Серая мышь. Так она сама себя однажды назвала. Невзначай. А в моей памяти запало. Навсегда. Конечно это было неправдой. Рыжая, высоченная, молодая и невероятно красивая. Яркая! Моя серая мышь, тем не менее... Виделись мы с ней редко, по общим меркам. Два-три раза в месяц и всего пятнадцать раз. Я приезжал к ней в Москву, где мы гуляли по Арбату, да на Воробьёвых горах. Потом смотрели кино в каком-нибудь ТК и ехали к ней. Ей было семнадцать и она работала моделью. Снялась даже в паре рекламных роликов для ТВ. Но в основном для журналов, интернет изданий и всяких фотографов. Я мало в этом понимаю, если честно. Я помню о ней всё. Она не любила вино и любила свои сигареты. Голландские сигарки Cafe Creme. А ещё я никогда не понимал, что она нашла во мне. Помню, что у неё постоянно были съёмки, а ещё помню, что я жутко ревновал её. К фотографам, друзьям, ко всем этим непонятным мне компаниям, что всегда кружились рядом. А ревновать на расстоянии семисот километров, знаете, очень просто. Как не старайся, а нехорошие мысли сами лезут в голову. Как снежный ком нарастает это напряжение. Что впереди? Неминуемый взрыв.
Познакомились мы в Новгороде. Был май и была суббота. По работе меня занесло в этот старый и скучный город, а уладив деловые вопросы, перед отъездом я решил прогуляться. Внутри стен Новгородского кремля, среди шумной компании, увидел её. Она курила и смотрела в никуда своими чудесными карими глазами. Ясными, с неясным взглядом. Сложно всё это описать. Перманентно оборачиваясь, прошёл мимо, не решившись заговорить. А когда собрался убираться обратно в Питер, я дошёл до реки, но не смог избежать соблазна и заставил себя вернуться. Кружился рядом, собираясь и в итоге переборов себя, подошёл заговорил с ней. Не помню с чего я начал нашу беседу, с чего-нибудь несущественного наверное. Конечно. Находясь рядом с ней, вообще было сложно соображать. Колдовство, да и только. Помню, она предложила мне сигарету, а я ответил, что не курю. Она похвалила это. Я знал, что отвлекаю её от съёмок. Пёстрая толпа, с которой она находилась неодобрительно посматривала в нашу сторону (мы отошли от всех). Фотограф — бородач, огромный Nikon или Canon на шее, штативы, освещение, девушки, парни, какие-то декорации. Всё это ожидало её, хотело отобрать от меня. Несмотря на простоту диалогов и не слишком большое количество слов, общение ладилось. Клеилось, как говорится. Но не могло продолжаться долго. Я быстро узнал, что она модель из Москвы и что здесь она на съёмках. А потом она резко, оборвав разговор затушила сигарету, извинилась, сказав что ей нужно работать и оставила мне свой номер телефона.
Второй раз мы увиделись в Питере, уже летом, в середине июля. Мы не терялись, общались всё это время. В социальных сетях, СМС-ками, как оно обычно и бывает между людьми на расстоянии. Однажды она даже позвонила. Это было так неожиданно, но очень приятно. После разговора я полночи не мог заснуть. Сердце колотилось, было то тревожно, то радостно. Я знал о ней всё. И она обо мне многое. Поэтому вторая наша встреча была уже встречей людей не чужих. Помню, что с момента нашей первой встречи я всё время порывался приехать в Москву, но всё время что-то не срасталось. А потом, в конце июня она написала, что сама скоро приедет в Петербург. Да, именно так она и сказала: Петербург. Хотя, так говорят многие мои московские знакомые, не Питер, а Петербург. Второй раз мы увиделись в Питере и провели вместе почти весь день. Гуляли по центру, разговаривали вживую. Я уже говорил, у неё были карие глаза, и хоть я и не люблю карие глаза, эти были особенными. Я держал её руки в своих руках, а после мы целовались. А к вечеру хлынул дождь, словно подтверждая миф о Питере. И мы засели в Coffeeshop на Невском. Она разоткровенничалась отчего-то. Говорит:
— Я не всегда была такая. Я вообще не такая.
— О чём ты?
— Я, я серая мышь на самом деле. Я тихая. Знаешь, я почти все годы, что училась в школе почти никуда не ходила. Сидела дома. И никому я была не нужна. Это уже потом я стала такой.
Она опустила глаза и нервно закурила. Серый дым повис над столом в свете лампы.
— Ты нравилась бы мне любой. Той старой, какой я тебя не знал, быть может даже больше. Не думай об этом.
— Если бы я снова стала серой мышью, ты бы сидел здесь и сейчас? Сидел бы со мной?
— Конечно, глупая! Конечно, моя серая мышка.
Я говорил честно, ни разу не ломая себя и она быстро успокоилась. Мы сидели по разные стороны стола и я накрывал своими ладонями её руки, в те моменты, когда она не курила. А после я встал и пересел к ней. Обнял крепко. Глупую, маленькую, красивую. Нюхал ещё сырые от дождя волосы. Что-то шептал. А на улице тем временем прекратился дождь.
Все остальные наши встречи прошли в Москве. От третьей до последней. До пятнадцатой. Москву я знал плохо, да и сейчас знаю не лучше. Ориентируюсь в основном по метро. Поэтому предпочитал приезжать туда на поезде, на машине в Москве мне было сложнее, нежели пешком. Она встречала меня на площади трёх вокзалов, мы садились в метро и ехали гулять в центр. А вечером ехали к ней на юг. Я приезжал не реже двух раз в месяц. Старался быть у неё каждые выходные. Конечно этого было мало нам обоим, но мы не говорили об этом вслух. Где-то до середины осени всё было довольно таки хорошо. Даже здорово я бы сказал. Она снимала однушку и я останавливался у неё. Иногда я просыпался раньше и шёл на кухню делать кофе для нас двоих. Пока я ждал чайник, смотрел в окно. Серый спальный район. В семистах километрах от моего дома. От моего серого и унылого спального района. Мне нравилось ощущать себя в чужом городе. Особенно по утрам. Особенно, когда в соседней комнате спала моя серая мышь, моё рыжеволосое чудо. Тёплая ото сна. Моя. Где же ты сейчас и с кем? А впрочем нет, не хочу этого знать.
Где-то до середины осени всё было здорово. А потом что-то сломалось. Она психовала, я ревновал. Она ревновала, психовал я. В ноябре мы не увиделись вовсе. На мои редкие телефонные звонки она не отвечала, но перезванивала мне спустя несколько часов. Божилась, что всё в порядке, что была занята работой. А меня съедала ревность. Целиком, медленно разжёвывая. Заканчивалось всё истериками. А там где вечные истерики — там скоро жди конец. Последний раз я приехал к ней в конце декабря, когда уже знал, что этот раз последний. До этого мы планировали вместе встретить новый год, но тогда я уже знал. Знал, что всё. Конец. Наша последняя встреча закончилась на красной площади. Валил снег, быстро стемнело. Мы в основном молчали, но когда говорили были спокойны. В эти редкие моменты. Мы прекрасно понимали друг друга в тот вечер. Между Спасской башней и Храмом Василия Блаженного мы распрощались. Распрощались навсегда. Я крепко обнял её и еле сдерживая слёзы, с трудом прошептал на ухо: “Прощай, моя серая мышка. Прощай”.
А после развернулся и уже не смог сдержать слёз. Тёплые струйки текли по лицу, я растирал их рукавом. Картину довершал снегопад. Я уходил в ночь.
28 февраля 2014