Глава 5
Грозный город…
Оставшуюся часть пути ехали молча. Думая каждый о своём. Город встретил стелой из довольно больших букв толстенного металла «Г» «Р» «О» « «З» «Н» «Ы» «Й», кое- где простреленных пулями и пробитых осколками. Некрашенных и неподновляемых с самого развала великой страны.
С полу-пустынными улочками, с кое-где появляющимися и тут же исчезающими за высокими заборами сгорбленными фигурками женщин, закутанных в чёрное. С ребятишками-подростками, сидящими на корточках вдоль дорог и глазеющими на проходящие мимо колонны военной техники, КАМАЗы- совки, вывозящие строительный мусор, он же- мусор войны, с глыбами опалённого огнём бетона и торчащими отовсюду ржавыми кусками арматуры.
Сидящими не праздно, а при деле, да ещё каком! Торговом деле! Стеклянные старинные бутыли из-под химреактивов, стоящие рядком и наполненные разноцветными жидкостями, имевшие цветовую гамму от золотистого до почти чёрного с наклеенными на них тетрадными листочками, на коих, видимо, химическими заслюнявленными карандашами и детскими ручонками было подписано: «Нигрол» , АИ-72, АИ-76, АИ-93. Чуть в сторонке, слегка выбиваясь из ряда, горделиво торчала бутыль с надписью: «СА» и тремя восклицательными знаками!!! Надпись свидетельствовала: топливо слито прям из бензобаков оккупантов. Трофейное, значит качественное!
Потянулись панельные пятиэтажки. Дорога стала пошире. Нырнули под виадук, на выходе, на бетонной белёсой стене надпись полуметровыми буквами не успевшей выцвести на солнце черной краской: Здесь, 14 апреля 1995 года погибли бойцы Владивостокского СОБРа. Вечная память. И две русские фамилии.
Иван Иваныч, молчавший всё то время, что двигались от Ханкалы, произнёс:
-Сложили головы пацаны, за невесть что. Жалко! Вот и та самая «Минутка» впереди.
Легендарная площадь, достаточно просторная, причёсанная и прилизанная была сама на себя не похожа - израненную и героическую. Ту, что привыкли видеть по ящику и на полосах газет.
Не было войны, привидилось, причудилось.
С площади ушли налево и вскоре завернув в какой-то мрачноватый проулок, остановились у входа в трёхэтажное кирпичное здание охраняемое на входе парочкой автоматчиков и снующими туда- сюда подъезжающими-отъезжающими зелёными машинками и вооружёнными до зубов камуфлированными человечками.
-Приехали, забирай манатки кэп- скомандовал полковник. Здесь и ночевать будешь. Завтра отвезу тебя в штаб, доложишься. Сегодня уже всё: Стоп- колёса. Через пол- часа стемнеет.
Документы на входе проверять никто не удосужился, да и Иван Иваныча похоже здесь знали хорошо. Небрежно сунув ключи от УАЗки одному из часовых, попросил-скомандовал:
- Пусть во двор загонят, ключи мне занесут.
Административное здание, коим несомненно оно и являлось ранее, новодел, построенное криво- косо, из сероватого кирпича, при Союзе было толи школой, толи ещё чем-то подобным.
Этажей имело всего-то три, два из которых занимали кабинетики размером с кухню коммунальной квартиры, квадратов эдак в шесть, не более, судя по полковничьим апартаментам Ивана Ивановича, заваленным наполовину какими-то проводами, разбросанной по зауглам пыльной аппаратурой и типичным беспорядком, свойственным захудалым радиомастерским, не зависимо от широты- долготы и ведомственной принадлежности. Где и присесть-то не было возможности, не то, что стоя прилечь.
На Колькин вопрос: Что за контора? Иваныч уклончиво ответил:
Так, всякой твари по паре. Комитетчики, ФАПСишники, контрразведчики, взвод охраны. Всех напихали. Пойдём наверх, ужинать пора.
-А генералитет где?- не унимался любопытствующий.
-Где, где ... В Караганде! –отшутился Иваныч. Вояки в Ханкале окопались, щас их ВэВэшники меняют , штаб МВДэшный здесь, в Грозном, завтра покажу. Есть и у нас один генерал, но улетел на побывку, домой, семью попроведовать.
Не забивай себе голову вопросами никчёмными, а пойдём-ка брат Самышкин лучше на ночлег пристраиваться, да ужинать. Пара – тройка мест слышал ,там освободилась.
Со словами эдакими, нырнув куда-то в тёмный угол, ловко, жестом фокусника выдернул за голову пару бутылок водки с этикетками московского завода «Кристалл» и банкой тушёнки.
Поднялись на третий этаж. Громадный холл с колоннами, поддерживающими бетонные ПКТэшные плиты, напоминавший толи спортивный, толи актовый зальчик, с огромными окнами-витражами под самым потолком задрапированные плотным сукном светомаскировочных штор, оборудованный под спальное помещение был полон народа гнездящегося на ночлег.
Было затхло и душно. Света в помещении не было вовсе. И только пятнышки свечей, да неярких фонариков там и тут, да приглушённые разговоры свидетельствовали о том, что служивые к отбою не торопились.
Уверенно лавируя между неясными полутенями человеческих фигур и раскинутыми прямо на полу матрасами, прокрались в показавшийся ещё не занятым уголок.
-Улягутся помаленьку, окна и откроют. Духота пройдёт, полегче будет- как бы извиняясь за временные неудобства сообщил проводник.
Свободных мест было как раз-то и два. Ровно столько, сколько и было нужно уставшим путникам. Соседи оказались мало того, что людьми приветливыми и общительными, но и Иванычу еще и знакомыми мигом сообразили и ужин на четверых.
Налили за знакомство, по первой. Колька представился. Назвались и новоявленные приятели: майор из Костромы ФСБэшник Василий. Хлопец лет тридцати пяти, росточка небольшенького и щупловатый, ровесник похоже, Колькин и капитан милицейский Ахмед, крепко сбитый- слаженный , ростом под сто девяносто, возрастом слегка за сорок и внимательным взглядом из-под насупленных бровей, начальник милиции Аргута. Того самого селеньица, почти городка, который ещё пару часов назад проскочили стремясь в Грозный.
Выпили, закусили. Ещё налили, по второй…
По третьей, по сложившейся традиции пили стоя. За тех, кого не было уже на этой земле. Слово взял Васька:
- Давайте мужики помянем товарищей наших. Ушедших. Сегодня утречком потерял я двоих…
Вот здесь они… Чуть осёкшись и слегка дрогнувшим голосом продолжил. Вот здесь они, показав рукой на пару осиротевших матрасов ставших ложей вновь прибывшим, со мной рядом спали.
Нет их уже. С брони одной очередью и срезало. Петьку…Петьку сразу, наповал. Пуля зашла под бронник, да там и осталась. Серёгу… Серёгу до Северного, не довезли…Большая кровопотеря.
Опрокинули пластмассовые стакашки, молча.
На секунду –другую повисла тишина, но только на секунду. Невдалеке, не более чем в километре, ухнул взрыв, а за ним, как по отмашке хлопки- разрывы подствольников и автоматная трескотня.
И вот уже по всей близкой и далёкой округе лениво заухали миномёты, перемежаемые артиллерийскими и пулемётными выстрелами крупных калибров. Пальба то затихала, то нарастала с новой силой, озаряя чёрное как смоль небо Грозного заревом сполохов и разрывая тьму строчками трассирующих пуль.
-Началось…б….ть! Зло, стиснув зубы, произнёс чеченец. Каждую ночь, как стемнеет, начинают палить. Когда только боеприпасы закончатся!
Иваныч и Василий вполне, похоже, привыкшие к еженошному сценарию, были спокойны. Колька, Колька внешне… внешне тоже, был спокоен. Но только внешне. Сущностью своей внутренней понимая, что страшно, что очень страшно, но стреляют не по ним.
Литр принесённый и литр «алаверды» за разговорами как-то быстро закончился и собеседники потихонечку посапывая прикорнули тут же, у импровизированного стола.
Кольке не спалось. Не спалось и чеченцу.
- Слышь командир, не спишь?- обращаясь к Николаю, произнёс Ахмед. Ты, я вижу здесь не впервой.
- Да нет, не бывал - как есть на духу, выложил правду-матку Колька. А пошто так подумал Ахмет?
- Нее.. Лукавишь, похоже! Больно уж ты спокоен. Видел я сотни, тысячи, кто первые дни сюда попадает. Ты не такой.
- А чего лишку мандражить-то?- отвечал вопросом на вопрос Колька. На всё воля Божья. У меня своего, у тебя –тоже своего.
- Нет, не прав! Бог и Аллах - он один. Там, над нами.
-Согласен! Давай спать будем.
Заснуть долго еще не получилось. Толи от пережитого, а может и от выпитого глаза смыкаться , категорично отказывались.
И только под утро, наступило забытьё. Уставшее сознание подало команду мозгу: Всё, спать!
Проснулись еще по потёмкам. Выбриться, как следует, не получилось. Ни воды горячей, ни зеркала. Ещё в эшелоне зарок себе Колька дал: как бы тяжело не было, а бриться буду каждый день! Себя в тонусе держать и бойцам пример подать.
Требовать бриться ОМОНы и СОБРят никто здесь не заставляет и все, поголовно отращивают бороды. Чем борода длиннее- тем воин опытнее.
Наскоро позавтракав, с Иванычем, прыгнули в УАЗку и колонной, состоящей из ещё пары Уралов и БэТэРа, шедшего боевым охранением, с развёрнутым под сорок пять градусов в сторону обочины крупнокалиберным пулемётом, покатили в Штаб Временной группировки.
Залитый, слегка тускловатым, по-восточному, солнцем город уже пробудился, но как бы окончательно просыпаться еще не хотел. Как тот кот у печки, потягиваясь и приоткрыв один глаз. Оценивая окружающую обстановку: с той ли ноги встала хозяйка и не хватанёт ли в горячке ухватом за ночные проделки с крынкой сметаны.
Проскочили прилизанную Минутку, повернув на Запад. Улицы становились всё шире и шире, разворачиваясь в бывший когда-то, а впрочем, и не так-то уж и давно, красивейший проспект.
Здания, выходящие фасадами на улицу, всё больше и больше зияли провалами выбитых окон и оспинами осколков и от пуль стрелкового оружия. Похоже, приближались к центру города - Президентскому Дворцу.
А вот он и, Сам, показался, по левую руку.
Былое величие гордого одинокого здания, не сказать что и высокого, не более чем десяти- венадцати этажей, полтора этажа которого было разрушено до мелких кусочков январским огнём тяжелой артиллерии и авиационными налётами, ни сколько не уменьшилось.
Израненный, гордый, но не побеждённый колосс возвышался серой угрюмой громадиной, как бы говоря: Я не сломлен! Не сломлен и мой народ! , строго и сурово смотрел на просыпающийся город.
Дворец миновали, почтительно снизив скорость, отдавая дань пролитой крови и израненной земле.
У памятника Дружбы Народов повернули направо.
С дружбой, у народов как-то видать, не заладилось. Закончилась, похоже, дружба-то, толком и не начавшись. Смотрели три гранитных богатыря на величественном постаменте : чеченец, русский с украинскими корнями и ингуш,казалось как-то слегка отвернувшись друг от друга. А, у семиметровой фигуры ингуша- революционера, прицельным выстрелом из крупнокалиберного пулемёта, расхулиганившихся вояк, была отстреляна половина головы.
Попетляв по кривым улочкам, вскоре, оказались на большом пустыре, в центре которого виднелось небольшое зданьице- конечный пункт нашего путешествия- ГУОШ, группа Управления оперативного штаба МВД.
В штабе толком нас никто не ждал. Пожилой, уставший генерал, выслушав доклад Кольки о прибытии отряда, известию нисколько не обрадовался и даже не удивился. Пригласил двух своих заместителей- полковников, представил Кольку.
Один из них командовал криминальной милицией, а второй- общественной и был прямым Колькиным начальником. Указания получил короткие, но ёмкие:
-Война закончилась, со стрельбой по звёздам - тоже заканчиваем. Пьянки, драки, мародёрство запретить полностью. Строим мирную жизнь- охраняем общественный порядок. Поступаете в распоряжение военного коменданта Гудермеса. Закреплены за вами два совместных с внутренними войсками блокпоста: на выезде в Грозный и на Аллерой. По четвергам прибываете к 11-00 на совещание командиров спецподразделений. Возможно участие в общих спецоперациях проводимых ГУОШ. Материально- продовольственное обеспечение всё идёт через Грозный. Вопросы есть?
Вопросы, вопросы они как бы и есть, а как бы и к генерал- майору их и нет, да и к полковникам - тоже, их нет ,да и быть не может, по определению. В Петровской табели о рангах еще было прописано: полковник должОн уметь расписаться, где ему покажутЪ, не более того. Ну, а генерал…
Чего с них больше спрашивать-то…небожителей. Разберёмся во всём, личным сыском, с ходами-выходами…
В дверях кто-то придержал за рукав. Обернувшись, увидел полковника- зама Первого.
- Зайди ко мне, землячок!
Идти было, недолга. Маленькая комнатёнка, с парой солдатских кроватей заправленных уставными иссиня-чёрными одеялами, парой солдатских тубочек, парой чемоданов и платяным шкафчиком в углу.
- Вот тут мы с Первым и обитаем, присаживайся- промолвил хозяин клетушки, показывая на колченогий стул.
Я сам как только-то и недельку, как прилетел. Буров Геннадий Николаевич, Главный Инспектор Штаба МВД.
С Алтая сам говоришь, будешь? Матушка у меня там, Валентина Михайловна, под Бийском. Сестрёнка родная, Наташка, племянники.
-Люблю я Алтааай!!! Мечтательно, с придыхом , взором взлетевшим куда-то ввысь, промолвил полковник.
Колька в ответ отчеканил: капитан Остапенко- командир Алтайского сводного отряда ОМОН, зовут Николай. Пожали друг –другу руки.
- Ты, капитан, не теряйся надолга. Земляки должны держаться друг, за дружку! Я хоть и москвич как целую пятилетку, но корней своих сибирских не забываю, кемеровский я. До столицы, как погнал нас губернатор пришлый, личным составом в области заведовал, а потом. Потом, пришлось спрятаться. Благо с повышением, на генеральскую должностёнку, в Министерство. Не мне одному… Будешь в Штабе - заглядывай!
С тем и простились.
Немного осмотревшись, Колька пошел искать землячков-новосибирцев. Участь выпала им незавидная - менять ОМОН столичный, охранять-бдеть ГУОШ круглосуточно.
Блудить в апартаментах казённых сильно неразблудишься- мелковаты будут. И вскоре, следуя пословице, язык довёл не до «Киева», а прямиком в расположение сибиряков.
Встретили радостно, как будто с момента расставания прошла целая вечность, а не пара деньков. Угостили чайком, подсказали ходы-выходы. Пока судили- рядили, нашлось местечко с оказией попутной на Гудермес - шёл Урал, бронированный, да не просто под тентом, на лавке, а в кабине, да на сиденье командирском- прям по статусу .
Жизнерадостный, крепкий и бывалый подполковник по фамилии Кох крепко жал руку и приглашал приезжать, почаще.
Пообещал Колька : Как получится.
Дорога назад не показалась такой длинной и вот уже проскочили речку с блок-постом, потянулись панельные пятиэтажки сданного без боя и неразрушенного войной Гудермеса.
Проезжая мимо одной, заприметил медвежью горбатенькую спину своего старшины Туманыча, спорящего о чём-то, с чеченкой средних лет и ещё одного бойца, которого не признал - длинного, худощавого, с тяжеленными вещмешками за спиной.
Притормозили. Никто и не обратил на них внимания. Похоже, торговали чем-то!
Неведение длилось недолга. Стальным блеском сверкнула жесть консервной банки.
Тушёнку, отряду подаренную другом Колькиным, руководителем дорожного предприятия Михаилом Ивановичем, соседом по расположению отряда, мужиком не жадным, на крайний случай, на НЗ- неприкосновенный запас, выданной, продают, суки…
Понятно. Разберемся, по прибытии, откуда взялась тушёнка и куда делась.