ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЗА СОКРОВИЩАМИ.
ЗАТЕРЯННЫЙ В ОКЕАНЕ. ТАЙНА ГИБЕЛИ ЭКИПАЖА "АРИАДНЫ"
Я провёл день, бродя по улицам города, и тщетно вглядывался в лица прохожих, надеясь встретить старых товарищей. Внезапно я услышал знакомые звуки флейты. К своему великому изумлению, я увидел Вилли, матроса с погибшей «Ариадны». Он играл на своём незамысловатом инструменте, рядом с ним была маленькая обезьянка, которая протягивала прохожим шляпу. Вилли тоже был удивлён не менее меня. Он перестал играть, и глядел на меня, как на привидение.
– Вот так встреча! – наконец произнёс он, по-прежнему недоверчиво глядя на меня.
Я подал ему руку, и крепкое рукопожатие убедило нас в реальности происходящего.
Я обратился к Роджеру: «Вот опровержение всех постулатов о невозможности чудес! Этот человек – матрос с корабля «Ариадна», с которого таинственным образом исчез весь экипаж. Возможно, нам удастся разгадать тайну. Однако, эта встреча несомненно требует застолья, за которым мы сможем рассказать друг другу многое». Глядя на обезьянку, я проговорил: «По-видимому, Вилли, наши уроки в каюте Ариадны не прошли зря!».
Втроём мы направились в ближайшую таверну, где пропустили за встречу по доброй кружке, и Вилли начал свой рассказ: «После того, как на судно обрушилась гигантская волна, на палубе не оказалось никого, кто мог бы управлять судном, почти весь экипаж был смыт за борт. Пассажиры выскочили на палубу, и бросились к шлюпкам. Оставшиеся матросы во главе с капитаном пытались прекратить панику, всё было напрасно. В трюмах корабля от сильного удара волны сместился груз, и судно опасно накренилось на левый борт. В ужасе люди бросались в шлюпки, и перерезали канаты, держащие их. Шлюпки падали в ревущие волны, и многие из них сразу уходили под воду вместе с людьми. Мне удалось найти пустой бочонок, и, ухватившись за него, я прыгнул за борт. Волны сразу же отнесли меня далёко от судна, и вскоре оно скрылось из виду. На протяжении долгого времени я скитался по волнам, боясь, что, заснув, выпущу бочонок, моё единственное средство спасения».
Слушая рассказ Вилли, я понял, что находился на палубе тонущей Ариадны в гораздо лучшем положении, чем мой попутчик. Я подумал об акулах, от которых не было спасения.
Тем временем мой товарищ по несчастью продолжал свое удивительное повествование: «Я попытался привязать бочонок к себе, но, как известно любому моряку, с мокрым узлом справится не так то просто. Я старался и так и этак, но внезапно бочонок выскользнул у меня из рук, и волны, играя, тот час подхватили его. Я поплыл за ним, напрягая силы, однако вскоре бочонок скрылся из виду. Подо мной была голубая бездна, кишащая страшными хищниками, и ужас овладел мною. Чтобы немного передохнуть, лёг на спину, и стал глядеть в голубое небо. Внезапно я почувствовал, что какой-то предмет коснулся моей головы. С ужасом, чуть не захлебнувшись, я обернулся, представляя перед собой хищный акулий оскал. Но мне повезло, передо мной снова был бочонок. Видимо, море решило немного поиграть со мной, словно с ребёнком, а затем, сжалившись, вернуло мою игрушку. Я вцепился в него обеими руками, и уже не делал никаких попыток развязать верёвку.
Мысль об акулах не давала мне покоя, но усталость дала себя знать, и поневоле мои веки стали смыкаться. Я ничего не мог с собою поделать. Обмотав верёвкой руку, я заснул на короткое время. Небольшой отдых укрепил мои силы, и я, покинутый всеми скиталец, продолжал качаться на волнах океана. Наступала ночь, а вместе с ней усиливался мой страх перед акулами. Только тот, кто провёл в океане в одиночку долгое время, может понять меня. Внезапно я почувствовал, как мою ногу что-то тянет вниз. Ужас полоснул моё сердце, я вспомнил рассказы о страшных спрутах, нападавших на морских путешественников, и увлекавших их в морские глубины».
Я слушал рассказ Вилли, затаив дыхание. Вот, что значит очутится в открытом океане! Какие сильные чувства владеют беспомощным человеком, оставшимся один на один со стихией! Мое положение на палубе Ариадны было просто положением дачника, охотящегося с сачком на бабочек!
Между тем Вилли, отхлебнув изрядную порцию из кружки, продолжал свой рассказ: «Набравшись храбрости, и крепко держась одной рукой за спасительный бочонок, другой рукой я нащупал большой пучок водорослей, опутавших мою ногу. Освободившись от них, я продолжил свое одиночное плавание в океанских волнах. Внезапно мне показалось, что промелькнул луч света. Когда очередная волна приподняла меня, я увидел невдалеке судно с топовыми огнями, идущее на всех парусах. Я стал кричать, но крик мой был слаб. Собравшись с силами, я завопил так громко, как только мог. Вероятно, в этот момент порыв ветра донес мой голос до вахтенного. Судно повернуло ко мне, и я услышал голоса команд. Паруса были обрасоплены, но форштевень продолжал надвигаться прямо на меня. Я молил Всевышнего о пощаде, и был услышан. Очевидно, у вахтенного было отличное зрение.
«Вот он!» – услышал я юношеский голос. В мою сторону полетел спасательный круг на леере. Я ухватился за него, и был подтянут к борту корабля. По шторм – трапу я взобрался на судно, и рухнул бы, если бы меня не подхватили чьи – то руки».
Объяснение с матушкой. Согласие Джин.
Как оказалось впоследствии, меня подобрал двухмачтовый бриг «Посейдон», следовавший из Бильбао в Ливерпуль. В результате хорошего ухода я быстро поправился, и смог исполнять обязанности матроса, рассчитавшись, таким образом, за проезд в Англию. Вот так я оказался дома, на родине. Что же касается моей флейты и обезьянки, то, возможно, с вашей лёгкой руки, они станут кормить меня до конца жизни.
«Вилли, пошёл бы ты в со мной в плавание?» – обратился я к своему товарищу.
Роджер с интересом взглянул на моего собеседника. Очевидно, простодушный и открытый моряк, стоически перенесший одиночество в открытом океане, завоевал его симпатию.
Виллли не торопясь, раскурил короткую морскую трубку, и, выпустив клуб дыма, задумчиво смотрел в окно, откуда открывался вид на гавань. Возможно, в нём происходила та же самая борьба, что происходила во мне. На одной чаше весов стояла твёрдая земля, на которой он сейчас обретался, на другой – неизвестность. Однако тот же яд, состоящий из соленых морских волн, свиста ветра в снастях, и туманного горизонта, по капле вливался в его душу. Было очевидно, что на берегу его ничего не держало, как и многие моряки, Вилли не обзавёлся семьёй.
Я специально умолчал о возможной выгоде плавания, чтобы решение моего товарища было совершенно свободно.
«Что ж, пожалуй», – не выпуская трубки изо рта, ответил Вилли.
– Не хочешь знать, куда мы направимся? – продолжал я беседу.
– Моряку нужно хорошее судно и удачливый капитан, а остальное – в руках всевышнего.
– Отлично Вилли, ты не пожалеешь о своем решении.
Закончив разговор, я взглянул на Роджера. Тот, как всегда, молча курил, не прерывая беседу, и поглаживая короткую мусульманскую бородку, которую он отпустил за время странствий. Затем взглянул на хронометр, который он всегда носил с собой, показывая этим, что пришла пора заканчивать застолье.
Дома нас ждала обеспокоенная матушка. Джин, как всегда, хлопотала, накрывая стол. Тепло и уют домашнего очага больно сжали моё сердце. Я представил, как холодным, туманным днём мы покидаем гавань и вновь попадаем в коварные объятья океана. Где-то там, за синей дымкой, вдалеке от морских путей, находится остров, названный моим именем. Может случиться так, что мы вновь окажемся его пленниками, но на этот раз навсегда. Меня вновь охватили сомнения. Я взглянул на свою матушку, гревшуюся у горящего камина, на Джин, которая время от времени ласково мне улыбалась, и мне захотелось отказаться от своей безумной затеи. Средства, которыми я владел, сулили мне скромное, но вполне сносное существование.
Роджер словно чувствовал мое настроение. Он спокойно смотрел на меня, поглаживая свою бородку.
Тем временем Джин принесла бутылку хорошего вина, и даже матушка пригубила рюмку, из которой в своё время выпивал отец, казалось, она не догадывалась ни о чём. Скоротав вечер за картами, мы отправились спать. Как только я лег в кровать, в дверь постучали.
Вошла моя матушка, лицо ее было спокойно, но печально.
Она села у моего изголовья, как когда-то в детстве, и погладила меня по голове. Не выдержав ее взгляда, я заговорил: «Обстоятельства …» Но тут моя матушка прикрыла мне рот своей мягкой рукой, и, поцеловав в лоб, вышла из комнаты.
Солнечные лучи снова разбудили меня. Вспомнив мою неуклюжую попытку объяснится с матушкой, я понял, что далее откладывать разговор невозможно. В то время как она, сидя в кресле у окна, вязала, я подошёл и опустился перед ней на колени.
« Матушка! – начал я. – Мне необходимо отплыть с моим товарищем, плавание будет недолгим, но без вашего благословения не сделаю ни шагу!».
После этого разговора я долго думал, что должна была чувствовать моя мать, когда услышала о том, что я вновь собираюсь в плавание. Однако, она, вопреки моим ожиданиям, не стала плакать, и просить меня остаться. «Благословляю тебя, сынок, береги себя. Когда вернешься, женись на Джин. Лучшей девушки тебе не найти».
В это время в комнату вошла Джин. Какой-то женской интуицией, почувствовав, о чём идет речь, она напрямик спросила меня: «Вы снова покидаете нас, мистер Робинзон?».
Слово «нас» объяснило все. К чему лишние слова, когда интонация и взгляды так красноречивы?
– Послушайте, Джин, – начал я, – в моей судьбе происходило много необычных событий, но самое удивительное – то, что я сейчас нахожусь дома, живой и здоровый. Видимо, так уж складывается жизнь, одни не покидают своего города от рождения до старости, другим суждено всю жизнь бороздить моря и океаны. Но не страсть к путешествиям гонит меня, остались кое-какие незаконченные дела. Перед отъездом я оставлю вам небольшой капитал, и вы не будете стеснены в средствах. Поскольку наше объяснение произошло так скоропалительно, не сочтете ли вы за дерзость задать вам один вопрос?
– Конечно! – ответила Джин с улыбкой.
Джин, я знал вас маленькой девочкой, и мне не довелось ухаживать за вами, дарить вам цветы и говорить нежные слова. Но вы мне понравились с первого взгляда, и я, как моряк, не стану ходить вокруг да около, а спрошу прямо: Я могу рассчитывать на вашу руку и сердце?
Джин не стала играть комедию, и ломаться. Она подняла свои лучистые глаза, и протянула мне свою руку. Я взял ее маленькую ладошку в свои огрубелые руки, и поцеловал. Моя матушка смотрела на это сцену, немного опешив от быстроты свершающихся событий. Однако она тут же нашлась, и, призвав обоих нас к себе, благословила. «Однако мой друг делает успехи!» – услышал я за спиной.
Роджер, очевидно заставший наши объяснения, поздравил меня: «Что ж, нужно наверстывать упущенное время, что же касается выбора моего друга – то я целиком на его стороне». И он поцеловал руку Джин, которая, смутившись, извинилась и вышла из комнаты.
«Вот значит как! – улыбаясь своим мыслям, проговорила матушка. – Что ж, так тому и быть!»
http://www.proza.ru/2017/02/07/2013