Судьба мудрее. Глава 14. Перемены

Марина Клименченко
      Бесповоротному решению сменить место учёбы мама не противилась. Она переживала лишь за дорогу туда и обратно, ведь школа находилась далековато, переполненные автобусы были для меня непривычны, а в часы пик даже опасны. Толпа нервозно-торопливых пассажиров могла раздавить или затоптать любую свою составляющую. Приближаясь к общественному транспорту, я становилась неотрывной частью очумевшего людского потока. Передвигалась в нём неловко, получая нечаянные толчки с боков или в спину, но себя не жалела - хотела быть равной в новом коллективе! Многие ребята тоже приезжали издалека, едва успевая сесть за парты до звонка. Чем я хуже?

      Итак, очередной учебный год начался. Праздничная сентябрьская толчея сочно наполнилась музыкой маршей и бодрыми речами гостей из отдела народного образования. Любопытно-настороженные взоры учителей, учеников и родителей то устремлялись на сцену, то крутились недалече от детского строя. Я с интересом рассматривала всех, кто оказался поблизости. Миловидные школьники, наряженные в стандартные синие брючные костюмы или коричневые платья с белыми фартучками, всё равно очень разнились по росту, комплекции, цвету кожи, глаз и волос. Одни немного хмурились, другие простодушно хихикали, третьи выглядели серьёзно.
      Я слегка комплексовала, однако старалась держаться уверенно и спокойно. Мои специфические отличия форма не прикрывала, при этом на нездоровые ноги никто презрительно не поглядывал и глупых вопросов не задавал. Среди чужих людей впервые было комфортно. Бывшие одноклассники не вспоминались.
      Школа, выбранная наугад, оказалась огромной, четырёхэтажной, с множеством коридоров, залов, кабинетов. Всюду красовались крупные номера и надписи, так что нужные аудитории, выдраенные за лето до блеска, я запомнила мигом. А к шумным переменам привыкала нехотя и долго. Резвые малыши едва не сбивали меня с ног, заставляя вздрагивать. На первых порах приходилось опасливо передвигаться вдоль стен и перил. К счастью, ни одной неприятности не случилось. Мелкие волнения учёбе не мешали и мой оптимизм не сбивали.
      
      В рамках какого-то педагогического эксперимента в нашем девятом «б» собрались сильнейшие ученики города. Раньше мы друг друга не знали, знакомились сдержанно-вежливо. Симпатии определялись наскоро. В нынешней жизни прошлые заслуги не учитывались, все усердно бросились доказывать кто есть кто.
      Требования по основным предметам значительно превышали средний образовательный уровень. Такую ношу осилил не каждый, через год несколько человек, не выдержав умственной нагрузки, вернулись в прежние школы. Участь аутсайдера меня миновала, но "пятёрки" вдруг потеряли по баллу, а средь сносных "четвёрок", словно поганки после дождя, замелькали "трояки". Я досадовала, но признавала, что оценки выставлены по заслугам. В большинстве своём их удавалось исправлять без волокиты, одна литература загнала меня в тупик. Думала, никогда не выберусь. Теперь в сочинениях, идеально написанных по пунктам и правилам, не хватало авторских рассуждений. А в предыдущие годы о них речь не шла. Вот дела!

      Я пыталась подстроиться под новые требования, угодить учителю, да не получалось. Нина Александровна была строгой, справедливой, бескомпромиссной. Она мыслила свободно, нестандартно, как начнёт урок - заслушаешься! И не важно, стихи иль проза в теме, любовь иль революция. Ребята побаивались и уважали литератора, отметки не обсуждали. А мне так хотелось добраться до причин постоянного "хорошо"! Почему не "отлично"? Что придумать для прорыва четвёрочной блокады? Недовольство нарастало из месяца в месяц.
      Однажды я застала Нину Александровну в пустующем классе и напросилась на откровенный разговор. Она будто ждала этой встречи, плотно прикрыла дверь и усадила меня на самый мягкий стул. Все недоумения выслушала с пониманием, без спешки. Для начала искренне отметила мою грамотность, похвалила за начитанность. А потом без обиняков назвала сочинения бесчувственными, потому что слова, выстроенные как на параде, шли не от сердца. Я не обиделась, но стушевалась, чуть не всхлипнула. Мне в голову не приходило делиться с кем-то личными переживаниями, тем более, беспокоиться об их творческой ценности. Душу всё прятала, прятала... Может, стоило уже её приоткрыть? Хотя бы для Нины Александровны.

      Спустя день-другой я замыслила написать на бис что-нибудь отвлечённое от школьного курса. Для пробы пера идеально подходил природно-погодный мотив. Меня всегда привлекали цветочки-лепесточки, но за окном звенела капелью ранняя весна. Город ещё пребывал в морозной скованности, кругом безобразно распласталась серая слякоть. Никакой романтики! Внимания заслуживал лишь красавец-Амур, с натугой и треском срывающий с себя зимний панцирь.
      Вдохновлённая шикарным зрелищем, я живо нарисовала словесную картинку и с фантазией представила глыбы льда айсбергами, бригантинами и сказочными существами из царства Снежной Королевы. За работу, полную сияющих впечатлений, впервые получила полноценную "пятёрку". Затворница-душа хлопнула крылышками и рванула ввысь, освобождаясь от долголетнего плена. Я отринула сомнения, смущение, условности и удачно повторила эксперимент. Писать на "отлично" было вовсе не сложно! Незаметная связь с Ниной Александровной крепла молниеносно. В конце каждого проверенного текста мудрая учительница обязательно добавляла несколько пожеланий и ободряющих строк, тем самым направляя мои мысли в правильное русло.
      Я нуждалась в доверительной переписке, пусть даже очень краткой, и выискивала поводы рассказать о прочитанном, увиденном, услышанном. В ответ получала "Умница!", "Великолепно!" или "Замечательно!". Мнение уважаемого человека стало гораздо важнее оценок, но, меня восхищая, к официальным "пятёркам" раз за разом прилагались один или два плюса. Невероятно! Я наслаждалась успехом и часто меняла тетрадки, чтобы его не афишировать. Маленькая тайна была светлой и тёплой, прямо как лучик солнца.
 
      Ещё мне нравилась химия – наука заковыристая, точная, требующая размышлений и глубокого понимания. Я дорожила благосклонностью преподавателя и занималась в высшей степени воодушевлённо. Галина Николаевна рассыпала похвалу по делу и по пустякам, по её пророчествам в скором времени меня ожидала блестящая научная карьера. Хотелось верить! Поэтому химия не могла сравниться с историей, географией, астрономией или обществоведением, которые не вызывали моего интереса. Если учителям хватало сжатого пересказа параграфов, я не утруждалась описанием деталей. Названы даты значимых событий, особенности стран и континентов, фамилии героев или политиков – вот и прекрасно.
      Нечто подобное приключилось и с радиоэлектроникой. Уроки вёл потешный дядька неопределённого возраста. Суетливый, непричёсанный, небрежно одетый, он постоянно думал о чём-то своём, объяснял темы сбивчиво, задания раздавал, но почти не проверял. В общем, юные умы сильно не напрягал.
      Блестящий знаток техники не имел педагогического образования и стеснялся ставить плохие оценки. Его ученики поголовно были отличниками и хорошистами. Мне "светил" только второй вариант. И то благодаря соседу-телемастеру, верно спаявшему мудрёные схемы из домашних работ. Когда на плате в нужном порядке замигали крохотные разноцветные лампочки, учитель неподдельно восхитился. Наше общение закончилось празднично! Кроме весёлых огоньков, похожих на новогоднюю иллюминацию, ничего не запомнилось.

      А вот привычное освобождение от физкультуры меня не обрадовало. Я вновь оказалась не при деле. Зато вызвалась посещать все уроки по начальной военной подготовке, хоть могла отсидеться в коридоре или библиотеке. На полном серьёзе жаждала познать армейские премудрости! Без строевых упражнений, конечно, обошлась, однако лучше мальчишек разбирала и собирала автомат Калашникова, уверенно управлялась с противогазом, знала назначение каждой ампулки и таблетки в пакете индивидуальной защиты.
      Когда в школьном тире проходили стрельбы, сердце моё ликовало. Старенькие пневматические винтовки служили исправно. Я укрощала волнение, прижимала холодный приклад к щеке, задерживала дыхание и, доверяя интуиции, осторожно нажимала на спуск. Выстрел получался неплохим. Стоя удержать оружие в неподвижности мешали дэцэпэшные мышечные подёргивания, а в положении лёжа я попадала точно в центр мишени. Винтовка чуть вздрагивала и приятно толкала в плечо, сообщая, что своё отработала. Остальные девочки эти великолепные ощущения со мной не разделяли, и я охотно растрачивала чужие пули, отпущенные на урок.
      Вечно заспанный пожилой военрук такое влечение к оружию не приветствовал. Мол, не подходящее занятие для женщин, тем более, для инвалидов. Жаль, что не получилось доказать ему обратное.
 
            
      Фото из личного архива. Мне 16 лет.
      Продолжение - http://www.proza.ru/2018/01/18/342