Крапивник.
С этой маленькой, неугомонной и суетливой птичкой я познакомился совершенно случайно. До этого никогда не видел, только слышал и читал, что есть такая птичка крапивник, или по-народному, задерихвост – одна из самых мелких наших птиц, весом всего лишь 8-11 граммов. Это вдвое легче воробья. Меньше её, пожалуй, только желтоголовый королёк (4-6 граммов), и корольковая пеночка (5-7 граммов). Я сидел с удочкой в ивовых кустах на берегу речки. Шла третья декада мая, нещадно палило солнце, от лучей которого едва защищала молодая листва. Вокруг разрослась крапива, уже по колено и её пришлось выдирать, чтобы не мешала, и донимали комары. Клёв был никакой: за два часа мучений удалось поймать пять некрупных окуней, да пару чебачков. За спиной и сбоку постоянно слышались шорохи, шуршанье сухих листьев. Иногда мелькала какая-то серая тень, но стоило повернуть голову, как тень исчезала. Сначала я думал, что это снуют мыши, но нередко тень мелькала среди нижних веток куста.
Закрепил удочку, отвернулся от речки и, не шевелясь, принялся наблюдать. Терпение моё было вознаграждено. Серый комочек, неожиданно появившийся передо мной на ветке, оказался маленькой птичкой с относительно большой головой и задорно поднятым коротким хвостиком. Блеснул чёрный глаз и тонкий, как шило, клювик. Всё её серовато-бурое оперение было покрыто более тёмным струйчатым рисунком, отчего возникает иллюзия полосатости. Казалось, птичка ни мгновенья не может просидеть спокойно. Вот она несколько раз скакнула, перевернула и отбросила прочь сухой осиновый лист, дважды клюнула, потом что-то выдернула из-под другого листка, проглотила, опять скакнула, заглянула под кусок отвалившейся еловой коры и взлетела на пенёк. Покрутилась на нём, раскрыла клювик и … раздалась чистая, щебечущая трель, очень похожая на песню канарейки. Ещё несколько трелей, затем переливчатый на разные лады звон, как множество малюсеньких колокольчиков.
Напевшись вдоволь, крапивник перелетел в куст и шустро заскакал по веткам. Потом слетел на землю, вытянул из-под листьев длинный, сухой и узкий лист какого-то злака и скрылся с ним в старой куче хвороста. Через некоторое время вылетел, суетливо покрутился возле кучи и опять скрылся в ней с длинным травяным стебельком в клюве. Я понял, что задерихвост строит гнездо, только вот почему-то один, второй птицы поблизости не наблюдалось. Через несколько дней я уже специально пришёл, чтобы посмотреть за ходом строительства гнезда. Замаскировался на том же месте, но крапивника долго не было видно и не слышно. Тогда я подобрался к куче хвороста, слегка раздвинул прутики и обнаружил травяной шар, величиной почти с два кулака. Основой ему служили тонкие веточки и прутики, старательно вплетённые в стенки и дно. Между стебельками и листьями травы вставлены сухие прошлогодние древесные листья и обрывки зелёных листьев папоротника, а снаружи гнездо-шар облицовано прядями е елового лишайника-бородача. С боку оставлено круглое входное отверстие. И всё же создавалось впечатление недостроенности: полностью отсутствовала внутренняя выстилка, да и края отверстия были какими-то лохматыми.
В это время услышал знакомую песню-трель. Повернув голову, увидел на том же пне птицу. Задерихвост, не замечая меня, рассыпался колокольчиками. Всё также задорно торчал кверху коротенький хвостик. Пропел несколько песен и улетел в противоположную от гнезда сторону, в густой малинник. Я последовал за ним. Качнулась верхушка одной малины, рядом другой, снова первой и всё замерло. Но что-то там происходило! Я затаился. Показалась летящая маленькая птичка, с трудом несущая в клюве длинную соломину и скрылась в малиннике. Я подкрался как можно ближе и, спрятавшись за еловым выворотком, пытался разглядеть происходящее. Наконец это удалось. Опять качнулась малина, и тогда я чётко увидел контуры травяного шара, хотя он едва только обозначился. Между тремя стеблями малины, вплетёнными в стенки шара, находилось строящееся гнездо. Строительство было в начальной стадии: основание почти готово, но стенки ещё рыхлые и просвечивающиеся насквозь, а крыша вообще в зачаточном состоянии. Птица хлопотала внутри, продёргивая соломину вокруг стенки. Я осторожно ретировался. Возвратившись домой, засел за имеющуюся литературу по птицам. Оказалось, что действительно, гнездо строит только самец, причём строит их два или несколько, а прилетевшая самка выбирает одно из них. Не обязательно это самое лучшее гнездо, просто оно ей почему-то понравилось больше других. Вместе пара крапивников заканчивает выстилку гнезда множеством мелких пёрышек, и самка приступает к откладке яиц.
Примерно через две недели я вспомнил об этих редких у нас и интересных птицах и решил посетить гнездовье. Гнездо в малиннике было достроено, но выстилки в нём не было. Раздвинув прутики в куче хвороста, я разглядывал другое гнездо. Самка находилась в гнезде в полуметре от меня. Она не вылетела, только закрыла глаза. Её волнение выдавали раскрытый клювик и частое-частое дыхание. Сделав вид, что ничего не заметил, я прошёл мимо валежника. Возвращаясь через несколько часов, я вновь заглянул в гнездо. Самки в нём не было, а на мягкой перьевой подстилке лежали шесть малюсеньких белых яиц, покрытых красноватыми точками и крапинками.
К моему большому сожалению, мне не удалось пронаблюдать за дальнейшими событиями, но когда уже в июле я осматривал гнездо, стало понятно, что птенцы благополучно вывелись и вылетели. Гнездо было несколько сплющено, под ним виднелся сухой птичий помёт, а в нескольких метрах на земле я заметил половинку скорлупы яйца крапивника. Я не терял надежды вновь встретить этих милых птичек в последующие годы и досконально понаблюдать за их гнездовым периодом. И мои надежды оправдались. Но это уже другая история.