В длительную командировку в Польскую Народную Республику отправились мы с семьями.
Вчетвером. Три мужика и Наталья – наш бухгалтер.
Трое жен с нами ехали, да детей четверо. И все девчонки.
Младшей самой пять лет было. Звали ее Лена и была она поздней дочерью одного из членов нашего дружного еще коллектива.
До места добирались железной дорогой, разместившись со всеми своими тряпками, кастрюльками и прочей утварью в трех купе. Несколько дней ехали. То колесные пары в Бресте меняли нам долго, то в Варшаве пришлось ждать, пока нас к другому составу цепляли.
За это время устали мы очень. Но не столько даже от тягот и лишений, связанных с дальней дорогой, сколько от Леночки нашей меньшенькой.
Тем, кто помнит вождя краснокожих из фильма Леонида Гайдая, мне легко объяснить, что она такое – эта девочка Леночка. Была она тем самым пацаном, только в платьице прелестном, моложе его раза в два и раз в пять круче.
Леночка любила сюрпризы, розыгрыши, хохмы всякие.
Отцу своему она в еще ранней молодости партбилет разрисовала. Да так ловко, что тот едва из Партии не вылетел. Вместе с успешной карьерой своей.
В пути очень она прятаться обожала, убегая без предупреждения в другой конец состава, запираясь в туалетах и в чужих купе.
В свободное от коллективных поисков время, пребывали мы в атмосфере ее истошных криков в сто с лишним децибел, постоянных капризов, неожиданно гаснувшего в купе света и прочих придумок, ежесекундно рождаемых в ее гениальной голове и грозящих нам новыми бедами.
И уже не хотелось после остановок редких в вагон обратно возвращаться.
И мечталось, что на перроне.... случайно... забыта...какой ужас!
Не скрою, было в моем арсенале оружие одно, на подобные случаи рассчитанное. Психологически – политическое, так сказать. Секретное до поры.
Оружие это било наверняка и не раз и не два выручало меня, когда нужно было приземлить мою заигравшуюся чересчур дочь или племянника.
Когда дочь, племянник или оба сразу ставили наш дом на уши, приходилось уже и мне, вмешиваясь в их воспитательный процесс, ставить обоих по стойке смирно, а под занавес родительских нравоучений и рассказов о космических кораблях, бороздивших просторы Большого театра, выстреливать последний, железобетонный аргументище, строго тыча пальцем в грудь виновника торжества:
- Значит, ты Ленина не любишь!
После этого лица юных созданий всегда становились задумчивыми, а потом - красными и негодующими:
- Мы любим, мы любим! – громко с возмущением кричали они – Это ты, это ты Ленина не любишь!
И обижались на меня в такие моменты вполне искренне. И смирными и послушными становились, пусть и не очень надолго.
Время оружия этого неожиданно пришло. Так всегда бывает в минуты большой опасности. Для жизни своей. Или жизни окружающих.
В этот раз опасность надо мной нависла.
Стакан с горячим чаем, ловко сбитый Леночкиным локтем, плюхнулся мне на брюки аккурат в том место, где ширинка на молнии была. Спасая ценности, под ней находящиеся, я пулей вылетел в коридор, на лету пытаясь стащить с себя брюки и совсем не стесняясь окружающих. В туалете я долго обливал это место холодной водой. И вскоре пришел-таки в себя.
Вернувшись в купе и успокоившись, взял я неожиданно оторопевшую Ленку за плечи, развернул лицом к себе и сказал строго:
- Лена.
Потом добавил, помолчав немного, с мыслями собираясь:
- Лена, ну почему ты ведешь себя так плохо?
Я понимал, что вопрос мой нелепым получился, слышанным ею многократно и бесполезным.
Но после длительной паузы продолжил все же:
- Понимаешь, Лена, если ты и дальше будешь вести себя в том же духе, то это будет только одно означать. Что ты…, что ты…, что ты, Лена, Ленина не любишь.
Было видно, что врасплох я ее застал.
Притихла она.
Только смотрела на меня каким-то новым, совсем не детским взглядом.
Тишина наступила в купе.
Никогда еще не было в нем так тихо.
Все присутствующие, кроме этой мелочи, членами КПСС числились и не менее Ленки были обескуражены моим предположением.
Но в этот раз Виктория - она же Победа славная, неожиданно стороной меня обошла.
- А за что мне его любить? – громко, отчетливо выговаривая каждое слово произнесла она во вмиг став тревожной тишине - Что ваш Ленин хорошего для меня сделал?
И я сдался.
Много лет прошло с той поры.
И Лена взрослая давно, институт окончила, замуж вышла.
Только, вот, ответа на ее вопрос не нашел до сих пор.
Да, и не ищу больше.
Других дел полно.
На фото - герои моего рассказа.
Светлый образ Леночки, не к ночи будь помянута, архив мой не сохранил.