Всему виной моя случайная прогулка по ночному весеннему городу. Пьянящий дурман прохладного ароматного воздуха, луна, плывущая впереди и подглядывающая за тобой сквозь кроны деревьев, наполнили душу сентиментом и волнительным ощущением чего - то очень знакомого, одновременно далекого и бесконечно близкого. Ни с чем несравнимое ощущение невероятной сладкой тоски и трепетной влюбленности, заставляющие сердце биться толчками, легкие - наполняться и сжиматься от глубоких и бесполезных вздохов. Конечно же, такое уже случалось со мной в моей предыдущей жизни, прошлой далекой жизни. Которую отделяют от моей нынешней мелькающая карусель времен года и убегающая вереница вагончиков прожитых лет. И много раз сменившиеся атомы и молекулы, образующие мое теперешнее тело. Все вокруг другое, как и я сам. И только память не дает разделить прошлое и настоящее, пытаясь склеить их в одну, мою единственную жизнь. И даже бегущая впереди луна стала притормаживать, давая возможность мне отдышаться и придержать коней, мчащих меня в молодость.
Однажды, теплой весенней ночью, когда я был еще студентом младших курсов института и возвращался с общежитской вечеринки, пьяненький от вина и совсем охмелевший от влюбленности. Той самой влюбленности, внезапной и безоговорочной, которую посылает нам Природа, давая сигнал о том, что в поиске своей половинки мы находимся на верном пути.
Вечеринка, как вечеринка. Где вина и шума больше, чем закуски и веселья, а разочарований больше, чем ожиданий. Где танцы - скорее причудливое топтание, чем упоение чувствами и выражением эмоций. Где молодые глаза ищут ответные глаза и не находя, спешно выбирают красивость. И к этой красивости придумывают любовь, бьются за нее и побеждают, ломая жизнь себе и тому красивому/красивой, так ничего не увидев в не ставших родными глазах.
Они появились внезапно посредине праздника. Высокий красивый парень в «настоящих» американских джинсах, с прической и внешностью Джорджа Харрисона. И невысокая девушка в сером трикотажном платье по фигуре, с гладко зачесанными волосами, «по-учительски» стянутыми на затылок в узел и заколотыми перламутровым гребешком. Каштанового цвета волосы блестели, отливая множеством оттенков, и выбивались паутинками на тонкой шее за маленькими ушками. Судя по приветливому общению, их здесь многие знали и хорошо к ним относились. Девушку нельзя было назвать красивой, но в ее внешности и движениях было нечто более манкое и притягательное, чем красота. Парень слегка рисовался, делая попытки приобнять девушку, и расстраивался, получая в ответ едва угадываемую скованность ее плеч. Я, как мне казалось, незаметно поглядывал на нее. Заиграла пластинка с песней Ободзинского, девушка что- то сказала парню, встала и подошла. Она взглянула мне в глаза спокойным, мягким взглядом карих глаз и улыбнулась простой открытой улыбкой. Мы танцевали молча, пока длилась песня. Я с нежностью чувствовал ее пальцы в своей ладони, мягкую теплоту податливой талии, необычайную легкость и послушность ее движений. Преодолевая робость, я не мог оторваться от ее глаз и украдкой длинно вдыхал ее запах, мгновенно ставший близким и желанным. Парень, с которым она пришла, кому-то улыбался, стараясь делать безразличный вид, и ему это почти удавалось, и только его длинные пальцы чуть нервозно теребили стакан.
Они исчезли также внезапно, как появились, словно при экстренней эвакуации. Наверное, он был славный парень, и она пыталась полюбить его за то, что он приятен и красив, нравился всем ее подругам, они неплохо смотрелись вместе, и только Природа никак не хотела посылать ей сигнал о том, что она находится на правильном пути. А ему, вероятно, нравилась она, и он не мог смириться с тем, что ей, одной из немногих, при всем ее желании, не удавалось влюбиться в него. А, может быть, и скорее всего, я про них все придумал, в конце концов, не так уж и редко встречаются счастливые красавцы.
Девушка исчезла, подарив моей душе крылья и полное непонимание, что с ними делать. И эти крылья в содружестве с винными парами понесли меня в весеннюю ночь, вдоль пустых спящих улиц и переулков, с затаившимися в них, как разбойники в темноте, деревьями, мимо будок с телефонными автоматами с оторванными трубками, потрескивающими от замыканий и подмигивающими неоновым светом названиями редких магазинов. Случайные встречные прохожие, проходя мимо меня, опасливо напрягали плечи, и успокаивались, когда звук шагов начинал затихать. Иногда по пустынным без машин улицам с шорохом шин проносилось одинокое такси с шашечками на боку и уютным зеленым глазком. Ночная прохлада приняла меня ласково в живительные объятья. Нагловатый ветерок, увязавшийся за мной, настойчиво проникал за низко расстегнутый ворот рубашки, приятно массируя прохладными ладонями разгоряченную молодостью грудь и плечи. Луна разбросала серебряный свет на дороги, тротуары, крыши домов и кроны деревьев, оставляя на них темные гравюры теней. За берегом городского пруда перемигивались, плескались и расплывались далекие огоньки, отражаясь в темной и манящей глади воды. Пристегнутые цепями лодки сонно и зябко покачивались на слабых волнах, вода пересыпалась отблесками серебряной дорожки, ведущей прямо к луне. Дорожка обрывалась внезапно вдали на сгибе пруда, соскользнув с зеркала воды, и бесследно исчезала, поглощенная темными зарослями деревьев и бескрайней пустотой ночи.
Душа билась о стенки сердца и просилась наружу. Я открыл створку и выпустил ее полетать. Она взмыла выше крон деревьев, шуганув двух свихнувшихся от весны котов на крыше, пролетела вдоль кирпичных стен, портиков и карнизов кирпичных домов, любуясь ими, и редкими, интимно светящимися желтым светом, чужими окнами. И наконец, притормозив и качнув крыльями, лихо ударила аккордом по провисающим струнам проводов, и, заложив крутой вираж, устремилась в родное небо, тщась обрести покой и умиротворение.
Как не хотелось загонять ее обратно в сердце. Но только душа и сердце вместе способны ощутить, как нестерпимо хороши весенняя ночь и сама жизнь.
2016 г