На Средней Ахтубе

 

Июль 1954 г……..
Вспомнил в мае 2016 г.

      Мама все уши прожужжала: «Средняя Ахтуба, Средняя Ахтуба» - будто бы это был не захолустный посёлок на речке Ахтубе, а истинный рай. Меня же больше всего тревожили тучи на небе.  К тому же, Виктор Ильич ходил темнее тучи – мама только на четвертинку пожаловала. Но где-то в середине «срока отплытия» его настроение изменилось - он даже мурлыкал свои «морские» песни. Всё ясно – он как-то достал дополнительную четвертинку, а может быть и две. Водка в те времена стоила – тьфу – 21,20 ,23,80, а, не хочешь отравиться – покупай за 23. 80.
      Я чувствовал, что Ильич во всеоружии. Но дотянет ли он до Средней Ахтубы – слишком часто он стал окунаться в кубрик.
      Надо сказать о моей лодке-линкоре. Её длина – 8 м, средняя скорость 7 км/час, так что до Средней Ахтубы тащиться не менее 10 часов, но поскольку мы вышли в 8 часов утра, то не придётся рыскать в темноте.
К середине пути Ильич уже спал, а мама удивлялась: «На солнце сморило!». Что она скажет, если он вдруг проснется и заорет песню… 
Заветный камень
Холодные волны вздымает лавиной
Широкое Черное море,
Последний матрос Севастополь покинул,
Уходит он, с волнами споря.
        От этой великолепной песни – он знает лишь первый куплет и бесконечно его повторяет. Это знак того, что он пьян и дальше может быть всё, что угодно. Нужно ей, а не мне, перестать говорить. Одно лишнее слово и … буря. Единственное средство – причалить на моем линкоре к берегу и прогуляться, разделив маму и Ильича. Он контуженный. Гордится тем, что он служил на крейсере «Киров»  - (бывший немецкий корабль)  ровно две недели просуществовавший, пока его немецкая же подлодка не вывела из строя в самом начале войны, а Ильич был оглушен и провалялся в госпитале 2 месяца.
   Совершенно не понимал юмор – даже не пытайтесь шутить – получите в лоб. Мне сходило, так как я будущий студент и владелец лодки. Но и мне доставалось от пьяного Ильича, и я лежал  даже в больнице с сотрясеньем мозга, после чего мама развелась, но это отдельная история.
       Вторая часть пути ознаменовалась лужайкой с огромным количеством разнообразных грибов. В моём линкоре нашлись и примус, и кастрюля, а также керосин. Одним словом, чрез полтора часа все были сыты и веселы. И даже угрюмый Ильич разгладил свои морщины. Поехали дальше. Тук, тук, тук… Великолепные пейзажи. И только начавшая строиться ГЭС ХХII СЪЕЗДА, а поэтому нарушений было немало. А Ахтуба как текла, так и течёт, только её устье стало значительно уже. Но это не повлияло на её полноводность.
        Подъехали к Средней  Ахтубе. Я впервые её видел и нашёл очень интересной и даже красивой. Было 5 часов вечера. Средняя Ахтуба вольготно разместилась под высоким холмом, так что никакие наводнения ей не были страшны. Где-то в гуще домов располагалась искомая почта – мамина юность.         
      Настроение у Ильича сразу ухудшилось (он приревновал к маминой юности). Кроме того, я сразу  стал ловить рыбу, причем удачно, толи оттого, что мама ушла, не захватив Ильича. Его не поймёшь. Лишь разговор о магазине восстанавливает его настроение.
- Вот я и подсказал: «Где-то наверху, по-моему, существуют магазины» . -
 - Откуда ты знаешь? Ведь ты никогда здесь не был!
- Я нутром чувствую. Где-то да должны быть организации общественного питания. И, скорее всего, на недосягаемой высоте, где летают степные орлы.
- Ты умный парень! Очень умный! И почти бросился по понтонному мосту в гору, рискуя, встретится с мамой.
        Как было прекрасно стоять на понтонном мосту и вытягивать то окунька, то щучку, а то краснопёрку. Однажды на блесну попался маленький щурёнок. Одним словом, рыбий рай. К возвращению Ильича у меня накопилось килограмма два мелочи.
 - Покаж, что ты тут наковырял. Глянул, по-цокал языком, молвил: «Тут на хорошую уху потянет. Если в марле сворить, то отменная уха получится – всё это он произнес скороговоркой. И я понял, что уху делать мне и бутылка куплена.
-  А дрова заготавливать Вам.
- Согласен!
 Появилась мама и впервые раздался хохот Ильича.
- К ним приехали люди, и они могут разместить только двух человек. А красавиц вовсе нет – это к твоему сведению, Лера.
- Для меня красавца – это здоровая щука, а еще лучше – судак!
 - Знаем мы твою щучку.    
 - Но всё же, я пойду ночевать к твоим знакомым, ведь у меня полога  нет, а комары тут яростные. Вот уже сейчас чувствуются.
- Предатель – сказал Ильич, а сам подумал иное: останусь один, и никто мешать не будет.
       С визгом пошла мама по шаткому понтонному мосту, а я специально увеличивал амплитуду этой конструкции, чтобы было больше страху. На половине горы стала явно вырисовываться почта, почти как наша в Калмыке, видимо строитель не обладал большой фантазией.
      В доме нас сразу встретила большая делегация во главе с Джоли, которая с двумя рябинками – одной на лбу, а второй на стройной шейке. Но миловидность от этого не убавлялась. А мама совсем не разбирается в пирожках (это, точно, был пирожок!). Всё ясно мама  приревновала меня к этой девчушке и не напрасно.       
       Хохотушка, пампушечка и одноклассница – что надо, чтобы влюбиться. Балаболка ужасная, причем, отцу поминутно приходилось останавливать её. Я наоборот сделался серьёзным и бесконечно-умным, а иногда даже томным. Потом на улице, когда мы остались одни, это сыграло важную роль.
       Джоли и я долго  ходили по темным улицам Средней Ахтубы и бешено целовались. Так целуются люди, будто завтра последний день жизни, будто уже сегодня сгорит  Средняя  Ахтуба, этот прекрасный уголок.
Вдруг наши девственные поцелуи прерывает не грубый голос отца.
- Не, хватит ли?.. От вас уже медом пахнет и  рубашки склеиваются.   
- Прости папа -.
-   Я же не говорю, простите. За такое не говорят:  - «Простите, а говорят, что это был самый и славный вечер. Он вряд ли  повторится в этой жизни».
- Ведите нас на казнь.-
- Вам не будет никакой казни. Просто я помещу вас разных местах. Анджеку в горнице, рядом с бабушкой, а Вас на сеновале недалече от меня.  Так будет безопасней. Я заметил, что он стал назвать меня на Вы.
- Вы отплываете рано утром? Счастливого пути!
Спасибо за всё. Вы настоящий Человек!
       Я забрался на сеновал. Где-то рядом храпел отец Анджелики и его храп был приятен мне. Вскоре и я отошел ко сну. И вдруг, как удар током глаза мои открылись. Анджела смотрела на меня, прислонив палец к губам. А потом её губы слились с моими губами, впустив в меня порцию мёда. Так было несметное число раз,  пока Анджела не шепнула: «Пора!». Я глянул на светящиеся часы – было 4.30.  А на улице уже светло.
-  Не буду тебя провожать! … опасно!
Я согласился, кивнув головой.
      Она скользнула змейкой и растворилась в темноте дома. Подобно Джоли я выскользнул во двор, удивляясь абсолютному свету. И только на понтонном мосту я вспомнил, что  не знаю ни её адреса, ни ФИО, и она не знает ни мой адрес, ни ФИО. Стало жутко, будто я обманул ребенка.
         Когда я заходил на понтонный мост – загадал: «Если я встану на пятом понтоне и оглянусь, то увижу сзади нечто  интересное». Так оно и было. Вдали со стороны почты быстро двигалась девочка похожая на ту…
        Я кинулся навстречу и вскоре мы объединились.    
  - Что же ты молодец забросил свою паву! Не оставил никаких следов! Убегаешь – так скажи! Даже отец возмутился: « Как целоваться – так мастак, а отвечать»…..
- Мне было больно и горько! Ты скажи отцу, что я никогда не ушел бы не оставив визитную карточку - .
Валерий Васильевич Тарасов, 16 лет, остальное ты найдёшь на карточке.
- На душе грязь – выступили слезы. Я не ушел бы, не попрощавшись, сейчас скажу, что я тебя полюбил с первого взгляда. Поверь!
Сколько будет этих первых взглядов не нужно и считать. Поверь 16ти - летнему «Огонь-парнишке»….
В.Т.