А в мире, параллельном с их миром, действительно умирал кот.
Фаун склонился над уже не подающим надежд на жизнь Ареном:
— Арен! Не умирай! У меня уже почти готова вакцина, которая поможет тебе преодолеть старость, и болезнь отступит, ты еще поживешь.
— Спасибо, мой дорогой Фаун! Спасибо тебе за все! Но я не хочу больше жить. Я не страшусь смерти, я даже рад ей! Я неправильно жил, сделал много глупостей в жизни, причинил людям, которых искренне любил много зла. Нет мне прощения за все мои злодеяния. Ты простил меня, мой друг, снял с души моей часть грехов, но оставшаяся часть, тяготит меня.
Твоя мать уже не сможет меня простить! О, боже, как я перед ней виноват! Разве можно такое простить. Нет! Такое не прощается! Если бы Эмма была сейчас жива, она не простила бы, хоть и была душой самой что ни есть доброй. Какую светлую и чистую душу я погубил! И все из-за своей эгоистичной любви! Нет мне прощения в этой жизни! Какое же я чудовище! Как низко я пал! И только теперь осознал всю низость своего падения!
А ведь мне с рождения было дано все, что нужно для жизни и процветания. Я был наделен трезвым пытливым умом и незаурядными талантами. К тому же я был трудолюбив и много работал над собой, над своим образованием, развитием своих способностей и талантов. Я много читал, изучал точные науки и ораторское искусство. Среди своих сверстников я отличался и красноречием, и остротой суждений, и дальновидностью мысли. Со временем я стал сознавать свое превосходство над людьми окружавшими меня, и гордиться этим.
Я ощущал себя самым счастливым человеком на свете до тех пор, пока не влюбился в твою мать, которая была не только красива, но и превосходила меня по знаниям во многих областях и была талантливее меня. И я полюбил ее.
Она отвергла мою любовь. Она была влюблена в твоего отца. Я почувствовал себя обделенным и несчастным, впал в уныние и депрессию, но это продолжалось недолго. Вскоре я сумел взять себя в руки, стал еще больше, чем прежде, работать над собой.
Я поставил перед собой цель: достичь не только ее уровня знаний, но и превзойти ее во многом, а также добиться любви, завоевать ее любовь любой ценой.
«Она будет моей и только моей, — сказал я себе». Но через некоторое время я понял, что потерпел фиаско. Она горячо любила твоего отца, а ко мне относилась только, как к другу семьи (я очень постарался, чтобы стать другом их семьи и бывал у них часто, не ожидая на то приглашения).
И вот тогда в моей душе родилось то чудовище, которым я впоследствии стал. Любовь к ней и зависть к твоему отцу, за то что он обладает таким сокровищем, сделали меня не человеком, а зверем. Каждый раз я впадал в отчаяние, когда видел, как они любят друг друга. В сердце мое вселялись ярость и страстное желание избавиться от соперника.
Я задумал убить твоего отца и разработал со всей тщательностью, на которую только был способен, план убийства, который вскоре и осуществил. Но что-то мной было в этом плане не продумано до конца, не отработано.
Она скоро поняла, что я повинен в убийстве ее мужа и не захотела больше жить, она отравилась!
Я очень долго не мог оправиться после ее смерти. Я дошел до такого состояния, что готов был отправиться за ней следом, но одно обстоятельство меня остановило: ее сын! То есть ты, Фаун. Ты остался по моей вине без родителей, круглой сиротой, если не считать бабушку, мать твоей матери. Я решил, что буду тайно помогать ей, растить тебя и это спасло меня от самоубийства.
Если бы не я, Фаун, ты бы не поступил в институт и не окончил его. После окончания института я взял тебя в свою лабораторию, вместе с твоим другом Юхином, чтобы не так заметно было мое опекунство над тобой.
Ты оказался наредкость способным, очевидно ты был в мать, и я просто дивился всякий раз, наблюдая за тобой во время работы.
Тогда ты, помнишь, мы работали над продлением жизни человека; что в связи с этим получилось, ты знаешь. Я виноват перед тобой. На меня в то время опять нашло какое-то затмение. И я снова превратился в чудовище.
Отобрать у тебя, моего друга, или, можно сказать, сына, каким я тебя называл про себя, тело и имя и взамен отдать тело моего престарелого кота Тимаса — что может быть ужаснее такого греха! Но я тогда не осознавал своего безумства, своего падения. Мне захотелось стать вновь молодым, красивым, любить и быть любимым. Но вскоре я был наказан за свои безумные и чудовищные деяния. И только тогда я наконец осознал какое я чудовище, и решил во что бы то ни стало разыскать тебя и вернуть тебе твое тело, а самому принять тело кота и таким образом снять с себя хоть часть греха. К тому времени я был очень болен и знал, что мне осталось жить немного. И я спешил.
Теперь я умираю не человеком с именем Арен, которое получил при рождении, а котом с кличкой Тимас. Добро победило, зло наказано как и должно быть!
Фаун, спасибо тебе за то, что ты сумел простить меня. Если сможешь, выполни последнее желание умирающего.
Он на минуту умолк и лежал недвижим с закрытыми глазами; жизнь, казалось, покинула его.
Фаун склонился к нему еще ниже и, прислушавшись, уловил еле слышное дыхание.
— Арен, — тихо произнес Фаун, — ты не сказал о своем последнем желании. Каково бы оно не было, я даю тебе слово, что исполню его.
Арен слега приоткрыл глаза и с трудом выговорил:
— Похорони меня рядом с Эмм… — он не договорил, смерть не дала произнести полностью это имя.
Но Фаун понял: Арен хотел, чтобы его похоронили с той, которую он любил всю свою жизнь.