Глава 22 Мисюсь

Галина Соколова 18
Мой первенец был очень беспокойным — все плакал, плакал. Месяцев в одиннадцать ему определили диагноз — заворот кишок. Диагноз страшный — в больницу срочно! Мне дали больничный, но я могла находиться с ним в больнице только с восьми утра до десяти вечера. На ночь не оставляли. Душа переворачивалась — как он там? В семь тридцать утра я уже стучалась в двери. Бегу, слышу: плачет, но тихо — охрип за ночь. Скорей на руки! Согрела. Заснул. Врач говорит: «Из палаты ни ногой — кругом инфекция». Но я, несмотря на запрет, выходила с ним на свежий воздух или гулять по коридору.

Рядом были две веселые палаты: одна для мальчиков, другая для девочек. Этих детей одиннадцати-двенадцати лет привезли из пионерского лагеря. Там один ребенок заболел дизентерией, и их всех положили на карантин. По внешнему виду они были более чем здоровы. В кровати их не уложишь. Это была одна команда, а вернее сказать, банда.

Естественно, веселились вовсю. Я приходила к ним с ребенком на руках. Один стоял на шухере, поскольку старшая сестра обещала не пускать меня в больницу, если я буду контактировать с «больными», нарушать режим. Но я нарушала. Они мне что-то рассказывали, я — им. Нам было интересно. И сейчас вспоминаю — залитые летним солнцем палаты, открытые окна, они гроздьями висят на подоконниках, ногами на «Автомоторную» и орут на мотив «Бухенвальдского набата», отпугивая прохожих внизу:

Дизентерия,
Дизентерия,
Дизентерия,
У на-а-а-с-с! 

Палата для грудничков находилась в конце коридора. Среди других крох там была одна мулаточка, которая оказалась здесь сразу после рождения. Ее держали до года, чтобы потом передать в дом младенца.

Один раз я видела ее родителей — высоких, красивых, молодых — женщину с Кубы и мужчину из экваториальной Африки. Они приходили подписывать документы. Это были студенты Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Они решили оставить свою дочь в России. На своей родине у них были семьи, дети, и домой они должны были привезти диплом, а не еще одного ребенка. В то время это была обыденная ситуация, а не какое-то чрезвычайное происшествие.

Девчушка была просто очарование и пользовалась не просто любовью, а полным обожанием медицинского персонала. К ней постоянно приходили, разговаривали, угукали, с удовольствием брали на руки. Ей все время приносили какие связанные или пошитые одежки, носочки, чепчики, пинетки, игрушки. И дело было не в жалости, что от нее отказались родители, просто она притягивала к себе.

Достаточно было подойти к ней — она широко улыбалась во весь свой беззубый ротик, ее огромные, в пол-лица глаза с живым вниманием смотрели на вас, а ее ручки и ножки танцевали самбу. И весь ее счастливый вид как бы говорил: «Я тебе рада».

Она практически никогда не плакала, терпеливо переносила уколы и пеленания, не капризничала в еде.

Мне сказали, что ее родители все подписали и уезжают. Я видела, как они, взявшись за руки, перешли улицу, сели на троллейбус и уехали. Они не вернутся.
Я долго думала об этой малышке. Как сложится ее жизнь, как она воспримет правду? Будет ли искать родителей, может быть, будет жить в семье одного из них?

Где ты, Мисюсь? Как ты живешь? Хочется думать, что жизнь не погасила твоей солнечной улыбки, что в тебе осталась доброта и радость, с которой ты встречала людей.