«В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне»!
Александр Блок
«Сады надежд безмолвны,
Им больше не цвести,
Печально плещут волны:
«Прости – прости – прости»,
Сады надежд безмолвны,
Мне некуда идти».
Эдгар Аллан По
История, которую я хочу рассказать вам, почти не содержит в себе вымысла. Все события, которые я описываю в своем рассказе, действительно случились со мной. Но прежде чем начинать повествование, я должна предупредить вас, что вынуждена была заменить имена другими, схожими по звучанию, но все же иными, чтобы избежать определенного рода недоразумений. От своего имени я могу говорить и писать все, что мне вздумается, но когда речь заходит о другом человеке, то тут нужно думать о его репутации, о том, как бы не задеть его случайным словом, вовсе не намереваясь этого совершать, как бы не отбросить тень на его имя, вовсе этого не желая. Быть может, у нас с ним ничего больше и не осталось, кроме жалких слов, и пусть хоть они скрепят наши с ним сердца навеки вечные. Аминь.
Весной я впервые увидела его. Эта встреча произошла поздно вечером в картинной галерее, среди луны, льющей свет прямо на нас с полотен художников, среди неистовствующего моря, стремящегося вырваться наружу и заполнить собой все пространство, среди алой крови, просачивающейся сквозь холсты и капающей на блестящий холодный пол. Мы были очарованы друг другом, и большую часть времени рассматривали вовсе не картины.
В галерее кроме нас никого не было. Он подошел первым и, слегка поклонившись, представился:
- Меня зовут Максим. А вас?
- Леа, - тихо прошептала я свое имя, будто ему на ушко.
Он улыбнулся и протянул мне свою левую руку. Я без особых раздумий подала ему свою правую. Он засмеялся. Я улыбнулась. В его глазах было столько добросердечности и магнетизма, что я, как околдованная, ведомая сиюминутным желанием, сама не заметила, как оказалась на улице.
Порыв холодного ветра будто вернул меня в реальность, но, как только я повернула голову и вновь увидела его глаза, рассудок окончательно покинул меня. Необычным во всей этой истории было то, что, как я потом узнала, он себя считал опутанным моими волшебными чарами. Мы оказались пленниками друг друга, да, добровольными пленниками. Он был моим пленником, а я была его пленницей. Возможно ли такое? Никогда бы не поверила, если бы не испытала этого, но сейчас я знаю, что и не такие вещи возможны.
Вся ночь была в нашем распоряжении. Мы это знали. Наш танец в лучах голубого мерцания луны я не забуду никогда. Мы держались за руки, наши взгляды были сцеплены также как ладони. Слова были лишними. Хотелось стать статуей, чтобы никогда не выпускать его рук из своих ладоней. Умереть было не страшно, потому что казалось, не существует ничего в мире выше того наслаждения, которое я испытала в ту ночь. Было похоже на то, что мое блаженство и мой покой находились в его руках.
Маленькие капельки дождя посыпались с неба и покрыли нашу одежду и кожу. Мои волосы были распущены и в темноте ночи, поцелованные водой, казались почти черными, совсем как у него. И зрачки, расширившиеся в моих глазах так сильно, как будто я впрыснула в них яд белладонны, делали мои глаза темными, почти как у него. Каждый из нас был частью чего-то целого. В ту ночь я это осознала. Это нельзя понять разумом, это можно только почувствовать. И я чувствовала. В ту ночь я сама была чувством, только чувством. Это сложно представить, когда твой рассудок стоит на страже, но когда по какой-то неведомой причине этот блюститель логики покидает свой пост, и так тщательно охраняемая им дверь остается в твоей власти, ты открываешь ее, и происходят настоящие чудеса. Все слова кажутся настолько бедными, чтобы описать хоть часть того, что я почувствовала, но я изо всех сил стараюсь придать своим ощущениям самую подходящую словесную форму.
Мы расстались до наступления рассвета, и вот тогда, при первых лучах восходящего солнца он рассказал мне правду о себе. Он произнес свои слова очень серьезно, и я поняла, под каким узором иллюзии я находилась все это время. Что за пелена окутала мой разум, ведь все было так очевидно! Если бы я удосужилась обратиться к своему рассудку, а не отдаваться во власть своих чувств, то я бы сразу все поняла, а, зная правду, я никогда бы не смогла решиться на ложь, даже во имя моих к нему чувств. Но сейчас было уже слишком поздно. Мое сердце принадлежало ему. Если бы я не испытала это сама, то просто посмеялась бы над такими словами. До этого момента я и не догадывалась, что действительно возможно принадлежать кому-то. И это сильнее тебя. Он сказал всего два слова, а они разбили мое сердце. Кто бы мог подумать – всего два слова способны сотворить такое! Мне следовало бы догадаться, ведь он намного старше меня. Он сказал:
- Я женат.
Тогда я спросила его с опасением и надеждой в голосе:
- У тебя есть дети? – мне было важно знать все.
- Двое, - ответил он, два мальчика.
Число два преследует меня, подумала я. Он убил меня дважды. Что теперь делать? Я должна отказаться от него прямо сейчас.
- Встретимся завтра вечером. Я тебе позвоню, - произнес он и оставил меня стоять у дверей собственного дома, растерянную и ошеломленную.
На следующее утро в моем саду расцвели рододендроны. О, это было восхитительно! Я наслаждалась их алым полыханием. Моя жизнь внезапно превратилась в сказку. Это были мои особенные розы. Они принадлежали только мне. Никто, кроме меня о них не знал. Они делали меня счастливой. Моя жизнь благодаря им, сама не знаю почему, начинала обретать смысл. О, мои маленькие бутончики, моя душа живет теперь в вас.
Я тогда еще не знала, что вы дарите любовь и смерть одновременно. Вы казались мне такими волшебными, такими красивыми, но нельзя было вкусить от вас блаженства, не вкусив вместе с ним порцию яда. Сначала я ощущала легкую лихорадочность, которая постепенно все нарастала, охватывала всю меня, это продолжалось некоторое время, и, достигнув предельного возбуждения, начинался неминуемый спад. Моей задачей было как можно дольше находиться в этом притягательном состоянии эйфории, чтобы отсрочить момент, когда чувства притупляются и гаснут, когда все начинает тяготить. Это очень истощает – чередование блаженства, порхания в небесах и неожиданного низвержения в ад. Я удивляюсь до сих пор, как мои нервы выдерживали все это. Но отказаться от этого было выше моих сил. Мне или хорошо или плохо. Мир для меня либо черный, либо белый. Для меня не существует середины. Может быть, именно поэтому мне доступны такой силы наслаждения, которые не могут переживать другие люди, но, как и у всего в этом мире здесь есть обратная сторона – я могу испытывать такой силы страдания, что другие люди давно бы уже не выдержали мощности чувств, которые не без труда, но переносила раз за разом я. Да, страдания, несомненно, возвышают душу, но они ничто без наслаждений.
Я помню, как по стеклам лоджии успокаивающе стекал дождь, помню прохладу темного вечера, помню молчаливое фортепиано. Я помню это бессмертие в вечности. Это то, что всегда живет и будет жить внутри меня. Кто бы я была сейчас без этих ощущений? Кем бы я была?
Мы встречались с Максимом по вечерам, когда исчезали последние лучи солнца. Мы подолгу говорили и не могли наговориться. Казалось, даже все время мира не смогло бы утолить нашу жажду друг в друге. Мы были друг для друга воздухом. Он был моим кислородом.
Постепенно я начала привыкать к нему сильнее, чем бы мне того хотелось. Я не знала, не могла понять и различить, любовь это или величайшая зависимость, которая только могла существовать. Мне казалось, что я умираю без него. Это было очень странно, потому что абсолютно нехарактерно для меня.
В один из наших вечеров он пригласил меня к себе домой. Я была очень удивлена, но он сказал, что жена и дети уехали на время погостить к родственникам, поэтому я могу не волноваться ни о чем. Поначалу я не хотела идти, это было слишком болезненно и неправильно, но потом я решила, что и так натворила много глупостей, так что очередная не будет иметь большого значения. Я согласилась.
Он жил в огромном доме. Внутри было еще прекраснее, чем снаружи. Такое количество дорогой мебели я видела разве что в мебельном магазине. Он показал мне свой дом, и я восхищалась все больше. Казалось, лучшего невозможно было придумать, даже если очень постараться. Он предложил мне устроиться на диване, сел ко мне и начал целовать, но тут, совсем некстати, я представила, как на этом диване сидят его дети, и мне сделалось не по себе. Я представила себя на их месте, на месте его жены. Я не хотела заставлять их страдать еще больше. Рукой я отстранила Максима. Он понял, что со мной что-то не так, ведь за все время нашего знакомства я так никогда не делала. Он наклонился ко мне и прошептал:
- Леа, с тобой все в порядке? Ты не заболела?
- Почему все не может быть по-другому? Почему все не могут быть счастливы? Почему кто-то всегда страдает?
- Ты у меня такая наивная, - с нежностью произнес Максим.
- Пусть будет так, но я не хочу, чтобы из-за меня пролилась хоть одна детская слеза, - ответила я.
Он промолчал.
- Когда-нибудь она все про нас узнает, - отрешенно сказала я, смотря на плюшевого слоненка на полу.
- Никогда, - ответил он, и я подняла слоненка и прижала его к себе, словно ища у него защиты.
Я хотела сказать ему, что не смогу жить ложью, не смогу быть все время невидимкой, не смогу любить его вопреки всему, но я знала, что смогу. Я промолчала. Я чувствовала, что заплачу, поэтому уткнулась лицом в плюшевую игрушку, но он вынул ее из моих рук и ладонями собрал мои слезы. Я не могла отказаться от него, он подарил мне мои цветущие рододендроны, а они – это все, что было хорошего в моей жизни. Если бы он только знал…
На следующее утро я как можно раньше покинула его дом и исчезла, дыша духами и туманами, как незнакомка у Блока. Я шла по городу, такая задумчивая и такая счастливая, потому что всю ночь была с ним. Противоречивые чувства сжигали меня изнутри, но я готова была сгореть, только бы снова испытать свое блаженство, я не могла позволить рододендронам в моем саду умереть.
Следующим утром, сама не знаю зачем, но мне захотелось увидеть его жену, посмотреть на его детей. Не следовало этого делать, но ноги сами принесли меня к его дому. Я остановила машину напротив его дома и стала ждать. Дети как раз должны были пойти в это время в школу. На всякий случай, я надела белый платок и черные солнцезащитные очки, хотя снаружи стояла ненастная погода. К моему удивлению, я напрасно прождала половину дня. Никто так и не появился. Я решила, что семья Максима еще не приехала от родственников и решила заехать через пару дней. Но и через несколько дней повторилось тоже самое. И через неделю. И через две. Я была настойчивой.
Но когда я снова, в очередной раз, приехала к дому Максима, нацепив на себя предметы конспирации, мне не пришлось долго ждать. Спустя всего несколько минут по стеклу автомобиля постучала пожилая женщина, на которой был надет домашний халат, а поверх него – пальто. Когда я открыла окно, то женщина произнесла:
- Я заметила, что вы часто сюда приезжаете. Может быть, я могу вам чем-нибудь помочь? Я живу как раз напротив того дома, за которым вы следите. Я знаю только то, что в нем живет одинокий мужчина, уже немолодой. Чем же он заслужил внимание такой красивой молодой леди как вы?
- Одинокий мужчина… вы сказали? – только и смогла пролепетать я.
- Да, дитя мое, - улыбнулась она.
- Вы уверены, что у него нет жены и… детей? - я чувствовала себя очень нелепо.
- Дитя, я живу на свете много лет, и, поверьте мне, могу отличить женатого мужчину от холостого… - она продолжала говорить что-то еще, но я уже ее не слушала.
- Простите, но мне пора, - отрезала я, завела мотор и рванула вперед, успев выкрикнуть ей в окно, - спасибо вам за все!
- Не за что, дитя мое, - услышала я в ответ.
Вечером я решилась все ему рассказать, все, о чем я сегодня узнала, но мне не хотелось, чтобы он знал, что я за ним следила.
- У тебя ведь нет ни жены, ни детей, - сказала я.
- Нет, - спокойно, как бы между делом ответил он.
Я была поражена и удивлена до глубины души. Он сказал это таким ледяным голосом, как будто все в порядке, а мои чувства можно выбросить на помойку.
- Зачем… зачем ты солгал мне? Ответь, - почему? – я старалась быть сдержанной.
- Нам не надо больше видеться, - резко сказал он, - уходи! – он почти приказывал.
Я хотела подойти к нему и обнять, но он закричал, и я испугалась, схватила моего плюшевого слоненка и выбежала под дождь. Бедный слоненок, никто с тобой не играет, я заберу тебя с собой. В свой волшебный сад с цветущими рододендронами. Там мы будем счастливы. Навсегда.
На следующий день я почувствовала, что солнце покинуло мой сад. Если оно не вернется, то цветы завянут, мои особенные розы погибнут. А если умрут розы, то я… не выдержу, я сломаюсь, как веточка тростника.
Я напрасно ждала солнце. Оно не появилось. У меня не оставалось больше выбора, мой сад умирал, я не могла этого допустить. Я приказала своей гордости: «Заткнись!» и приползла к нему. Он был единственным, кто мог вернуть к жизни мои цветы. Я клялась, что не сделаю этого, но не смогла сдержать свои клятвы.
Он, как только увидел меня, стоящую в дверях, держащую плюшевого слоненка, не захотел не то, что разговаривать, а даже смотреть в мою сторону. Максим надел плащ и вышел на улицу, сказал, что очень спешит и не может со мной говорить. Я поплелась за ним по мокрым улицам. Я чувствовала, что рододендроны увядают.
- Максим! – крикнула я ему, - остановись! Посмотри на меня, просто взгляни!
На улице было много людей, я привлекла своим криком их внимание, и многие остановились поглазеть, но мне было все равно. Я была готова унизиться ради своих цветов. Я упала ему в ноги. Был поздний вечер, и я не разглядела лужу, наполненную грязной и холодной водой. Когда я рухнула в нее своим телом, то брызги задели его плащ. Он с брезгливостью отряхнулся и с высокомерием посмотрел на меня. Грязная вода стекала с моего лица и с розового плюшевого слоненка, которого я по-прежнему держала в руке.
- Прошу тебя, не уходи, - слезы смешались с грязью на моем лице. – Не оставляй меня здесь одну! Цветы погибнут без тебя! Мой сад – ничто без тебя. Я не могу наслаждаться им без тебя.
Некоторые люди смеялись, некоторые крутили пальцем у виска, а он молчал и смотрел свысока, похожий на Бога, который может сделать меня самой счастливой из всех живущих, просто протянув мне свою руку, но он этого не сделал. Он бросил на меня взгляд, полный презрения, он смотрел на меня, как на мусор, лежащий у него под ногами. А этот мусор его любил…
Он еще раз бросил взгляд, полный презрения, и пошел вдаль по тротуару, оставляя меня позади.
Я плакала, я легла в грязную лужу и прижимала к себе так сильно, как могла, плюшевого слоненка. Мой волшебный сад завял. Рододендроны в нем больше не цветут. Хотя, быть может, когда-нибудь…