучок. Сколько раз Сергей мечтал заглянуть туда, вовнутрь, и вот, открытый, он стоит рядом с отцом, а вокруг ворох пожелтевших фотографий. Военные – офицеры царской армии, рядом роскошные дамы в дорогих украшениях и бальных платьях. Кружева широкополых шляп скрывают глаза. А на дне сундучка лежали те самые украшения, что были на дамах с фотографий. В руках отца были кружевные перчатки. В больших руках белые перчатки казались миниатюрными. Отец, прижавшись к ним лицом, плакал.