День учителя

Галина Вольская
Тяжело об этом писать, но все-таки рассказываю в назидание другим. Возвращаюсь теперь уже в далекие восьмидесятые годы, а начиналось все значительно раньше.

Цены на водку постоянно повышали. Для меня это не имело большого значения, а вот для родителей, привыкших свободное время проводить в застольях в компании друзей, значение имело. К тому же бутылки у нас являлись самой ходовой валютой, которой расплачивались за многие работы и услуги. А отец проводил сначала газ, затем  воду в свой частный дом. Денег и бутылок на это требовалось много, тогда-то им и показали, как можно гнать самогон. Попробовали раз, другой,  потом уже это производство  стало у них постоянным. Перегонялась одна фляга браги, тут же ставилась следующая партия. Дрожжи тогда также являлись дефицитным товаром, но  у отца была возможность их находить, а вскоре он научился заменять их томатной пастой. Бутылки с самогоном стояли у отца везде. Сначала он пил только в компании друзей или с матерью, а позднее стал пить и в одиночку, приходя с работы.

Когда я вернулась в свой город с маленьким ребенком, отец пил уже постоянно, остановиться не мог. Также втянулся мой брат, который был старше меня на два года.

Некоторое время мы жили в доме все вместе, потом отцу удалось получить трехкомнатную квартиру, переписав на меня по дарственной дом. Брат переселился в квартиру вместе с родителями, я с сыном осталась в доме. Дом был небольшой, но двухэтажный, на нижнем этаже жила с сыном сестра отца, тетя Нина. Ее сын Сережа, мой двоюродный брат, был младше меня на десять лет.

Забирать с собой самогонный аппарат отец не стал, все его производство располагалось в небольшой пристройке к дому. Там стоял автоматический газовый котел, двух конфорочная  газовая плита, ванна и маленький столик с фотоувеличителем. Здесь отец печатал свои любительские фотографии и гнал самогон. К новой квартире отец так и не  смог привыкнуть, его по-прежнему тянуло к дому, к своим занятиям, у меня он проводил гораздо больше времени, чем в своей квартире.

Работал отец директором железнодорожной школы-интерната, его ближайший друг Борис, втянувшийся в процесс употребления самогона не меньше отца, был директором центральной школы города. День учителя приходится, как известно, на первое воскресенье октября. Октябрь в наших местах обычно бывает теплым, навигация на Волге продолжается, но вода уже холодная, никто не купается.

Отец с Борисом начали отмечать день учителя с вечера субботы. Ночевать они остались у меня, а утром отправились на лодке «Прогресс» за Волгу. Отец планировал привезти сена для кроликов, которых мы держали в клетках во дворе, Борис ему помогал. Конечно, они взяли с собой бутылки самогона.

Жена Бориса позвонила мне вечером, когда уже начинало смеркаться:
- Отец пришел?
- Нет еще.
- Борис пришел совсем невменяемый, упал в ванной, пена на губах. Я спрашиваю у него: «Где Павел?», не отвечает. С трудом добилась ответа: «В лодке».

Что делать? Я спустилась к тете Нине, рассказала ей обо всем. Сережи дома не было, темнело очень быстро. Что мы можем вдвоем сделать с высоким, крупным мужиком? Мы его и с места не сдвинем. В лодке на сене он не должен замерзнуть, вечер теплый, проспится, придет в себя. Но на душе неспокойно, мы взяли с собой фонарик, пошли на берег Волги. Приближаемся к лодочной стоянке, и перед глазами жуткая картина. Вытащить лодку на берег они не смогли, она болтается у берега на якоре. Отец лежит наполовину в воде, босиком, весь мокрый, глаза закрыты, на губах пена, руки судорожно сведены на груди. Бросаемся к нему, я плачу, зову: «Папа, папа!» Он без сознания.

Но сторожа уже позвонили в милицию, в скорую помощь, куда его везти они не знают – то ли труп, то ли человек. Прибежала мать, ей тоже позвонила по телефону жена Бориса. Подъехала скорая помощь, отца увезли в реанимацию, мать поехала с ним. Потом мать рассказывала, что руки ему развести не могли, одежду на нем разрезали. Когда он стал постепенно приходить в себя, его били судороги, он ругался такими словами, каких  мать никогда от него  не слышала. Врач, возвращавший его к жизни, был одним из его учеников, никуда сообщать не стал. Дня два отец провел в реанимации, потом выписался, вышел на работу. Какое-то время он держался, но недолго, стал пить по-прежнему.

В 1986 году отца не стало, в состоянии сильного алкогольного опьянения он покончил с собой. Брат окончательно спился и покончил с собой в 1994 году.