Читайте мой блог Импровизированное велопутешествие.Дорога зовет 2017 года!- https://vk.com/club151465187 Подписывайтесь и оставляйте комментарии!)
Отчёт состоит из трёх частей.
Чем дальше углубляешься в зыбучий песок и трясину этого очерка, тем более странными на вид кажутся его пляшущие под грохот машин корявые глаголице-кириллистые буквы. Но той птице, что долетит хотя бы до середнны этой реки, ни о чём не придётся жалеть...
Первый день. 24 июня. НАЧАЛО САМОГО ГЛУПОГО ПУТЕШЕСТВИЯ ЗА ВСЮ МОЮ ВЕЛОДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
Насмотревшись на мелькающие картинки деревьев, полей и Русских селений, я заспанным, протёртым о матрац мешком вывалился на перрон Казанского вокзала. Сев на велосипед, по пути лениво и привычно осматривал я Белокаменную, корректируя с помощью таксистов свой начальный маршрут к городу ко Смоленску, через вечное бессмертное кольцо Садовое, "с выходом из-за… речки на Арбат", да с выездом на Можайскую трассу, через село Одинцово, Дубки и прочие примосковные населённые пункты, давно натёршие слух любому простому Россиянину...
Узрел добрый молодец камень путеводный, встал как вкопанный со своим конём богатырским буро-красным (Бу;рушкой стало быть) у развилки за стольным градом и мыслит себе: куда ж мне пойти-поскакакать аки ветру полей подмосковных? Прямо поедешь – ноги коню обломаешь. Направо поскачешь – увидишь дорогу старую, Смоленскую с выбоинами да колдобинами, с обочиной тонкой, как талия ученика Добрыни Никитича, в миру Елисея. Налево помчишься – увидишь дорогу новую, многополосную, вначале якобы с широкой обочиной для отвода глаз устланной, через десять километров умирающей и вновь становящейся узкой, как плечи царевны Василиски рождённой от князя Ляксандра.
— А! — махнул палицей добер молодец, в бору Андрияшка, хватил что было сил дубинушкой по асфальтушку, плохо выложенному с половиной цемента украденного. Пошёл-покатился гул по родной земле Русской многострадальной и докатился до городов и весей окраинных, но не дошёл-таки до Стола главного, центрального...
— Эх! — снова махнул палицей детинушка, — Мы лёгких путей не ищем! — и поехал, как водится, по шляху старому, разбитому, Смоленскому...
— Скажи-ка дядя, ведь недаром построили новую Минскую трассу? – спросил я местного хожего мудреца, въезжая в Одинцово-град, — Прискучило мне ехать без обочин, прячась от гигантских коней, несущихся урагана быстрее.
— Не «даром» конечно, сынок, за деньги! Да только что толку то от неё? – поиграв словами, туманно проскрипел старец и махнул рукой вдаль, словно отгоняя озверевших комаров, коих в это лето повсюду было великое множество. И только позже я понял смысл этой фразы…
И поскакал я дальше, увлечённый выбранной мною разбитой Смоленской «трассой». Через сорок пять километров у моего средства передвижения случился небольшой коллапс передней опорной части. В районе втулки что-то страшно зашипело и заскрежетало, тормозя велосипед и заставляя меня сильнее налегать на педали. Чтобы окончательно не «вылететь на обочину» дорожной жизни, мне пришлось сделать непредвиденную остановку для внепланового ремонта. Настроение моё резко пошло на убыль.
— Кто плохо готовится к дальнему походу, тот мучается в пути, — печально говорил я себе, за неимением ключа, яростно крутя руками гайку передней втулки,
На первый ремонт было потрачено минимум полчаса драгоценного, отмеренного мне Судьбой дорожного времени. Вторая остановка для меня стала ещё более драматичной – мои тормозные колодки оказались почти полностью стёрты в результате многолетней эксплуатации и грозились вот-вот выйти из строя. Работа слесарной мастерской под открытым небом вступала в ту самую фазу развития, когда у велослесаря ничего не получается из-за отсутствия нужных запчастей.
— Вот те раз – намертво встал! — страдая от солнцепёка, продолжал я скулить, всё больше погружаясь в пучину отчаяния и ужаса.
Но каждый раз, взяв себя в руки, я осуществлял поверхностный регулировочный ремонт и снова отправлялся в дальнейший путь. Затем снова останавливался. И так продолжалось почти весь первый день – через каждые несколько вёрст, контр-гайки, фиксирующие переднюю втулку, раскручивались, не давая мне ехать далее. Кроме того колодки, в результате моей чудо-регулировки были излишне зажаты и жутковато скрежетали, тормозя и без того не совсем лёгкое движение.
— Чёрт! — ругался я, почти до нуля вынужденно ослабляя тормоза и оправдывая это опасное действие известным изречением про того, кто их придумал:
— Трусы!
Я никак не мог полностью выпасть из околошокового состояния, вызванного моими неожиданными фатальными поломками.
— Гы-ы, видимо скоро мне придётся научиться тормозить старым дедовским методом – то есть лаптёй! — зло иронизировал я над собою, противоборствуя стрессу и не догадываясь в этот миг о том, что моими устами клокочет истина. Через полчаса моё маленькое пророчество сбылось – первый тренинг уже вскоре состоялся, и основой его был упомянутый древний способ торможения. Тренировочная практика прошла довольно успешно.
— А как же северо-кавказский серпантин, где ты будешь пилить по перевалам с Оренбуржскими велопопутчиками?! – неожиданно завопила вдруг вторая, более практичная часть меня, — Ты же там вообще в космос улетишь! Иди лучше покупай новые колодки, болван!
— Сам болван! — отвечала той сильной половине, другая, более мелкая, слабая, ничтожная и жадная четвертинка меня, — На равнине можно почти не использовать колодки, а после, на Кавказских перевалах затянуть их до упора. Деньги нужно экономить – кошелёк-то то не резиновый! Он теперь дороже жизни!
— Ошибаешься, уважаемая Четвертинка! Стоит учесть, что в последнее время именно «жизнь» сильно подорожала! Так что она снова стала дороже кошелька!*
— Где я тебе посреди леса колодки возьму?! – плюя на их разглагольствования, прикрикивал я на «Более Практичную Часть Меня», оправдывая свою экономию отсутствием в лесу веломагазиннов, — Рублём меня попрекать вздумала! – не ослабляя давления, пытался прищучить я её, — А ты не умничай! – немного подумав, переключался я на Четвертинку, — Ишь, раскомандовались!
Так, внимательно выслушав всех, я поставил зарвавшихся спорщиков на место и остался условно прав более чем остальные. Вот только в чём я был прав, я сам так и не понял.
… Свернув на Минскую трассу, я увидел отличную дорогу и, как прекрасное дополнение к ней, перед моим пылающим взглядом светилась убегающая вдаль широчайшая обочина. С гаденькой улыбочкой вспоминая слова деда из Одинцова, опровергавшего этот чудесный дорожный факт, я катил, и душа моя пела и плясала. Но буквально через десять минут движения я уже представлял подобную же ухмылку на лице деда, в тот нелёгкий миг, когда моё лицо стало кислым, грустным, а взгляд – тяжёлым. Если проще, то гигантская обочина просто-напросто превратилась в жутко узенькую, едва видимую дорожку и вскоре от неё осталась лишь мутно-белая нарисованная на асфальте полоса. И только тогда я полностью осознал определённость жеста Одинцовского прохожего мудреца.
— Ехать стало сложнее, ехать стало хуже, — хрипел я, крутя педали и качая чугунеющей головой.
Почтив память современных дорожников увеличением массы личной, но всё же несвойственной мне лексики, я продолжил по ходу движения осмотр мемориалов Великой Отечественной Войны...
Уф! Простите великодушно за выведение столь резких параллелей, но хочется выделить на фоне общего тёмного фона что-то более светлое и...
…Искренне почтив память дорожников 1941 года фотографированием обелисков, (а почитать их было за что – эти люди когда-то под градом пуль и снарядов, строили дороги и наводили переправы) я вышел на старую Можайскую дорогу. О чём, собственно, нисколько тогда не пожалел, ибо обочины на ней были широки;, а проезжающие машины встречались весьма редко. Если сравнивать со страшной шумящей железной рекой Минской трассы, конечно. Основательно нажарившись в первый день пути, я увидел деревню с лопатным названием – Копань, где повсюду были желанные колодцы с питьевой водой и магазины с дорогими московскими продуктами. На краю деревни будто бы специально созданный для меня, под виадуком протекал широкий ручей с чистой шумящей водой. Этот странный факт загнал меня под мост, где я произвёл помывку-побривку-постирушку, как водится – с «применением мыла и мочалки»*. После водной фее; рии, мне пришлось долго искать место для отдыха – потому что этому не способствовал рельеф местности и частое расположение объектов человеческого функционирования. Но продолжительные поиски удобного ночлега привели, всё же, к положительному результату – и вот я уже, борясь с тучами комаров в густых зарослях леса, готовлю обед, пишу бред, слушаю музыку, ложусь спать… так, что там ещё? А, да — смотрю сны! Забегая вперёд, стоит сказать, что этот год был везде поистине комариным, и упомянутых мелких летучих тварей хватало повсюду, в том числе даже на хмурых отрогах сурового Кавказа.
Утром я вдруг решил остаться на днёвку. Решение пришло спонта; нно, нисколько не зависимо от моих аналитических потуг. Как будто мой мозг, вместо отдыха трудился всю ночь, а на утро выдал результаты головоломки.
— И главной причиной остановки движения являются не ноги уставшие, ни тело скрипящее, а велосипед сломанный! – с пафосом произнёс господин Мозг, многозначительно подняв кверху мой указательный палец…
Самохвальство, как способ оправдания перед самим собой за просчёты в подготовке:
…И несмотря на все внутренние передряги, в первый день пути я проехал почти 85 километров – от Казанского вокзала города Москва по боевому пути следования наших войск 1812 и 1941-45 годов…
Сноски.
Так что жизнь теперь снова дороже кошелька!** — чёрный юмор, двусмысленность.
С "применением мыла и мочалки"* — см. цитата из моего первого отчёта 2009 – Трасса. Велопутешествие Красноярск — Сочи.
Второй день. 25 июня. ДНЁВКА С РЕМОНТОМ
Наутро, высунув жало, я носился в поисках гаечных ключей и деталей для велосипеда. Мне пришлось шерстить останавливающихся у посёлка шоферов, взывая к их милости и пониманию. В итоге, отыскать удалось только ключи – местные вело магазины, не смогли похвастать ни единой нужной мне запчастью и новыми колодками в частности. Поколдовав над велосипедом лишь "тем, что было", (преимущественно голыми руками) я решил продолжить свой дальнейший путь со стёртыми тормозами, развинченной и «развенчанной» мною передней втулкой. Об остальных неполадках техники в своём отчёте я решил стыдливо умолчать...
Третий день. 26 июня. СМОЛЕНСКАЯ БЛУДИЛКА ИЛИ КЛЕРКИ-8
Предтечей несчастий третьего дня путешествия и второго ходового дня пути, явился дед. Но не тот дед, что в Дольче Габбана одет, а тот, что любит старый советский велосипед. Остановил я его где-то в десятке километров от Уваровки, деревни, ставшей для меня легендарной, на пути к предполагаемой Минской трассе. В энтой самой Уваровке, как я понимаю, и кончалась пресловутая "Старая Смоленская дорога". Деревня Уваровка была примечательна тем, что рядом с оной имеется сворот, будь он не ладен, в левую, мать её, сторону, на Минскую трассу и сворот этот проклятый был без сопутствующего знака препинания*. Ну что тут скажешь — Рассея! И я, закупившись горючкой телесной, надо сказать, поехал прямо. Прямее не придумаешь. По бесконечным ужасным горам и пеклу, вполне довольный собой, я купался и мылся в реке Рузе, любуясь санаторием Печера, балагуря с незнакомыми мне людьми и булькаясь на мини-пляже в истоке Москва-реки. И не насторожила Ваньку-дурачка грозная надпись у края дороги, в селе Уваровском: Тверь! 200 км. Не насторожило и то, что машин стало меньше. А почему их стало меньше? Потому что это была не трасса боле, не трасса! «А, — думал я тогда, — наверное, Минка идёт через Тверь»! Кактус тебе под мышку! Географию чаще повторять надо! Или хотя бы спрашивать людей, коли навигатор брать не желаешь! Ну, значит, приехал я в деревню городского типа… типа, в Шаховскую, а там, на переезде белым по синему нацарапано: Тверь да Москва – хрен да ботва! После знакомства с Шаховской, главной достопримечательностью которой были злобные собаки, чуть не порвавшие мои тапки, я вернулся назад, к переезду. Устроив дорожный консилиум вблизи шлагбаума, я долго консультировался с целой бригадой гидов – дорожных работяг да шоферов. Счастли; во узнав, что уехал не в ту сторону аж вёрст на семьдесят, я получил лёгкую эйфорию наоборот, ту, что напоминает андеграундный тупик и конец земного существования. Или нет, не так: моё лицо зацвело от "счастья" ярким неземным цветом мутно-зеленого оттенка, а взгляд стал как у зомби – смотрящим в никуда пустыми почерневшими глазницами. Ловить попутный транспорт было «не реально». И это уже не слэнг, а холодная риторика. Что, значит, почему? Просто никто не думал останавливаться вот и всё тут… Помня о своей клятве самому себе – добраться своим ходом до Бреста, я развернул ржавые оглобли в сторону злой Уваровки (всё, больше не произношу это слово) и уныло погнал коня обратно. И бысть второй час дня, время Московитское. К девяти вечера от жары я походил на рождественскую утку, томящуюся в духовке, когда словно в медленной обратной съёмке, докрутил педалями до теперь уже великой Ува… тьфу ты, ведь поклялся же, не произносить это сатанинское слово! И не только всуе. Дальше. Набрал воды, купил еды и свернул туды… туда, куда Бог повелел – на Минско-Смоленку, до которой было ещё целых десять вёрст тяжёлого вечернего пути… В 22.00 упал в палатку в болотно-комарином аду, точнее, лесу, недалече от первой попавшейся АЗС. С этого вечера моё лицо и тело становились всё шире, но не от переедания, а от укусов гнуса. Порой мне казалось, что я вернулся в незабвенную Сибирь, где сего мелкого вампирского сброда было хоть пруд пруди. А что поделаешь, коль уж год такой выдался? А может год и не виноват вовсе, может Московская губерния да Смолянъский уезд завсегда были богаты комарами да болотами? Ведь я ж того не ведаю, ибо впервые здесь еду! Тьфу ты, совсем тут забыл с болтовнёй про деда того. Но не того, что в Монтану одет и Одидасом согрет, а про того, что на фабрике Большевичка раздет. Тот дед нёс бородатый анекдотический бред, отставив в сторону свой старый велосипед, который он так долго гнал по глухим лугам, что превратился он почти, что в хлам, но назло всем вам, всё ещё, скрипя суставами, ездит по долам… В общем, позитивный, спортивный и продвинутый оказался дед, а его велосипед… был весь, как новогодняя ёлка увешан разными цветастыми немного смешными и забавными фишками, а флаг России развевался на ветру, аки парус адмирала Ушакова, идущего на неразумных Турок.
— Молодец!
— С Уваровки еду, а что ещё делать на пенсии! — словно оправдываясь, разводил руками старый абориген, — Да и для здоровья полезно!
— Да, — соглашался я, ничего ещё не зная о том, что ждёт меня в Уваровке. Да и был я к сему времени уставший и пережаренный на солнцепёке.
— А ты тоже не лыком шит, раз такое дело задумал! — почесал старый патриот свою выцветшую макушку, — Нешто с самой Москвы едешь?
Что ж это я, начал свою повесть не с того конца, то есть, не с начала, а с какой-то середины! Эх. Наверное, потому что в середине моего блудного пути находилась деревня с символичным названием Середа. Наверное, потому что, мысленно возвращаясь назад, я не могу не похвастать, что по пути следования я видел настоящее Бородинское поле, памятники ВОВ и войны 1812 года… Для доказательства всё это было мною же запротоколировано и задокументировано в лихих видео комментариях на вышеуказанных объектах. Вообразив себя в другой дорожной ипостаси – в качестве ведущего телепрограммы, я в нужный момент направлял на себя видеомыльницу и, пытаясь заткнуть за пояс Карамзина и Вещего Баяна, нёс какую-то ахинею про историю государства Российского. Но, действуя не по указу царя Владимира второго, но по велению сердца своего… Завывая в камеру фотоаппарата, честно обсказывал я положение дел минувших и представлял своё немного альтернативное историческое мнение о тех тяжёлых войнах… Даст чёрт, обмонтирую я всё это видео, да сдую куда-нибудь в Ютуб, на усмешение толпы. Но немного позже, просмотрев записи, я сделал вывод, что артист из меня никудышный, комментатор не ахти, телеведущий не "Алабашлы", и решил я ронять слова не в видеокамеру, а в берестяную грамоту… Простите, немного перебрал со старинной лексикой,… а в полосатую тетрадку. Ибо в жизни я умею только крутить педали, варить железо, есть, пить, ходить в туалет, нести околесицу, так, что ещё? Ах, да — писать! "Не вини зеркало, коль рожа крива", — думал я, уныло глядя в монитор на мелькания своей небритой сгоревшей пятнистой физиономии. Ну вот, что я говорил – про главное так толком и не написал. Ну, про всё набуровил, а про путь – ни звука. Про то, как заблудился — ни писка. Ну, да и пёс с ней, с блудилкой этой, кому она нужна?!
Четвёртый день. 27 июля. КАК ЭТО БЫЛО. ПОДРОБНОСТИ БЛУДИЛКИ
В общем, дело обстояло примерно так. Проехал я от места первой ночёвки 90 км через Можайск, до неизвестной деревни у дороги – Дор. Под лай далёких трусливых деревенских собак лёг спать. Проснувшись в палатке, забачил, что на улице светло аки белым днём. Глянул в телефон – о; тбрызг компьютерной техники прошлого показывал мне два часа ночи. Я подумал было, что уже утро и у меня "сломались часы". Для верности, глянув на показания велокомпьютера, я увидел то же, что и в телефоне – два часа ночи! Вот, оказывается, куда добрались "Белые Питерские", — удивлённо подумал я, перевернулся на другой бок и равнодушно продолжил просмотр быстрых снов...
Можайск – Уваровка – Дор – Шаховская… Доехав до последнего из перечисленных пунктов, я вдруг понял, что тотально заблудился. Оглядываясь назад, добавлю, что проезжая Уваровку, я сходил с ума от жары и мой мозг к тому моменту стал видимо значительно легче, а значит меньше, так как быстро испарялся от действия палящих лучей Солнца. Почему я не увидел надпись указующую, где находится продолжение Минской трассы, теперь трудно судить, (возможно, её там не было) но в итоге я за полтора дня домчался до Шаховской, ставшей для меня полезной лишь тем, что я купил там еды и тормозной тросик для замены порвавшегося. Местные путеводы-мужики на выезде из города устроили совещание, объясняя глупому путешественнику, как ему быстрее, но не кувырком докатиться до Минской трассы. Из их проточных протекций я, в конце концов, понял, что отсюда до неё никак не докатиться, кроме как, делая гигантский крюк по неведомым лесным дорожкам, изучая следы невиданных доселе мной углеродно-биологических объектов. Легче просто вернуться назад, чем мудрить, шныряя без навигатора по диким незнакомым тропам, — решил я. Когда в тот же день я в отчаянии долетел до Уваровки и далее направо до Минской трассы, велокомпьютер с грустью показывал мне 100 километров пути. Итого, за полтора дня я проехал лишних… простите, сделал крюк целых сто сорок километров! Мда-а, это не токмо для меня, но даже для бешеной собаки крюк, да и только! Свалившись в мокром лесу подле первой попавшейся заправки, я, прежде чем попасть в установленную палатку, скормил с десяток гекалитров крови местным злым комарам… Следующий день пути привёл меня к Вязьме, где я долго никак не мог взять в толк – происхождение названия города исходит из глагола "вязать", от древнего существительного "вязь" или же всё-таки от слова "увязнуть". Что-то мне подсказывало, что в моём дурацком случае, всё же от "увязнуть". И, наверное, то, что я вам расскажу в следующей главе, подтвердит эту догадку...
Пятый день. 28 июня. СНОВА МИНКА. ВЯЗЬМЕНСКИЕ СТРАДАНИЯ
Как вы полагаете, просто ли сходить в лесу "по большому", где полчища гудящих москитов одолевают вашу пятую оголённую опору, неожиданно кончилась бумага и живот болит так, что в пору вспоминать всех святых? Вот и я думаю, что, ох, как не просто! Я оговорился – не сходить, а сбегать, а если ещё точнее, то слетать. Экстренно затормозив и бросив у дороги велосипед, я, тяжело дыша, помчался в лес, как говорят — "в кусты", едва, едва на ходу успевая снять штаны, для того чтобы не наделать в оные. В последующий километр пути я скрёб свою задницу, руля одной рукой, потому как вышеупомянутые кровососущие твари, не просто угрожали моей круглой и гладкой, но и вполне успешно осуществляли свои угрозы, когда я совершал акт очищения дорогого организма. Ибо волдыри равномерными красными точками расположились по всей поверхности… ну, в общем, сами понимаете чего. Свершилось! – хрипело моё сознание, — переходная адаптация, дорожная перестройка микрофлоры кишечника вступила в свою начальную фазу! После выздоровления останется только переболеть простудой и всё будет на мази – полная акклиматизация к местным условиям! Только где её взять то, простуду эту проклятую, посреди вполне южной жары?! Однако, хорошо подумав, я решил, что ОРВИ мне пока не нужно, а за диарею гневно вынес вердикт проклятому перенапряжению сил на дороге, но ни как не антисанитарии. Потому как гигиена в пути всегда является для меня делом первейшей важности!
Закупив продукты в пригородном трактире, я снова и снова осаждал местный вонючий деревянный клозет, мечтая о лекарствах, о приобретении коих в дорогу, я тоже не позаботился, как, собственно, и о должной подготовке своего красного коня. И вот я уже, минуя Вязьменские дачи, падаю в зарослях в свою старую палатку «Салева», уничтожая оставшиеся запасы угольных таблеток и мирно ложась спать...
…Утром, сбегав несколько раз в кусты, я с тоской в глазах понял, что ехать сегодня дальше не смогу по нескольким причинам. По каким таким нескольким? — усмехнувшись, спросите вы. Какие бы причины не были, но главной останется одна! — отвечу я...
Утром, скрепя сердце и скрипя зубами, (или наоборот?) я поехал в центр города Вязьма, где купил все, о чём мечтал. А то: лекарство от расстройства желудка, батарейки для фотоаппарата, тетрадь и ручку для писанины, и прочую дребедень. Теперь название города Вязьма в моём новом восприятии так же ещё основывается на происхождении от слова "вязь"*. Для тех, кто не знает, что это, поясню. Древние славяне, кроме букв глаголицы, писали также "вязями", узелками (ассоциация с писательским делом, ведь я купил тетрадку, чтобы «вязать узелки» в дневнике!) Но, терпя так же "рези" в нижней части живота, я резво вспоминал и "резы", коими упомянутые древние славяне столь же успешно пользовались в своих письменах. Немного поразмыслив о грехах своих тяжких, я "чертыхнулся" и тут же вновь вспомнил далёкое славянское прошлое, когда наши предки писали ещё и "че; ртами". В другой раз, если война в животе не даст мне быстро заснуть, я вместо молитвы на ночь, прочту следующее заклинание: «Пряжде убо славя-ане не имяху кониго-о. Но-о че; ртами и ре; зами и узелками читеху и гада-аху погани сущее*. Аминь». Авось, поможет.
Таким образом, вторую половину днёвки я встретил вполне здоровым "лоперамидным" желудком и устойчивым "угольным" духом. Чуть не забыл отметить, что главной достопримечательностью пригорода Вязьмы, был огромный красавец-медведь, прозябающий свой век в двойной клетке, от страха перед которым неожиданно отказал мой фотоаппарат, и мне удалось сделать лишь один, и то не очень удачный снимок и короткий видеообзор. Второй местной достопримечательностью стал посёлок за мостом, рядом с Вязьмой, с названием… Готовы к новым открытиям? Бородино! Конечно, этот посёлок с дублированным названием от исходного, не был славен великой битвой, частично решившей исход войны 1812 г., но зато я нашёл там не дорогие в отличие от пригорода продукты, коими и запасся для дальнейшего своего наступления на Запад.
PS. Совсем забыл отметить в тетради километраж от ночёвки у заправочной станции и до Вязьмы. Теперь уже это можно выяснить, лишь глядя на карту в интернете и, отмечая виртуальной линейкой пройденные километры… Так, так, так. Измерил. Однако! Вышло приблизительно 94 километра.
Сноски.
Пряжде убо славяне не имяху кониго. Но чертами и резами и узелками читеху и гадаху погани сущее* — «Прежде славяне не имели книг. Но че; ртами, ре; зами и узелками читали и гадали». Знаменитое среди историков и лингвистов изречение принадлежит к летописи 9 века н. э. Чернорижца Храброго.
Шестой день. 29 июня. СВЕРХНОВЫЙ ПУТЬ. БЕЛЛИ-БЕРДЫ
Сегодня от Вязьмы, под которой я имел неосторожность увязнуть, будто Русский солдат, варящийся в фашистском котле, я проехал 101 километр. Ура, я ровно на 1000 метров побил собственный рекорд эпохи Путешествие-2016, установленный мной на отрезке Московско-Минского участка Дор-Шаховская-Уваровка-Минка-первая АЗС от поворота!
Еду это я, еду, ни о чём не тревожусь и вдруг — опс, читаю надпись на тёмно-синей табличке: Днепр! Стоп себе думаю, а туда ли я приехал? Под звук треска шейных позвонков, делаю оборот башкой на триста шестьдесят градусов… Название видно, мост видно, реку – не видно. Еду далее, хлопаю глазами, вращаю ушами, злюсь, сомневаюсь, хриплю… Смотрю – река появилась! Вот те здрасьте, фу ты, ну ты, а я уж думал её нет!* Если точнее, то я думал, что её в этих краях вообще не должно быть, а она есть. Разве протекает великая река Днепр по Московской области, разве не ассоциируется это название з ридной Украиной? А может, я стою лишь у истока прославленной реки? А какая тогда водная преграда разделяет город Смоленск? Географ нарисованный! Чаще над картой висеть надо!… А может это просто волшебный временной мираж, и явятся сейчас тумены Чингисхановы и встанут на пути их полки Владимира Рюриковича и Мстислава Удалого Романовича? В голове моей тут же зазвучали стихи не стихи, а хрен пойми что: "От Днепра да от реки, гнали Русские дружины Чингисхановы полки..." Ну, как-то так. Тьфу, грехи мои тяжкие, тоже мне – поэзия! Я вон, в детском садике лучше сочинял! Еду дальше. Пою. А что пою, не помню, потому, как и помнить-то нечего. Да и нечем — мозг закипает, высыхает и испаряется, ибо стоит такое пекло, что в пору яйца в песке жарить. Куриные. Правда, песка нет, но ничего и глина сойдёт. Воздух сух, неподвижен, будто его совсем нет. И лишь только собственное дыхание напоминает мне о его присутствии. Жар с ног до головы окутывает меня своим дьявольским пламенем. Вокруг такой зной, что и думать не нать, а надо лишь пить, пить, пить, есть, есть… В смысле, если есть, есть вода питьевая. Ну а лучше всего ехать, не останавливаясь, потому как ветерок встречный обдувает и от перегрева помереть не даёт. Но остановиться всё же пришлось, чтобы перекусить возле поворота к санаторию-профилакторию "Борок". В голове закружилась дурацкая, совсем неизвестная мне мелодия со словами похабными, зачем-то в голову мне лезущими. "Еду, еду я в Борок, где царит тяжёлый рок… Как приеду ль я в Борок, то увижу, то увижу, как творится там порок..." Но в Борок я, слава дьяволу, не поехал, а решил, что нужно отдохнуть в тени, иначе я сойду с ума, вертя в голове рифмы всех мастей и по каждому, мать его, поводу! Приступ липучей рифмы и бредовых текстов по закону пошлости жестоко овладевают мной… Что ж, сделал салат, заварил чай. Поел-попил… Уф-ф, кажется, отпустило...
Однако ж не всё оказалось так просто. Не все ещё демоны были низвергнуты. Ещё немного пожарившись на солнцепёке, я увидел в стороне от дороги, по правую руку, некую деревню с очень уж экзотическим для местного этноса названием… Белли-Берды… Странно, но что-то я не замечал здесь эту деревню, когда осуществлял приём пищи насущной. Зажмурив глаза на несколько секунд, я сильно потряс головой. Когда же я отверз свои серо-голубые очи, никакой деревни с подобным дурацким именем Белли-Берды уже не было и в помине. По моей спине прокатился несвойственный для нынешнего состояния погоды холодок.
— Уфф, — прошипел я, осторожно переводя дух.
Белли-Берды, Белли-Берды… Что-то мне напоминает сие название. А вам?
Сегодня у меня открылось второе дыхание. Кручу педали и никак не упаду – не утомляют сивку крутые горки да ветры встречные, а ноги, заразы, никак не устают. А может, это я просто привыкать начинаю? А может это положительно сказывается вчерашний отдых? Места дальше стали красивее, трава — подстриженнее, болота – мельче. При движении меня так и подбивало зайти, раскинуть, упасть, лежать, готовить, есть-пить, писать, но… Не было воды, и даже части еды, хотя еда, конечно, была, но не вся. Э-эх. Тут бы как раз, кстати, пришёлся друг "Э-эх" из одноимённого мультфильма, с его способностями быстро добывать пропитание для бедняков, но я решил обойтись без небезопасного друга Э-эха, дожидаясь, когда вдалеке замаячит какой-нибудь населённый пункт с придорожным продуктовым магазином в придачу. Но не в этом крылась причина продолжения процесса верчения педалей. По моему некомпетентному мнению, рано было ещё становится на ночёвку. И я ехал дальше и дальше… А места становились всё красивее. Всё более и более походящими для стоянки. По принципу Мерфи, когда подойдёт время спать, то, как обычно, не встретишь уже столь шикарных мест, что мелькают перед твоими глазами сейчас. В качестве утешительного приза задним числом, повстречалась мне в дороге речка шириной с барское крылечко, с течением вод быстрых да чистых. Произведя полный набор водных процедур, я летел вперёд чистый да лучистый, с аэродинамикой искристой – ведь теперь я был гладко выбрит, и щетина не тормозила более о воздух, а грязь и соль не гнули к земле тяжестью непомерной...
… Очнулся я за полями широкима, за холмами высокима, стою, думаю – а не дурак ли я, ведь ночёвку уж давно искать надобно – солнце уже не в зените, да и коню отдых нужен – загнать можно болезного. Ещё бы понять, где это я сегодня на ночёвку остановился – пол царства бы Смоленского Москве о; тдал. Так, так, та-ак, а были там знаки дорожные, дороги разбитые, поля неухоженные, леса не уложенные, облака рваные, овраги багря; ные. Тьфу ты, то-то и видно, что дурак – ведь точно такая же картина встречается повсюду! Тоже мне, нашёл приметы да ориентиры!
PS. Странная особенность последних километров пути: названия сёл и деревень все тотально заканчивались на "о". Бородино-1, Бородино-2, Андрейково, Относово, Издешково, Дурово, Мишенино, Сафоново, Ярцево, Истомино… Всё, спать...
Посткрипум. Сознаю; сь, я сегодня немного не дотянул до Ярцево...
фу ты, ну ты, а я уж думал её нет!* — Днепр в этом месте был мелким и как будто высох от продолжительной жары. Но это лишь моё впечатление что называется, на вскидку.
Седьмой день. 30 июня. ПАМЯТНИКИ
Вообще, "идея" путешествия состояла в том, чтобы проехать по местам боевой славы наших геройских предков, почтить память защитников Отечества, в общем, путешествие было посвящено героям, погибшим и выжившим за наше глупое беззаботное бытие. Чтобы мы спокойно могли пить горькую, после обнимая ведро с отходами, путешествовать, ссориться друг с другом по пустякам, ну знаете, всё такое, прожигать свою никчёмную жизнь, дерзить родителям, которые нас растили ценой своего здоровья и жизни, слушать музыку и, надоедая соседям, громко фальшивить в караоке. В общем, решил я на генетическом уровне вспомнить те далёкие жаркие времена, когда наши деды у их дедов отнимали обеды, и гнали тех дедов до самой Берлинской Аллеи Победы и вели с ними деловые, но далеко не мирные беседы… Хотелось в достаточной мере увидеть застывшие свидетельства великих битв – памятники, каменные доты. Но не тут то было. В первой половине пути мемориалы хоть и встречались, но не так часто, как этого хотелось бы… Хотя, если признаться честно, для того, чтобы в дороге этим заниматься всерьёз, нужно потратить уйму времени и сил, ведя личное исследование тех далёких не простых времён. Путь может быть лишь посвящением. И он стал таковым.
Восьмой день. 1 июля. ВПИСКА
Сегодня, в преддверии великого праздника дня моего рождения, с утра начались бесконечные Смоленские холмы и горы. От места последней ночёвки до города было 60 километров самой трудной и нуднейшей дороги за все восемь дней моего похода. По пути в одну из гор, меня остановили полицейские, подрезав недожаренный шашлык на колёсах, своей комфортной специализированной машиной. Взяв мои данные, но, не требуя паспорт, они пробили по базе наличие моего существования в бренном мире, и, пожелав счастливого пути, тронулись далее. Видимо, чтобы была зацепка, где искать, на случай, если я пропаду. Такие остановки и расспросы уже случались со мной в позапрошлом году, когда я ехал от Керчинского пролива по опасной и непредсказуемой Ростовской трассе, где за лето преступниками было убито столько народу...
Для справки. Почти до самой предтечи Минска – Толочи; на, я не встретил на трассе ни одного велопутешественника*. По одной из моих тогдашних версий, здесь тоже было далеко не безопасно. Но могла и жара быть причиной отсутствия меньших братьев моторных карет. Я ехал с кучей нарушений формы одежды: без шлема, в одних тапочках и шортах, облаченный, однако в запрещённую законом красно-чёрную, дымящуюся кожу. Будучи уверенным, что именно поэтому меня и останавливают стражи нашего мирного порядка, я внутренне готовился к худшему. Но рыцари дорог лишь молча подивились, глядя на моё чёрное тело и облезший нос, не приводя ни одного законного довода против моего внешнего вида… Ну да, больно им это нужно терроризировать единственного на трассе велосипедиста. Для этого чёрного дела и машин вполне хватает!
Пришло время, и вдалеке забрезжили купола, как минимум пятирежды, (пятикратного) города-героя, славнейшего города Смоленска. Въезжая в град сей древнейший и Великий, я был вымотан не меньше чем в лучшие времена на перевале Гумбаши;. Гуляя по его широким улочкам и осуществляя свои зловещие планы по покупке газовых баллонов и мелкому ремонту техники, я случайно познакомился с коллегой-велосипедистом. Испросив у некоего субъекта в вело форме, где находятся спорттовары, я отправился искать мелкие запчасти для своего коня и обрящил оные не в спорттоварах, но на базаре по сходной цене. Осуществив ремонт в грязном закутке возле рынка, я через полчаса снова случайно столкнулся с тем же велосипедистом. На сей раз я назойливо пытал его о ближайшем салоне МТС и сбербанке России. Время было 19.00 по местному времени и в Сбербанк я, конечно же, не успел. После приблизительного знакомства я быстро понял, что Игорёк был отличным парнем. Невзирая на малый возраст, он много повидал и был уже, как говорят, тёртый жизнью. В конце концов, Игорь любезно дал мне вписку, благодаря чему мне не пришлось ехать двадцать с лишком километров за город, чтобы искать ночлег насущный. Ведь на утро мне снова бы пришлось возвращаться в город на Колхозный рынок для повторного ремонта велосипеда, а так же посещения сбербанка России, дабы осуществить не осуществлённые дела по выколачиванию денег из родной Сибири, (или точнее, из должников, живущих там) посредством использования телефона, риторических аргументаций и пластиковой карты. Что я, собственно, с успехом и сделаю позже, покидая гостеприимный дом Игоря, лишь утро забрезжит над древними красно-бурыми стенами Смоленска. А пока я на ночь поселился в стандартной городской квартире на втором этаже. На пути к его дому, когда мы миновали новый мост через Днепр, нас остановили два вежливых джентльмена в форме полицейских и долго пробивали наши велосипеды и наши паспорта, обосновывая это тем, что участились кражи двухколёсных друзей… После заселения, Игорь как истый Смолянин, с рвением городского гида, провёл меня по лучшим местам центра города, подробно рассказывая мне обо всех лучших его достопримечательностях… Не буду кропать о впечатлениях от центрального парка, о его чёрных лебедях во пруду, о бесплатном летнем кинотеатре и о фонарях с железными руками. И даже о памятниках героям былых сражений. Да что там говорить – о древней городской стене, кирпичи которой до сих пор крепче современных. И даже о Днепре, встреченном мною уже второй раз за эту поездку… Ну вот, почти всё и рассказал! В конце прогулки, испробовав на вкус ночное бюджетное кафе, мы вернулись домой, где я накидал в свою бездонную утробу остатки рюкзачного эрзац-рациона, помылся и лёг спать.
Сноска.
Почти до самой предтечи Минска – Толочина, я не встретил на трассе ни одного велопутешественника* — Почему именно до Толочина, само собой прояснится несколько позже.
2 июля. ХЭППИ БЁЗД ДЕЙ ТУ-ТУ...
Кто полагает, что день рождения это праздник веселья и буйного застолья, тот сильно заблуждается. День рождения – это путь на велосипеде, начинающийся мелким утренним ремонтом возле заплёванного базара, соревнование с матерящимися кабинами машин на узкой разбитой дороге, вой и шум закладывающий уши, а так же принятие поздравлений посредством эсэмэс на телефон. Короче говоря, ничего особо примечательного в этом празднике нет. Если передумаете справлять эту ересь – ничего не потеряете. От центра Смоленска до поворота на Минку я намотал на колёса, двигаясь параллельно полосам, почти 30 километров. До Минска оставалось 265 единиц измерения дорожных расстояний. По крайней мере, так гласила табличка на дороге. И хоть такие надписи часто показывают что-то вроде погоды на выходные, на сей раз, я вынужден был им поверить. И глядел я с долей сомнения в дальнюю даль, хрустя уставшими суставами...
То ли я слишком расслабился, отдохнув ночью на неразложенном диване, то ли фактор присутствия на календаре моего дня рождения так подействовал, но выехал я сегодня слишком поздно...
…И препнулся я об энтот самый информационный знак, да так, что свалился в лесу рядом с дорогою. Как куда свалился? В палатку конечно! Время было ещё почти детское, и это меня немного угнетало. «Уж не рано ли я останавливаюсь на отдых»? – спрашивал я себя. Широкая полоса лесопосадок тёмно-зелёной лентой тянулась вдоль дороги, скрывая мой походный дом от любопытных глаз. Далее простиралось огромное поле и, не доходя до линии горизонта, упиралось в лес. На другой стороне дороги стояла лубяная изба. А у меня была хоть и не ледяная, но проситься к хозяевам и не стал, как лиса к зайцу из сказки. Тем более что всё громче и зануднее брехали собаки со двора этой избы, пытаясь вывести меня из состояния Нирваны – гармонии, покоя и равновесия. Как ни скрывайся от чужих глаз, — думал я, — А от собачьего нюха да ушей не спрятаться-не скрыться. Ну и кость им в зубы, крепкую да толстую. Затолкал я в слуховые раковины наушники, взял горловую ноту, игнорируя повышенное к себе внимание проклятых псов, и ну слушать медитативную музыку. Раз за разом я повторял словно мантру логическое заклинание, пытаясь убедить себя в правильности принятия решения: "пилить далее совсем не представляет практического смысла! Ну, никакого. Пилить далее совсем не представляет практического смысла! Ну, никакого". И так несколько раз кряду. Вообще, в такие интересные даты во время путешествия меня всегда одолевают параноидальные рефлекси; и. Что, дескать, собьют меня на дороге прямо в день моего рождения и будет мне в больнице либо на том свете обиднее обидного, что водитель, и знать не знавший о таком знаменательном событии, втёр меня в асфальт, аки беззащитную злую жабу, квакающую на горячем дорожном покрытии. Уж лучше поостеречься от подобных провидений, уж лучше пусть произойдёт это в любой другой день, нежели сегодня. Тьфу. Через левое плечо. (три раза)
3 июля. ВЕЛОХРОМОТА ПО БЕЛАРУСИ
Порой ловлю себя на мысли, что чем дальше я отдаляюсь от России, тем тоскливее становится дорога и чувствую я себя всё более и более неспокойно. Ну как голый на пляже. Даром что и еду то я почти что голый, коли уж стоит неимоверная жара, запекая мою голову без фольги, а в небесах обетова; нных крутится, как в гигантском приводе вселенского компьютера безжалостный горячий диск солнца...
Как обычно въехал в Белоруссию без проверок и досмотров… Скучно у них. Ну, всё здесь не так: вокруг — неестественная чистота, нет эксклюзивных гигантских помоек, дороги широкие и ровные, с разделительными полосами, обочины трёхметровые, едешь себе – машины тебя не тревожат, гудят где-то в стороне. Нет грязных и засранных сортиров. Трава подстрижена, лес отгорожен, чтобы не лезли всякие гости и не гадили, продукты в магазинах натуральные, совсем без химии, (фу, аж противно) цены человеческие, (бэ-э) вода в колодцах чистая, совсем зараза не воняет тухлыми яйцами – какая гадость! В населённых пунктах остановки, парки и прочие общественные места, совсем не заплёваны матерящимися двуногими городскими верблюдами… Ну, это уже слишком! И вот в такой неимоверно тяжёлой обстановке пришлось простому русскому велуну крутить педали – аж до самого Юрцава! (Юрцево), пока он ко всему этому не привык. Жесть, да и только. Где он, испив вкуснейшего шоколадного йогурта, присуседился к мирным Белорусским берёзками, в паре сотен метров в стороне от евро дороги. За спиной его сегодня оставалось всего-то на всего 85 километров… Но не всё так просто было в той прекрасной Белоруссии, как, наверное, должно казаться на первый взгляд. Зная, что многие реки соседнего дружественного королевства по большей части труднодоступны для велосипедиста – перегорожены заборами виадуков, и чтобы добраться до них, нужно потерять кучу сил и времени, я, двигаясь к границе, не преминул поплескаться в последней речке Смоленской области, попавшейся на моём скорбном пути. В общем, при помощи этой глупой тирады я хотел подчеркнуть, что помыться в речках легко и быстро здесь иногда бывает более чем проблематично…
…Первые тридцать километров «за кордоном», прошли в борьбе со стихией жары и зноя и кручении тугих педалей из-за затянутых почти до упора тормозов. В конце концов, выругавшись, я полностью их ослабил, полагаясь на волю Доро; жню, и поехал без тормозов, легко, как былинка времени, паря над дорогой. В деревне Абухава я запасся питьевой водой, счастливо общаясь с милыми и симпатичными деревенскими людьми. Почему милыми, брезгливо морщась, спросите вы? Не думайте, что я сентиментален, как Британский писака-путешественник и миссионер какого-нибудь 17 века. Нет, просто так случилось, что в этой деревне со мной общались только девчонки. Девчонки от пяти до восемнадцати лет! Ещё бы, не милые! Я был осветлён их красотой и простодушием, готовый навсегда остаться в этом прекрасном краю, но… но неумолимое время снова устроило проверку роду человеческому. Вдалеке вдруг заходили тучки, быстро увеличиваясь в размере, и вскоре уже закапали первые, а потом вторые и третьи (и так до бесконечности) бусины дождя. Девчонки враз исчезли, унеся с собой наивные вопросы, растворились в комфорте сельских хат, а я остался один, стоять у раскидистого дерева, укрывая от вод небесных палаточным тентом свою сумку-штаны… Так я стоял и мок перед окнами деревянного дома "под прицелами чьих-то пристальных глаз", и никто меня не пожалел и впустил хотя бы под полог порога, дабы позволить путнику переждать дождь. Эх, Белорусы… Через полчаса дождь утих, но полностью не закончился. Я начал быстрое движение вперёд, за деревню, поискать место для ночёвки, но вскоре передумал и помчался к Юрцава, ибо добрые люди с Абухава мне присоветовали найти там "съестной" магазин. Лишь только я совершил продуктовый шопинг и выехал за Юрцава, как вновь сверху потекла большая вода. Я стоически докрутил педали в гору до заправки, где под дырявой крышей нервно пережидал водопадение с небес. Ливень ослаб, став грибным дождём, и я отправился в верхний перелесок, найдя там своё новое место временного жительства. Далее я нарушал закон, паля костёр для просушки вещей и готовки пищи… Но меня никто с этим делом так и не "спалил", потому, как вокруг за версту не было ни одной задницы. Ой, простите, забылся, я же не на американских кинопросторах, где каждая звезда утверждает, что по земле ходят сплошные...! Э-э, в общем – не было ни одной живой души!
… Только сейчас, барабаня пальцами по клавиатуре, как серая туча каплями дождя по латаной крыше заправки, я вдруг понял этимологию названия деревни Абухава. Меня вдруг словно внезапно и беспричинно осенило знамением с кривого советского потолка, осыпающего мою голову снегом извёстки! Раньше я думал, Абухава – это имя какого-то восточного мудреца и ударение его падает на предпоследний слог, но… Да это же просто наше банальное Обу; хово (О; бухово), произносимое с чёртовой местной артикуляцией! — в ярости чуть не выкрикнул я, — О мир, как ты не прост!
ПС. Уважаемый бумагомаратель, ну откуда в простой Белорусской деревушке с русоволосо-курносым населением, взяться восточному мудрецу?! Бред, да и только!
В Белоруссии часто встречаются с нашей точки зрения, немного забавные названия. Например, обычная Осиновка пишется на дорожных знаках так, как и произносится – с местным колоритом – Асиноука. Очень поднимают настроение эти весёлые дорожные названия населённых пунктов! Однако я здесь почти не встречал людей, говорящих с Белорусским акцентом, а тем паче – на Белорусском языке. Все граждане сознательно и чисто глаго; лят на Великом и могучем, не делая "никаких акцентов". Как сказал бы Стас Давыдов – и это нам на; руку!
4 июля. МОКРЫЕ ЗАМЕТКИ
Всю ночь шёл сильный дождь, громко барабаня тяжёлыми каплями по тенту не юной палатки. К моему счастью, утром дождь ослаб и прекратился совсем; в противном случае мне бы, наверное, не поздоровилось: по углам материя не выдержала и стала понемногу намокать, нагоняя на путешественника ужас осеннего свойства. Когда вдали забрезжил рассвет, а за бортом сильно похолодало, я натянул на себя трико, футболку и даже вязаную шапку, завернувшись в свой до неприличия лёгкий спальник, из которого торчал только мой красный облезший нос. Из которого словно зимой валил белый тёплый пар. Из которого конденсировались крупные капли, угрюмо висящие на тенте, из которых… Так стоп, что за бред, ведь так можно никогда не переползти на следующий фрагмент дурацкого рассказа! Но всё же попробуем: И-и-и – в девять утра, как ответственный вояжер, я тронулся в путь, но встретил ужасающий протест природы. Навстречу подул сильнейший ветер, против которого… Чёрт! Против него было почти невозможно двигаться, по временам сыпал мелкий дождь, но я с каким-то маниакальным упорством продолжал и продолжал вертеть педали на пониженных скоростях, полагая, что обещание зачем-то данное себе – поскорее доехать до Бреста, надо выполнять. Вот такая странная психолого-метеорологическая история. К пяти вечера, спасаясь уже не от грибного дождя, но от тропического ливня, я вновь спрятался под крышу очередной заправки, затем раскинул палатку в соседнем мокром, как Северное болото лесу. Почти все вещи кроме спальника были влажными. Угадайте, что самое главное для туриста? Правильно – главное для туриста это сухой, тёплый спальник. И эту жилищную программу путевого кондоминиума, я сегодня выполнил. В этот непростой день я проехал всего 34 километра на пути к Минску...
5 июля. ЭТО ПРЕЗРЕННОЕ СЛОВО «ВСТРЕЧНЯК»
На восходе нового дня погода устанавливалась слишком долго, и мне пришлось отправиться в путь в час пополудни Московского времяисчисления. Проползти удалось лишь 11 несчастных километров, потому как ветер дул навстречу пуще вчерашнего, не давая мне никакой возможности двигаться вперёд… Средняя моя скорость по Минской трассе составила всего-то 9 километров в час. Отчаявшись самостоятельно продолжить путь, я рьяно голосовал на разных участках дороги, но никто так ни разу и не остановился. Я пережидал непогодь в кафешке придорожного типа, не имея возможности выйти из шокового состояния, всё более и более явственно начиная понимать, что доехать до Бреста своим ходом у меня теперь ни как не получится. Соскребя щетину со своей похудевшей рожи тупым лезвием в бесплатном умывальнике, я попытался найти попутные фуры, но дальнобои все, как один отрицательно качали головами, указывая мне волевыми подбородками путь назад*. Я отправился далее, забыв в умывальнике кафешки свой дорогой крем для бритья. Понял я это лишь только через несколько дней, решив в очередной раз побриться в дороге. Какая досада! В три часа меня догнала эсэмэска, которая и помогла решить ключевую проблему настоящего момента моего пути. Мой потенциальный попутчик из Оренбурга сообщал, что находится уже в Ростове, невзирая на то, что мы договаривались встретиться в Городе-на-Дону аж 14 июля! Это вы поспешили прискакать на своём коне из Оренбурга, господин осветитель и гид тёмных, неизведанных доро; г Кавказа*! Как же так, ведь я теперь не успею добраться из пункта "а" в пункт "я" к нужному времени! Сколько же долгих дней вам придётся меня ожидать?! Сможем ли мы вместе, в срок процарапать карандашом шин маршрут с Кавказскими перевалами, Сочинским побережьем и Абхазией? Смогу ли я встретиться ещё с двумя лучшими представителями древнего города на реке Яик, с отцом Андреем и сыном Кириллом?* (прошу не путать с Кириллом и Мефодием!) Я вдруг ощутил, что мне стало глубоко наплевать, где я нахожусь и что и зачем делаю. Я не стал задаваться в тот миг столь "важными" вопросами. Вспоминая сейчас об этой ненужной теперь детали, я думаю, что это историческое событие произошло где-то за Толочином, примерно в ста двадцати километрах от Минска. Плюнув матерным словом в морду Стри-богу, я развернул свои орясины и помчался по ветру в сторону противоположную от легендарного Бреста, упрямо продолжая надеяться на помощь попутных фур. Толкающий меня в спину древний ветр больше не радовал – тучи-ходячки носились, где только это было возможно, подчас хихикая и мочась мне на спину каплями мелкого дождя, подгоняемого сильным ветром, загоняя меня под любые попадающиеся в пути укрытия. Я резал ножом переднего колеса лужи, драпая от дождя, как беглый сарацин от Марцеллина, тщетно пытаясь успеть к укрытию, дабы сохранить хоть единую сухую нитку в своём туалете. В небе порой появлялись небольшие жёлто-серые окна, проку от которых я больше не ощущал никакого. Было холодно и грустно, как зимой посреди лета, я с тоской оглядывал под мостом свои набухшие от воды шапку-вязанку и штаны-спортивки. Сегодня я проехал 52 километра.
Сноски.
… указывая мне волевыми подбородками путь назад* — подразумевается, что они ехали в другом направлении, относительно моего.
… господин осветитель и гид тёмных неизведанных Кавказских дорог* — попутчик действительно должен был играть роль проводника.
… с отцом Андреем и сыном Кириллом?* — просто мои приятели – велуны, действительно отец и сын из Оренбурга.
6 июля. ИЗГОЙ-СКИТАЛЕЦ
Перевозчики крупных фургонов с товаром, на границе однозначно давали мне понять, что выехать автостопом на транспорте, следующем из чужих земель, нет никакой возможности из-за опечатанных замков на их железных дверях...
Белым летним днём я незаметно отмахал 65 вёрст, жёстко выброшенный оскорблённым Стри-богом из незыблемого Бульболэнда, выехав за пределы чудесной аграрной страны в лучшие земли братьев-Смолян...
7 июля. СКИТАЛЕЦ-ИЗГОЙ
… по пути щедро одаривая нищих Ляхов*, бдящих у разбитой дороги, возле леса стоячего, под облаками ходячими, едой-питьём, соблюдая духовные принципы, типа: не дай умереть с гладу просящему у тя в пути, как они не дали бы (возможно) умереть мне, будь я на их месте. Видя давно мне знакомые долы, недалече от Смоленска я преломил копьё о Днепр и покатил по Рославльскому шляху к дремучим Брянским лесам. Дорога стала страшнее ада, отчего в моём скудном умишке с дегенерированным серым веществом, зародилась примитивная мыслишка о том, что я не успею на праисторическую встречу с бывшим военным атташе и посланцем, механиком и радистом*, и я отправил на Север виртуальный свиток с дружеским посланием с просьбой выслать мне рубленного серебра и меди с последующей отдачей, мысленно кося лиловым глазом в сторону Смоленского железнодорожного перевозного пункта. Через десять минут деньги, как водится, сияя по дороге начищенными боками, благополучно прилетели на карту. От городского транспортного узла, тысяча пятьсот лошадей*, с дюжиной запряжённых в них грохочущих повозок, за две тысячи Серебрянников быстро доставили моё уставшее тело к Воронежской "Придаче". Длинные кареты тряслись тёмной ночью на металлических "сходнях", под гогот вертающихся домой со службы демобилизованных солдат-отроков. Эта была одна из причин, отчего я в поезде почти не сомкнул глаз до четырёх утра. По спальному вагону носился запах дешёвого пива, табачного дыма и звуки хриплых голосов честно отслуживших годину недавних рекрутов, сотрясали ушные раковины мирных граждан.
механиком и радистом* — мой потенциальный попутчик из Оренбурга.
тысяча пятьсот лошадей* — железнодорожный тепловоз.
8 июля. СМОЛЕНСК – ВОРОНЕЖ – НАС НЕ ПРОГОНИШЬ!
Ближе к полуночи я прибыл в город Воронеж на отшибленную от города станцию Придача. На улице было темно и душно, как у чёрта в склепе и мне волей-неволей пришлось пережидать ночь на вокзале, чтобы утром с неестественной бодростью тронуться по Ростовской трассе, в путь, полный опасностей и злоключений. Начальник вокзала оказался любителем велосипедных прогулок, потенциальным велопутешественником, мечтающим когда-нибудь-таки отправиться в дальний путь. Как вы уже догадались, он в течение долгого времени подробно расспрашивал меня обо всём, что связано с этим странным явлением. Внутрь вокзала с велосипедами заходить, конечно, запрещалось, однако не для меня; через час увлечённой беседы вокзалмейстер отправился со смены домой, а я с моим красным дюраллюминиевым другом уже смело и официально отдыхал на скамейке в здании вокзала. Вокзал был очень маленьким, народу в нём было крайне мало. Да, чуть не забыл – мне снова "повезло" – случилось так, что не пришлось спать вторую ночь. На вокзале полуночничал ещё один велолюбитель – Игорь из Кирова, с которым мы провели несколько быстрых часов в бурных беседах о путешествиях. Правда, Игорь в этот раз был без велосипеда, он ожидал поезд, чтобы уехать в родной Киров. Привет Игорь! Как дела? Он рассказал мне, как пробовал в одиночку одолеть лесной путь в 500 километров по Кировской губернии к своим дальним родственникам, и как ему это удалось...
Лишь только лучи светила окрасили слабыми оттенками серого окрестности Придачи, я выехал на трассу и тронулся в сторону Ростова. К 14.00 я уже одолел 100 километров, всё время, рискуя быть сметённым с лица земли мощными закручивающимися потоками машин. Со слабым сознанием и плохой реакцией от недосыпания, я молча удивлялся местному водительскому менталитету, предписывающему драйверам лезть на обочину своими многотонными громадами, рьяно выталкивая с края дороги несчастного и единственного на трассе велосипедиста. Решив немного передохнуть, я хлопнул крыльями и, как Гамаюн*, мягко опустился на камень в стороне от дороги. Через пару минут я будто вурдалак из Диканьки, уже не мог самостоятельно, без помощи большого и указательного пальцев отверзнуть свои тяжёлы красны веки. Я отчётливо понимал, что ехать далее опасно для жизни, поэтому решил, не медля ни минуты, раскинуть палатку в относительно чистом лесу, прилечь и тут же провалиться в глубокую яму крепкого многочасового сна. Поэтому, не дожидаясь момента, когда мне пришлось бы кричать не своим голосом не своим людям: "поднимите мне веки"! — я двинулся к лесопосадке, устало виляя тяжёлым оперением матерчатого хвоста...
… Проснувшись к вечеру, я провёл ужин, автоматически двигая челюстями, и "далее по тексту" – снова запутался в несоциальных сетях коварного Морфея до утра следующего дня…
Сноска.
я хлопнул крыльями и, как Гамаюн* — на самом деле, у птицы Гамаюн из двигательных агрегатов был только хвост, но я решил для сравнительного оборота оставить и крылья.
9 июля. ВЕЧНАЯ РОСТОВКА
Подавляющее большинство человеков, видящих дальнего велопутешественника, созерцают это слезоточивое зрелище впервые. Некоторые из продвинутых людей, в связи с редкостью явления, считают, что встретить в пути "тысячи вёрст вертящего педали" и пообщаться с ним – к удаче или даже, к счастью. Такое тёплое отношение меня порой подкупает: "я раздаю людям удачу"! "Я вестник счастья и радости!" — выпятив грудь колесом, кричу я себе, продолжая пилить ножовкой колёс карту родной страны. Но не подумайте, что я какой-то стандартный тщеславец, жаждущий любой ценой обратить на себя внимание, нет, на самом деле, единственное, чего я желаю, это чтобы меня понимали. Нет, нет, не до жиру — пусть это будут мои друзья и знакомые, ну а если у них недостанет сил для понимания, так хотя бы не иронизировали грубо и высокомерно и не лезли бы с сукном своих резких суждений в потаённые закрома души ранимой. Но часто встречаются в пути люди, желающие подцепить тебя крюками своих бесполезных едких слов и вербально выбросить на социальную обочину. За что?! Зачем?! Какое им дело до моих увлечений? – возникают у меня в этой связи безответные вопросы, стоя; щие видимо, выше моего глупого понимания. В таких случаях порой так и хочется выкрикнуть громко и смело классическую фразу всех времён: послушай, человек! Ты — дерево! Но, создавая сравнительный образ не в качестве метафоры мудрости, а в качестве сравнения оного с обрубленным с двух сторон стволом дерева. И я снова и снова упрямо оставляю на асфальте следы "неразноцветных" узких шин. Такое уж у меня с вашей точки зрения странное увлечение, господин сонный обыватель! На самом деле, на происходящие негативные реакции мне должно быть глубоко наплевать, но порой мои нервы, словно сорвавшись с цепи, начинают управлять моим слабым сознанием и я, как плохой пловец ныряю в пучину ключевых слов и фраз и захлёбываюсь, поясняя обывателю "начала", причины, идеи, заставляющие меня двигаться вперёд столь неадекватным способом. Характеризуя этот психологический аспект, я формирую своё позитивное мнение, деформированное в циничное убеждение, что некие человеческие особи при помощи клеветы и сарказма выжимают из меня неизвестно зачем нужную им информацию, в расчёте на то, что я начну, сдержанно возмущаясь, пояснять им, "что" и "зачем". А ведь можно было просто культурно спросить, верно?
… лишь едва выйдя из сумрака зеленеющих лесопосадок, я увидел на дороге крепкое тело смело катящего вперёд велопутешественника. Мой неуверенный свист полетел по-над дорогой в светлый день, останавливая силой своей магии взмыленного единомышленника… Я, как водится, с ним мальца пообщался, ловя секунды просветления, как Заратустра лучи рассвета в объятиях Нирваны, неуловимой, однако, для низших сфер, в коих я имею удовольствие прозябать. Мой новоявленный неутомимый собеседник был уроженцем Апшеронска, города, не раз меня когда-то удивлявшего, (чем, не помню) в прошлых паломничествах по горному Кавказу. Дмитрий ездил своим ходом в среднюю Русь к тёще. Но не на блины, а, к счастью, на похороны, как истый практик, совмещая приятное с полезным. Полезное, как вы уже догадались, это длинный, насыщенный веломоцион, ну а приятное… Хотя, чёрт его знает, может и наоборот. Ого-го, подумал я себе, как это звучит из первых уст откровенно и главное, весело, несмотря на скорбное оглавление предприятия. Пролетев километров тридцать вместе, мы поочерёдно обгоняли друг друга, иногда останавливаясь по разным причинам и снова, но уже по одному старому известному поводу, летели далее. В конце концов, Дмитрий усвистал далеко вперёд на своём "абгрейженном" коне, а я остался пастись позади, давая своему жевать траву малых скоростей, повторюсь, из-за глупости своей; то есть, плохой подготовленности велосипеда к походу.
10, 11, 12 июля. У ГРАНИЦЫ З РИДНОЙ. КАНТЕМИРОВКА
В пути одинокому кочевнику так и не повстречалось ни речушки единой. На стоянке неслышная стая разбойников, аки тати в нощи предательски прокрались в его Степное урочище и злобно похитили единственную защиту от палящих лучей солнца – войлочную ермолку, червлёные сапоги с загнутыми носами да походный кафтан с сафьяновыми рукавами. Вздохнув, отпустил кочевник длинную бороду, сорвал белую мантию с плечей дальней дороги, соорудив из её царственной парчи тюрбан-чадру, и снова тронулся в путь. Солнце, будто к лютому врагу не знало пощады к кочевнику, но его крепкий дух и сообразительность снова, в который раз не дали ему сгореть заживо; у горячей просеки стоял трактир, хозяину коего и поведал кочевник историю своей прошлой и будущей жизни. О том, как летел он за облака Надежды, скручивая Млечный путь в ветошь мечтаний, о том, как пойдёт он во тьме, по воде разочарований моря слов, собирая и складывая в рукав бисер мерцающих звёзд… Талант рассказчика вновь помог ему выжить. Добрый трактирщик на три недолгих мгновения, каждое из которых было сродни с Вечностью, сорвал замок со своего колодца Желаний и любезно пригласил кочевника отведать из него. Этих трёх мгновений ему хватило, чтобы омыть своё тело живой водой, окропить чадру редкой прохладой и, сделав большой глоток, испить влаги мудрости...
… — Вау, тыща Богов! – хрюкал я словно поросёнок, поливая себя из шланга, на рядовой АЗС, — Как классно, что я проехал по ушам охране, а директор заправки открыл кран ради меня на три минуты, а то бы я тут от жары загнулся! И здо; рово, что я намотал на голову свою дырчатую майку, ведь бейсболку какие-то уроды украли на стоянке!
Миновал Павловск. В очередной раз, созвонившись со своим старинным московским другом, я тронулся по плохому и узкому участку дороги в сторону Кантемировки. Друг встретил меня у Стеллы – границы Павловского района на своей старой доброй Волге, фатально не дав доехать мне до неизведанных Богучар, покрытого мраком Верхнего Мамона и туманного Филоново. От радости встречи после 28 лет разлуки у нас трещали ладони и рёбра от рукопожатий и объятий, лопалась кожа на плечах, стиралась гортань от озвучивания воспоминаний о былом и лихом… Дымился мозг от переработки новых информационных атак на него из сверхновой жизни, от точки отсчёта момента последней встречи.
Мне было немного неудобно – ведь встретили меня как короля и чувствовал я себя у Андрея и его большой семьи, (супруга, дочь, сын и собака) даже не как дома, а как у Христа за пазухой. Андрей и его дочь были отличными музыкантами и профессиональными певцами, в их частном доме находились десятки килограммов великолепной музыкальной аппаратуры, так что во время моего двухдневного иждивения, классные музыканты много раз давали мне бесплатные концерты с прекрасным звуком и харизматичными живыми вокалами! Было бы преступлением не отметить, что всем этим раем мы были обязаны также супруге Андрея – Татьяне, которая готовила нам вкуснейшие блюда, обстирывала нас и вообще, заботилась о нас и всей остальной команде. Таким образом, я провёл два незабываемых дня в доме музыки и дружеского тепла, а в дальнейший путь отправился уже посвежевшим и отдохнувшим. Правду сказать, при расставании, не по воле своей, но по наущению дьявола, устроил я Андрею некую головную боль, за что виню себя и каюсь, как мерзкий грешник. Когда он отвёз меня на Ростовскую трассу, снова ради меня истратив целое состояние на дорогой бензин, я вспомнил, что оставил во дворе титановые оси от своего велосипеда, по причине чего никак не смог бы двигаться далее. Андрей вернулся вспять, возвращённый моим телефонным звонком и мы снова втрамбовали велосипед в багажник и вернулись в исходную точку движения. На сей раз в воспитательных целях он мне посоветовал небольшую экстремальную прогулку – минуя прямой выход на Ростовскую трассу, двигаться другим путём – через местное озеро, по пересечённой местности, и далее по карте, почти до самого Миллерово. Об этом пыльном отрезке пути я попробую коротко вспомнить в следующей главе своего повествования.
13 июля. ОЧЕНЬ ПРИЯТНО, КАНТЕМИРОВКА – ТРАССА! ТРАССА – КАНТЕМИРОВКА, ОЧЕНЬ ПРИЯТНО!
Сегодняшние населённые пункты, все как один, дружно заканчивались на "ка". Первой была глухая деревень"ка" под названием Зайцев"ка". Но к ней мы вернёмся спустя пару минут, а по"ка"...
… Накупавшись в Кантемировском рукотворном пруду рядом с какой-то молоденькой разговорчивой матерью-героиней и её детьми, я взял направление, указанное мне Андреем – к небезызвестной Зайцевке. Звучит просто, но что этому предшествовало, до конца понимаю, наверное, только я. Насыпная грунтовая дорога страшно пылила от колёс часто проезжающих грузовиков, я подпрыгивал протёртыми шинами на крупных булыжниках, панически боясь их разрыва и прекращения всякого дальнейшего движения. Помня заветы Андрея, я в указанном месте съехал с дороги на поляну и устремился более экологически чистым путём к другой, уже пересечённой дороге. Поснимав на камеру с глупыми комментариями путь через поляну, я понял, что выпитая за два дня горилка ещё не раз скажется на моей спортивной форме и ехать по жаре будет, чем дальше, тем труднее. Скатившись с горы на умирающих, адски визжащих тормозах, я проехал какую-то жд станцию и далее попал в глухой лес со страшной таинственной дорогой, с полуметровой колеёй и поминутно раздваивающимися направлениями. Какое из них выбирать, раз за разом решать было только мне, так как вокруг не было никого и за; сто вёрст, а связь даже и не думала дышать ни кирпичиком единым. Через полчаса медленного движения и колдобизной тряски, ехать верхо; м стало невозможно из-за особенностей рельефа дороги (колея, грязь, ямищи) Наступало время расплаты. Я спешился, и теперь по временам нёс на плече своего верного коня, платя по полной за то, что он, не требуя благодарности, много лет вёз меня за горизонты. Пришла расплата за эксплуатацию машины, время отдавать долги – думал я, в очередной раз, толкая его и свою толстую сумку вверх, через бугры и ямы. Я ощущал в душе тревогу, страх заблудиться, по пути не встречалось ни одной машины, лишь только провода, тянущиеся вдоль колеи, немного успокаивали и наводили на мысль о присутствии где-то рядом цивилизации. От сего места до ридной Украины было примерно восемь вёрст… Насколько ж велико было моё облегчение, когда я наконец увидел корявую надпись на краю месива, называемого дорогой – Зай-цев-ка! Используя вместо навигатора разговорчивые языки деревенских баб, я вильнул влево в конце попутно лежащей деревни Гарма; шевка, заехал на тяжёлый подъём, и вскоре попал на узкую асфальтированную дорогу. Преимущество её было в том, что по ней совсем не часто ездили моторизованные повозки, воздух был чист, и от этого я ощущал даже что-то похожее на покой. Но, однако же… Неужели вот так просто, взяли и кончились все дорожные перипетии? — удивлённо думал я. Оглядываясь назад и опираясь на опыт подобных поездок, я почти осязаемо ощущал, что это не так. Было очевидно, что вот-вот случится какая-нибудь стандартная хронологическая дорожная нелепица. Ну вот, пожалуйста, что я говорил! Через пару вёрст асфальт стал ломаным и упёрся в пыльную грунтовую дорогу. Насколько я понял своим скудным умишком – в ту самую, с которой я два часа назад и съехал! Так какого ж Диабло мне нужно было делать такой гиганский супер-крюк? Андре-ей!!! — задрав голову к небу, кричал я, смеясь сквозь слёзы. Я вспомнил, как лгала Зайцевская баба, уверяя меня, что теперь будет лишь "хороший асфальт" — я снова ехал по колдобинам и камням с пылящими мне в душу машинами. А может эта тётя Матрёна дальше данной дороги никуда и никогда не ездила-ла-ла-ла? А может, асфальт от движения грузовиков превратился за столько лет в месиво, а сам асфальт она видела-ла-ла здесь лишь лет двадцать назад-ад-ад-ад-ад? — навязчиво звучало в моей голове ненужная мне музыка, подпрыгивая на кочках и трещинах. А может это нечто и является в её глазах "асфальтом"?! Не будем ломать мою голову, а отправимся дальше по этой сказочной дороге — ге-ге-ге-ге на далёкий Кавказ — аз-аз-аз-аз. Именно так звучали бы все эти слова, произнеси я их во время движения – настолько неровной была моя дорога. Доехав до карьера, на котором МАЗы, Белазы и прочая чудо-техника нагребали в кузова далеко не пляжный песок, я пребывал в среднем шоке, понимая, что ехать обратно у меня не хватит воли. Деваться было некуда, в этих краях строилась насыпь для новой дороги в объезд Украины, в связи с войной между востоком и западом из-за давней исторической вражды и территориальных споров. Скорее я выберу где-то на обочине дерево с удобным толстым суком, выну из кроссовок шнурки и тихо повешусь на них, чем поеду делать новый крюк через Кантемировку, – с грустью думал я, представляя и выбирая себе одно из двух этих ужасающих зрелищ.
Дальнейшее моё движение, движением уже не назовёшь, ибо меня не было видно из-за густых клубов пыли, поднимаемых грузовыми машинами. Мой шок становился выше среднего. Жара крепчала час от часу. Грязный пот заливал глаза, щипая и изводя мои зрительные органы. Я плевался, выталкивая изо рта липкую серую слюну и летучие ма; торизованные слова. Грузовики, громко гудя, ехали в обе стороны с интервалом десять секунд. По бокам шёл длинный высокий строй деревьев, не дающий пыли развеяться, ветер, словно издеваясь надо мной, спрятавшись за них, не напоминал более о себе ни одним вздохом, и мне оставалось только ругать судьбу, либо, зажав волю в кулачишко, тихо и терпеливо пилить дальше. Что я, собственно, и делал. Андре-е-й!!! Многие водители понимали и сбрасывали скорость почти до нуля, проезжая мимо меня. Респект им и куча благодарности! Но многие… так не делали! Ржавый болт им в Европу! Погибнуть в этой ситуации под колёсами машин было проще простого, поэтому мне приходилось быть как никогда внимательным и весьма осторожным. Скорость моей реакции увеличивалась, становясь похожей на реакцию мангуста, если бы мангуст мог ехать на велосипеде и уклоняться от машин, конечно. Колёсные камеры не выдерживали, тихо подпуская воздух, я их лишь терпеливо подкачивал, не желая в таких тяжёлых условиях заниматься ремонтом. Мои легкие, наверное, походили тогда на два куска грязной бетонной скалы, с не окаменевшей абразивной субстанцией. Но ничего этого я уже не боялся, желая только одного – скорее пройти этот опасный, жаркий и пыльный участок моего путешествия, что по определению и должно было скоро произойти… Одолев ещё неопределённое число километров, я с радостью в глазах увидел поворот на право, куда сворачивали и безвозвратно исчезали груженые монстры. Но надежда на то, что дальше дорога станет легче, не сбылась. Жара достигала своего пика, дорога становилась всё хуже; небольшие асфальтированные участки появлялись лишь метров за 500 до следующей деревни — после неё они вскоре обрывались, уступая место тому каменно-колдобизному явлению, которое злые языки у нас называют дорогой. Местные шутники из деревень все, как один дружно уверяли, что вот-вот, скоро будет асфальт. Зачем они так делали, я не знаю. Может они называли асфальтом тот кусок бетона, что длился с полкилометра до и после деревни? Но ведь формально они были правы, тут не подкопаешься – асфальт действительно начинался, но через пару минут… снова пропадал! В одном из населённых пунктов на вершине подъёма я увидел громадную бочку с текущей из крана водой. Наверное, она меня и спасла от медленной смерти – я долго плескался у её струи в позе крокодила, не желая ехать куда-то дальше. Слава Господу, вокруг не было ни единой души, иначе я не смог бы так качественно охладиться и даже почти полностью помыться. Ещё в одном месте я увидел изрытый карьер рядом с некой малой деревушкой. Местный юный пастух с деревенским диалектом, назвавший себя Москвичом, помог отыскать мне в дебрях кустов и трав ручей, где я набрал воды с абразивом мелкого песка. Больше где-либо найти влагу насущную не было реальной возможности. Уважаемый пастух из Москвы, когда будешь читать этот росчерк, знай, что я помню тебя-а!!! И благодарен за помо-ощь!!
Таким образом, в этот день я миновал За; йцевку, Гарма; шевку, Колеснико; вку, Фёдоровку, Ти; таревку, Ви; кторовку, Оси; ковку, Кузнецовку, Шури; новку, Варва; ровку, а дальше… дальше я запамятовал. Слишком много их промелькнуло мимо моего затуманенного зноем взора. Пусть меня простят местные жители, если я немного заблуждаюсь относительно тутошно-тамошней географии, но записывать названия мне не хотелось, а запомнить всё было невозможно. Вот и сижу сейчас, рассматривая в интернете карту Воронежской области и, делаю вид, будто что-то понимаю. На одном из отрезков пути мне встретилось много озёр, в водах которых практически нельзя было купаться. Вероятно, после Варва; ровки я поднимал шинами пыль по двойной дороге среди подсолнуховых полей, подыхая от пекла, находясь у незримой грани перехода в мир раскалённых сковородок и печей. В некоем месте я в отчаянии попытался пробраться к воде подобного озера через высокие камышовые заросли – в результате же получил в подарок грязную хлюпающую под ногами прибрежную воду, в которой опасно было даже мочить тело, не то что думать о питье. Своих запасов влаги у меня хронически не хватало, отчего я, тряся от страха нижней челюстью, лихорадочно думал о скорейшем выходе на трассу, продираясь по безлюдной лесо-полянной пересечённой пыльной тропе. По пути, идя почти наугад, "по приборам", слава степной нежити, я всё-таки повстречал какого-то доброго сельского рокера. Таким халявным способом я с облегчением получил информацию, что еду в правильном направлении и через десять километров мне встретится та самая Ростовка, о которой уже столько часов я безнадёжно мечтал. Рокер, подняв столб пыли, громко рыча советским мотором мотоцикла "Восход", умчался в противоположную сторону. Видимо оттого, что нам с ним было не по пути. Последним пристанищем скопления живых тварей Господних перед трассой был населённый пункт, до боли похожий на пригородные дачи. К сожалению, название его я так не запомнил. Ещё пару километров – и впереди замаячил следующий оазис с дружеским одушевлённым классическим "трио" – заправкой, гостиницей и магазином. Вынырнув из безлюдья, словно из мутной непрозрачной воды, я с жадностью глотал "свежий" воздух цивилизации. Видя потёртое двуногое нечто, люди с любопытством и жалостью в глазах расспрашивали меня о моём пути и моих планах, а я лишь думал о том, где бы прильнуть хлипким туловищем к пересохшей земле и временно отключить все шесть органов восприятия, кроме одного, седьмого, преступно сообщающегося с гранью отшиба астрального мира. Сбылась же моя мечта лишь ещё спустя десять километров, в огромной дорожной лесопосадке. Сознание, полностью замутнённое вышедшим из-под контроля седьмым чувством сугубо альтернативного свойства, возвратилось ко мне как обычно – утром следующего дня.
Несмотря на весь мой тетрадный ажиотаж, я ни разу, ни на секунду не сожалел, что поехал от Кантемировки не по трассе. Было, конечно же, нелегко, но кто знает, что случилось бы, пойди я тогда более "лёгким", дорожным путём. Может в этом случае, у высших тёмных сил было запланировано задавить меня какой-нибудь старой советской машиной. Кто его, дорожного чёрта знает.
На трассу я выехал предположительно в 14 километрах после села Богучары. По расстоянию это получилось примерно столько же, сколько бы вышло по автодороге от Кантемировки. Посудите сами — сегодня я одолел 75 километров. От Кантемировки до Трассы 45. Кому не лень, смотрите по карте, там всё станет предельно ясно.
До завтра.
С уважением. Я, Ваш преданный ездок.
14 июля. ГВОЗДЬ ИЗ БУДУЩЕГО
Раньше я считал, что при температуре сорок пять-пятьдесят градусов тепла, возможно лишь мыться в летней бане, и то если я рядом стоит чан с холодной водой, для предупреждения перегрева. Ан нет, оказывается, можно ещё и ехать по опасной трассе по 80 километров в день, паря и дымясь азиатским кальяном! Век живи и век пылись. Э-э, простите, точнее – делай открытия! А что, как не говорится – лучше рано, чем никогда! И я как всегда, с самой "с рани", то есть, с самого раннего утра начинал спасаться от пустынного ада своими личными хитрушками. Спросите, какими? Да не вопрос, — отвечу я, — А вот такими! Например, кричал небу — "Солнце я, кажется, начинаю ненавидеть тебя"! Сочинял по теме песню с текстом: "Если бы, если бы не было жары, если бы пекло мне отправить в тарары. (чьёрт, до сих пор не могу решьить — в тарары или всьё-таки в тар-тары?) Если бы не пекло, я бы как Шумахер гнал, ведь когда свеженький, я вело-генерал"*. Ну и так далее.
На трассе, конечно, меньше впечатлений и запоминающихся эпизодов, чем во внедорожном движении, но и здесь случаются свои интересные фрагменты. Например, когда вместо колонок ты видишь вдоль дороги магазины на заправках, где можно, расставшись со своей кровной сотней рублей, купить пять литров питьевой воды. Казалось бы, мелочь, но сколько она доставляет непередаваемых ощущений путешественнику, привыкшему день за днём пить чистую и бесплатную колодезную воду! Или, например, когда тебе по пути встречается полностью пустой большой магазин-кафе со столиками без посетителей, где продают воду на полном доверии к покупателю. Я в нём так и не дождался продавца и дрожащими руками взял воду из не запертого стеклянного холодильника. Оставив мелочь на прилавке с недостачей в три рубля, я вздохнул, понурил голову и не спеша побрёл на улицу. Не подумайте дурного – тридцать семь рублей вместо сорока — это не жадность, а всего лишь следствие того, что у меня не хватило трёх звонких "рубленых" монеток, а бумажную сотню, лежащую в моём кармане, я оставлять гневно отказался – ведь сдачу то отдать было некому! На блюдце уже до меня лежала чья-то мелочь, и решение будет за продавцом, кто из двух покупателей недодал. Ведь он, продавец, в конце концов, проснётся когда-нибудь! А, да – в зале было видеонаблюдение (нужно было отсюда и начинать, болван!) Проехав быстрым ходом несколько километров, я затравленно оглянулся – погони нет. Конец дубля.
Снова и снова, невзирая на зной, я беседовал у заправок и кафе с любопытными субъектами, проявляющими живой интерес к злополучному явлению из ниоткуда – человеку с выгоревшей белесой головой и солярийно-южного цвета кожей. У одной из кафешек мне повстречался велопутешественник из города с торжественно-почётным званием Первопристольная, уже пару месяцев бороздящий просторы бескрайней Руси. На мой взгляд, для такой погоды он был одет не совсем логично: тугой кожаный комбинезон выглядел тяжело, толсто и жарко, полновесный и дорогой шлем гнул к земле буйну голову… Опять-таки перчатки, преступно тёплые кроссовки… Но, по-видимому, подобная экипировка позволяла держать под костюмом нужную температуру, сохраняя своего хозяина от перегревов. Теперь представьте меня рядом с этой цивилизованной единицей, с его техникой "по последнему слову", и практичностью, похожей на Немецкую. Технократизированный представитель инопланетного гуманоидного сверх социмума, и рядом с ним я, Русский Ванька-раздолбай, с велосипедом почти без тормозов, с полустёртыми покрышками, с непокрытой, полностью выгоревшей головой, до смоли загоревшей кожей, в одних шортах и протёртых тапочках, спасающийся от жары, рядом с уличным краном, бесконечно обливающийся студёной водой. Этот путешественник, стоя рядом со мной, наверное, со стороны казался фантастическим пришельцем из вело-будущего. Человеком из нано-материала, киборгом, с его техническими гаджетами, супер-пуппер раздельной тройной сумкой-штанами и прочими не дешёвыми прибамбасами. Он выглядел индивидом, прочно застолбившимся в современном велопространстве, монолитным, вбитым, как гвоздь в крепкий фундамент двухколёсного мира байкером. Меня порой так и подбивало спросить: как там у вас, в светлом будущем… не… не жарко? Но судя по экипировке, думаю, что не очень. Возможно там "сейчас" в самом разгаре Ледниковый период. Не подумайте, что я брызжу сарказмом и что я завидую этому модернизированному велопутешественнику. Нет, я, как и всегда просто хочу, чтобы вам всем было не скучно и весело, уважаемый читатель! Вот и всё! Ведь без креатива, даже немного надуманного и читать то будет не интересно.
Продолжим… Однако, невзирая на все внешние признаки разницы в финансировании подготовки, люди, выходящие из кафе, беседуя, не делали между нами совершенно никаких различий, (впрочем, как и мы, друг между другом) одинаково на равных интересуясь нашими дорогами и живо обсуждая насущную тему велопутешествий. В целом я был полностью доволен проведённой дружеской беседой, обменом информацией и моральной поддержкой единомышленника. Удачи тебе и в последующих предприятиях, мой прагматичный друг!
Подло прерывая описание столь запоминающегося дорожного акта, скажу, что до Миллерово мне оставалось 25 километров, когда я снова утомлённый солнцем припал палаткой к сухой траве южных зарослей.
Сноска.
… ведь когда я свеженький, я вело-генерал"* — переделка песни группы Сектор газа "Дурак" или другое название песни — "Если бы не было вина".
15 июля. ФУТУРОЛОГИЧЕСКИЙ ОПУС ТЕЛ
Пересохший воздух, ударяясь об разогретый асфальт, дрожал и преломлялся, деформируя строение окружающего мира. Леса, чистое лазурное небо и степи в глазах путешественника были сюрреалистической картиной, неестественной неустойчивой формы и волнообразного строения. Караваны железных верблюдов шли потоком, ревя и плюя ему в лицо выхлопами своих жизненных отходов, быстро проносились мимо, удалялись навсегда, словно секундные шлягеры, падая в лету. И лишь один медленный псевдоаллюминиевый красный ищяк, щёл не спещя, как длинноухий вирус навеки вплетаясь в общую картину дорожно-пустынного мироустройства. Элексир вечной жизни, созданный восемьсот лет назад друзьями-гуманоидами с планеты Зэт бетта Форвард звёздной системы Проксима-трайл, любезно позволял ему делать это...
Окончательно утомившись от жары, он съехал с трассы и снова, как и в позапрошловековом путешествии, отправился в Миллерово. Чтобы, доехав до депортационного вокзала, сесть на автобус и временно разложиться на атомы для быстрого дрейфа по изогнутому пространственному каналу… Затем быстро переместиться в тысячелетний Краснодар, для встречи со своим новым наставником, гидом и попутчиком, лектором и проводником. Но случилось так, что ему не удалось осуществить свои хитрые планы дорожного ленивца. От вокзала шли только мини трейлеры — дожидаться крупноформатных порталов, уже не было сил и времени. Расчленение континуума ещё не было изобретено, а ждать у вокзала погоды до конца лета, бесконечно тратя виртуальные деньги на квас, лимонад и мороженое он более не мог. Через час глупых метаний, набрав в колонке шесть литров синтетической живительной влаги, аналога "аш два о", он нажал на кнопку, снова направив рулевой рычаг своего технического агрегата в сторону Главной Трассы...
— Та-ак, этому лимонад больше не наливать! — зло крикнул я себе, вспоминая свои последние видения, когда возвратился в исходную точку… в дорожном пространстве. Немного поразмыслив о безысходности жизненной ситуации, я решил ещё раз попытать счастье, голосуя под мостом, у поворота на Миллерово, что в семидесяти километрах от Луганска. Ведь перед тем, как отправиться на автовокзал, я потратил в том же месте около двадцати минут, надеясь на первое автостопное везение. Однако и сейчас, ещё одна попытка уехать на чужом транспорте, тоже не принесла никакого желаемого результата.
"Как видно, автостопщик из меня никудышный" — думал я, снова продолжая путь своим ходом.
Утром я, открыв дорожную тетрадь, дико таращил в неё свои красные округлевшие глаза, будто впервые видя исписанные корявым почерком листы. Записи в дневнике сухо вещали – за вчерашний день, похожий на пустынный мираж, я проехал ещё около 70 километров, свалившись на ночлег в зарослях, возле какой-то замызганной заправки, в 30 километрах от Каменск-Шахтинского.
Несносная сноска.
Футурологический опус тел* — я долго сомневался – нужен ли здесь пробел между двумя последними словами и нужна ли «и краткая» в конце первого слова? Может действительно лучше забыть про «и краткую», поставить запятую и убрать пробел между вторым и третьим словами? — (футурологически, опустел)
16 июля. КОНЕЦ РОСТОВСКОЙ ТРАССЫ. АВТОСТОП СТОЛЬ ЖЕ РЕАЛЕН, КАК ВУДИ АЛЛЕН СУГУБО МЕНТАЛЕН. ЕСЛИ НЕ ПОМИМАТЬ ЕГО ВСУЕ, КОНЕЧНО
Когда счётчик отмерял двадцать жареных километров, мой путь нежданно-негаданно прервался. Нет, не стоит так переживать и волноваться, прервался он ненадолго, всего на пятнадцать минут. Это значит, что я не упал без сил, не попал в аварию и даже не претерпел поломку педальной двухколёсной повозки. Всё проще. На подъёме в гору меня тихо поджидала наша родная "Газель", но не та, что скачет от леопарда по саванне, а та, что безнадёжно соревнуется рысью и галопом с четырёхколёсными нашими братьями меньшими* — "Леопардами", "Пантерами" и «Жигулями» на крупнозернистой укатанной дороге за городами и весями России. Если вы сейчас сидите или стоите, то обязательно прилягте, а лучше подвесьте себя за ноги к потолку, чтобы не упасть и не удариться головой о дюралюминиевый радиатор вашей комнаты. Проще говоря, меня любезно предложили подвезти два настоящих… кто бы вы думали? Нагайца! Я, наверное, впервые в жизни видел Нагайцев, и был очень рад, хотя, если разобраться, в этом не было ничего необычного. Простые Россияне, мало чем отличающиеся от прочих. Но всё-таки! Встретить Нагайцев, да ещё на Ростовской трассе было для меня полной неожиданностью! Это произошло на очередном высоком взгорке, примерно в 120 километрах от Ростова. Сильное пекло оказалось мне на руку – двигатель их родной Газели на моё счастье немного перегрелся, благодаря чему я теперь катил в пять раз быстрее, с каждой секундой всё больше приближаясь к заветному Ростову, а тем паче – к Краснодару. Особенность дорожного наворота состоит ещё в том, что я на сей раз не голосовал, напрашиваясь на автостоп, мои новые знакомые сами любезно предложили подвезти меня, и я, конечно же, не отказался. Если вспомнить мои вчерашние потуги остановить у Миллерово хоть кого-нибудь, становится актуальнее значение загадочного и скользкого слова "провидение". Видимо, нужный подвоз, как и многие другие удачи, иногда приходит нежданно.
Находи; ться втроём в двухместной кабине Русского мини фургона запрещено законом. Но парни всё же решили рискнуть. Проезжая посты ГАИ, один из них несколько раз нырял вниз, скрываясь от их внимательных глаз, дабы не провоцировать дорожных хищников для нападения с дубинами на беззащитную против них Газель. Рисковать многим ради незнакомого человека – это выглядело так благородно со стороны двух моих дальнобойщиков!
Имена парней запомнить для меня было просто или очень просто – их звали Султан и Бисултан. Ребята возвращались из командировки с Москвы в родной Нефтегорский район, в горное село, где ж это вспомнить моему сонному сознанию… в село… Махмуд-Беке. Я, используя последние темпераментно-харизменные ресурсы своего измученного консумента, почти без остановки отвечал на их вопросы и час с лишним принимал живое участие в беседе дружественного международного характера. С моей стороны это было не только стремление быть благодарным за помощь, но и извечная моя тяга к "миссионерности", и также обычная путевая коммуникабельность и эмоциональность. Предлагаю объединить эти два слова и понятия в одно – эмоционабельность. Шутка. Добавлю также, что парни были сыновьями известного в своём районе отца – основателя их родного села, что прибавляло мне внутренней гордости и виртуально выгибало мою грудь колесом. В 17 км от Ростова, к моему большому сожалению, наши пути тотально разошлись. Ещё одна моя занудная попытка поавтостопить в том месте, где меня выгрузили из Газели, снова с треском провалилась. Я снова ушёл на вольные дорожные хлеба, катя на велосипеде своим ходом до Ростова, а далее – до его первого автовокзала, затем по самому длинному проспекту в мире – проспекту Шолохова до второго и Главного автовокзала. Вскоре я на междугородном автобусе прибыл в Краснодар, где уже два дня меня ожидал будущий попутчик из исторически примечательного города Орена.
Счётчик моего велокомпьютера разразился тысячей трёхстами километрами пройденного мною пути от Казанского вокзала города Москвы за 19 ходовых дней. Путь на поезде я, естественно, не учитывал. Моя общая средняя скорость движения на велосипеде составила примерно 68-70 км в день. Всем удачи в дороге!
Вполне сносная сноска.
… с четырёхколёсными нашими братьями меньшими* — велосипед старше автомобиля, как минимум, на двести лет.
Примечание. Километраж, возможно, слегка занижен, по причине того, что я по просьбе общественности, всегда немного округлял километры в меньшую сторону, дабы избежать завышения.
Время написания – 2016 год, примерно 15 сентября – 8 ноября. Для работы над путевым опусом не активно использовались короткие наброски из дорожного дневника.
2 часть - http://www.proza.ru/2017/01/02/1764