Вот уже мы отвеселили, отпели и отпили новогоднюю ночь, и на рассвете начинает клонить в сладкий сон...
Кружится голова- и в сон входят всякие яркие видения, толкаясь, наступая друг на друга, перекрывая собой сюжеты предыдущих снов-воспоминаний...
Вот слышится звук клюва по деревянной калитке-- и в сон мягко с достоинством входит на мой участок соседский аист в поисках червячков: спокойно поднимает свои небритые бесстыжие ноги- спицы, переступает ими прямо через забор—и погружает свою насмешливую голову в траву на моём выглаженном лужке в поиске червячков...Ну не отнимать же их у него: червячками надо делиться...
Этот сон отступает, и продолжается погружение в сладостную дремоту...
В углу сна возникает рогатый, с большой профессорской бородкой и огромной шевелюрой знакомый всему Коктебелю роскошный козёл...Он трясёт своей шикарной головой в знак приветствия, давая понять, что он здесь всего лишь проходом в чужой сон...
Голова кружится всё сильнее-- и это потому, что в следующем сне ты видишь себя на берегу Индийского океана на циновках, положенных на основание карусели -- и карусель кружится в такт прибою, и уже кружится не только голова-- но и весь этот немыслимо прекрасный мир...
А сон услужливо влечёт тебя в звёздную ночь высоко над морем в Калькутте; и всё сильнее кружится голова, и мягко раскачивается кибитка под звон колокольчиков на щиколотках рикши...
И вдруг, будто прямо из океана, в сон вплывает Венецианская гондола, которую огромный, совсем не романтической внешности , гондольер толкает рывками, что напоминает рывки неумелых вёсел моих школьных друзей в лодках на прудах Парка Горького в Москве...
Неожиданно в сон врываются ветер и ужас восторга от полёта на дельтаплане над кронами деревьев, где ветер так яростно пытается столкнуть с сиденья вниз!.. А ты сжимаешь зубы и шепчешь: Врёшь! Удержусь! И буду в восторге назло тебе и страху!...
И сон принимает этот полёт и хочет продлить впечатление от высоты: он вносит тебя в квартиру на 58-м этаже Манхэттена, где напротив в окнах такого же параллелепипеда вспыхивает закат над Гудзоном в красках Айвазовского, которые слепят и бередят красотой и необузданностью душу...
Но время сна ещё не закончилось-- и вот уже по его углам загораются зазывным светом и блеском фишек рулеточные столы казино Лас-Вегаса, вызывая судорожный восторг прежнего азарта...
И, разумеется, в сон вползают роскошные столы Брайтона с их разудалыми полублатными мелодиями и умопомрачительной едой: селёдочкой со слезой, с нарезанным кольцами, как клешни омара, крепким, белым, сладким луком; с настоящей, как когда-то у тётки в Одессе , фаршированной рыбой, уложенной ломтями в форме щуки-- по всей её длине..
И, конечно—великолепные, высокие, воздушные и пахучие гармошки кусков «наполеона»--вкус которого, как кошка мышку, крепко удерживает память с детских лет...
И всё это хочется сразу проглотить в один миг-- ведь во сне же это разрешается!..
И вдруг все предыдущие сны--видения, как занавес в «Гамлете» на Таганке, сметает лёгкая, в полнеба , невероятно яркая бахрома Северного Сияния над Диксоном...И внутри всё замирает от неземной красоты этой странной движущейся живописи !...
Нет, спать уже не получится: эти нескончаемые Пятна Роршаха просто взрываются в голове и не дают отключить сознание от всего увиденного...
Надо, надо заставить себя очнуться от этой пьяной дрёмы и, пожалуй, опять сесть за новогодний стол, чтобы потом вновь утонуть в этих дивных снах...