К приемному бую мы подходили рано утром в сплошном тумане. В трюмах нашего Волго –Балта был груз каменного угля который мы должны были выгрузить в одном из Румынских портов на Дунае, недалеко от его устья. В тумане вообще все воспринимается по другому и весь окружающий мир становится нереальным и каким то загадочным, видимым только на экране локатора, а тут еще осень, туман , невидимый из за тумана лесистый берег, устье Дуная, со множеством его рукавов, Румыния, родина Дракулы.
Оказалось, что в Румынии до этого никто кроме меня не был,
и представления об этой стране у всех были как о бывшей социалистической стране, не более того. И разговор в рубке происходил тогда такой;
- А, что Палыч, социалистическая страна была, что здесь может быть? - Ничего особенного, – старпом в пол оборота стоял к капитану, оперевшись локтем на откидной столик.
- Социалистическая, Викторыч это да, только вот Чаушеску своего они почему-то вместе с женой повесили ,- Палыч сидел в крутящемся кресле.
- Здесь Палыч варежку, с ними, разевать не стоит, я был в Румынии три года назад.
Я насыпал в чашку кофе, залил кипятком из чайника и сделал глоток.
-Мы тогда в Тульче стояли. По приходу взвод пограничников на борт поднялся, и целый час пароход обшаривали. Когда уехали двух автоматчиков оставили на причале. Поначалу на берег не выпускали, потом вопрос решили.
- В целом могут и провокацию устроить. Одной американской студентке говорят наркотики подбросили , до сих пор в тюрьме сидит.
Так стоя на якоре, мы ждали, когда рассеется туман, и можно будет идти к причалу.
Между тем туман рассеялся только к обеду. Во второй половине дня мы снялись с якоря и с лоцманом на борту вошли в Дунай. Как я упоминал, порт располагался недалеко от устья и еще засветло мы встали к причалу.
То куда мы прибыли портом назвать было определенно нельзя. Это был причал, с двумя кранами и вагончиком для рабочих, у которого только-только могло поместиться одно судно.
Таможенные и пограничные власти не заставили себя долго ждать, буквально через пять минут прибыли на борт и проследовали в каюту капитана.
А дальше, когда ко мне в каюту прибежал капитан я нисколько не удивился.
- Женя у тебя водка есть?- выпалил Палыч , только распахнув дверь. В руках он уже держал пакет с двумя бутылками водки и двумя блоками сигарет.
- Есть Палыч, держи ! – я достал из рундука бутылку «Абсолюта» и отдал Палычу.
- Все Женя, спасибо, потом отдам. Палыч побежал к себе, а я завалился с книгой на койку .
Вскоре власти закончили свою работу и покинули судно, а мы все поспешили в рубку.
- Ну и как Палыч?- все одновременно задали вопрос.
А Палыч уже сам рассказывал:
- Они только в каюту зашли, сразу мне: « Капитан, с вас надо три бутылки водки и три блока сигарет».
Я их спрашиваю: « А за что?», Они мне так удивленно говорят: « Ну мы же не будем судно досматривать?». Я говорю: « Да пожалуйста досматривайте ничего запрещенного у нас нет». А они мне прямиком тогда говорят: «А вы капитан уверены, что мы ничего не найдем если судно досмотрим?».
- Вот так, - Палыч разгладил усы и немного помолчал.
- Завтра выгрузку начнут, за три дня обещали закончить.
Палыч обернулся к старпому:
-Пошли Викторыч, новости смотреть, что ли?
Палыч забрал с собой старпома, и они пошли смотреть телевизор.
После ужина я надел куртку, резиновые сапоги и отправился на берег прогуляться и посмотреть окрестности. На причале возле трапа сидела белая с черными пятнами собака, не очень большая, крепкая, с короткой жесткой шерстью. Черные пятна делали собаку забавной, особенно пятно на голове, делавшее часть головы и одно ухо черными, и черные пятна на спине. Но были в этой собаке и другие черты, лобастая голова, крепкие лапы и клыки, что заставляло смотреть на нее по-другому.
Собаку эту мы приметили еще раньше, привлекло ее необычное поведение. Когда судно подходило к причалу и шло вдоль причала, пес бежал чуть впереди судна, и создавалось впечатление, как будто он показывает, куда следует подавать швартовы , а потом отогнал других собак так же наблюдавших за судном, облаял крановщика и уселся у трапа посматривая на судно и повиливая хвостом. Те куски, которые после ужина были брошены собакам с камбуза на причал, достались только этому псу. За секунду он превратился в зверя разогнав стаю из шести собак, не подпустив их к еде, и снова уселся у трапа.
Только чуть- чуть начинало смеркаться, моросил мелкий дождь. Скользя по грязи, я взобрался по крутому склону на высокий берег и осмотрелся. Место было довольно унылое. Пустынный берег, покрытый уже пожухлой травой, редкий кустарник, километрах в двух виднелось какое-то старинное мрачное здание, в котором светилось несколько окон и которое тут же за его мрачность, я окрестил лепрозорием. Метрах в пятистах от меня была возвышенность, с остатками, каких-то развалин, к которой я и направился.
Собака бежала рядом со мной и мне было с ней как то веселей в тишине ,которая стояла вокруг и в опускавшихся сумерках. Не смотря на это, к этой собаке я ничего не испытывал по той причине, что это была румынская собака , чужая для меня, и даже погладить ее, мне не хотелось, хотя собак я любил и будь это у нас я бы уже давно общался с этой собакой, как человек общается с животными. Хотя все же надо сознаться пес этот мне нравился. Он не был похож на других собак,стаями рыскавших в округе.
Подойдя к возвышенности и поднявшись на нее , я обнаружил, что развалины эти остатки немецких или румынских укреплений времен войны. Осмотрев их и не найдя ничего интересного я не пошел дальше, а решил вернуться на судно. Тем более, что уже порядком стемнело. Все это время собака была рядом со мной и проводив меня до судна подождав пока я поднимусь по трапу исчезла в темноте.
На следующее утро началась разгрузка судна, открывались трюмы, работали краны выгружая уголь прямо на причал, по причалу сновали люди, вахтенные следили за выгрузкой. Собака находилась на своем месте у трапа, облаивала портовых рабочих и виляла хвостом, когда кто ни будь из команды проходил мимо и особенно если с ней заговаривали. К вечеру, когда погрузка заканчивалась, мы с третьим штурманом и радистом отправлялись прогуляться по берегу. Собака непременно сопровождала нас, и казалось, слушала о чем мы разговариваем. Когда говорили о ней, пес вилял хвостом, как будто все понимая. Пес был безусловно умный но особенно удивляло его поведение. С первых минут он взял на себя обязанности по охране судна и нас, и во время стоянки, и во время наших прогулок. Я назвал пса Учхой.
Имя не понятное, но красивое созвучное с названием Ачхой-Мартан. Раз Румыния и пес румынский значит и имя ему в самый раз, пусть побудет Учхоем, решил я , пока мы здесь.
Но вскоре странное поведение собаки стало нам понятным. Когда разгрузка была уже закончена и судно готовилось к отходу приехавший на судно агент рассказал нам , что месяц назад пес отстал здесь от Волго-Балта нашего же пароходства, и с тех пор встречает русские пароходы.Услышать такую историю никто из нас честно сказать не ожидал. Мы с боцманом стояли на палубе и молчали. Молчали, про себя уже все решив.
- Иди ко мне Учхой,- тихонько позвал я собаку. Учхой наверное не веря смотрел на меня с причала.
- Иди ко мне Учхой,- снова позвал я так же тихо. И когда Учхой понял, что он не ослышался, и я действительно его позвал, в один прыжок, не касаясь трапа, он оказался на палубе.
Теперь я уже присев на корточки рядом с ним трепал его по загривку, взяв за уши мотал его голову из стороны в сторону.
- Ты, что же это молчишь, -говорил я собаке- ты же оказывается наш а мы и не знаем. -Ах ты такой сякой, -говорил я собаке. Учхой теперь только радостно повизгивал и прыгал вокруг меня, все норовя лизнуть в лицо.Надо было решать, мы вот вот должны были отходить от причала.
Капитан смотрел из открытого иллюминатора каюты на палубу.
- Палыч,- я поднял глаза на капитана.- наш пес, нельзя бросать. Мы с боцманом смотрели на капитана. Палыч молчал, смотрел на нас и на Учхоя.
Старпом с крыла мостика услышав о чем речь чуть не поперхнулся.
- Куда с собой, вы что думаете вообще, нам такой штраф в порту выпишут не расплатимся, кто за все это отвечать будет?- старпом аж чуть не заикался.
Мы с боцманом не обращали внимания на старпома.
- Палыч! Ни в Турции ни в Италии пароход не досматривают, в крайнем случае, собаку спрячем, а в России и на Украине договоримся там свои люди. В России его пристроим или на берегу отпустим. Наш же пес русский. Мы с боцманом ждали, что скажет Палыч, однозначно зная, что собаку здесь не бросим.
- Ну,что с вами делать,- Палыч кашлянул. Обвел взглядом судно,посмотрел зачем-то на небо. - Берем с собой, -Палыч подмигнул нам с боцманом.-Русские своих не бросают.
- Викторыч, -Палыч высунулся из иллюминатора,- берем пса с собой,
- Русские своих не бросают,- уже смеялся Палыч, взвалив на себя ответственность зная, что в случае чего мы его не подведем! От такого решения настроение у всех было приподнятое. Мы все чувствовали, что совершаем, что то хорошее, несмотря на необычность и авантюрность ситуации.Румынские власти никаких препятствий и провокаций на отходе нам не чинили и мы благополучно покинули эти неуютные места, забрав с собой Учхоя.
Учхой ушел вместе с нами к родным берегам, навсегда покинув Румынию и став на время полноправным членом команды. Псом он оказался дисциплинированным. Жил у меня в каюте, вместе со мной ходил на вахту, где в рубке лежал рядом с рулевой колонкой. Ко всем членам экипажа он относился доброжелательно, но хозяином считал меня. Вместе с нами он побывал еще в Турции и Италии, прежде чем вернулся на родину. Никаких проблем из за Учхоя с портовыми властями у нас не было.
Расстался я с Учхоем в Херсоне, куда мне прислали замену. Учхоя забрала Альфия судовой повар. Когда судно зашло в Новороссийск она забрала его с собой. Жила она в своем доме, за которым в ее отсутствие присматривали родственники.
Так благополучно закончились наши Румынские приключения и морские приключения морского пса по имени Учхой.