Картинки из детства

Петр Кустов
Мы с братом - двойняшкой  Павлом в детстве были очень привязаны друг к другу. Это и не удивительно, до четырех лет - с бабушками, потом - садик и всегда вместе.
В саду, который мы воспринимали как одно из тюремных учреждений, мы тоже были вместе.
Нас звали Павлики и мы не всем нравились.
Приходилось драться.
Каждому воспитаннику присваивалась картинка.
Картинка малыша была на всем, на шкафчике, на мешке с постелью, на горшке и стульчике.
У меня был василек.
Цветок с голубыми, остренькими лепестками.
У Павла была зеленая елочка. Я всегда оглядывался и если елочка была рядом, мне было спокойно.
Елочка, это родное, это -  дом, брат, мама.
Я люто ненавидел кипяченое молоко. Желтая пенка в стакане вызывала у меня рвотный рефлекс.
А в детском саду молоко это было ежедневно.
Откуда знать этим воспитателям, что дома мы пили либо парное, либо холодное свежее молоко.
Все дети выпив молоко шли гулять а мы с братом сидели за столом и бастовали.
Нас не отпускали пока не выпьем этот ужас в стакане. Мы сидели надувшись вдвоем, изредка поглядывая на улицу, там свобода.
Иногда был компот, и это было здорово. Можно было выпив вкусный напиток есть все это разнообразие ягод и фруктов. Мы были сибиряки и фрукты видели только в компоте. Долго считали, что они и растут такими сморщеными.
Компот не молоко, и он давал свободу. Вместе со всеми мы шли гулять.
Свобода на улице ограничивалась забором, но и внутри забора была масса интересного.
Были одуванчики, из которых пищалки получались, семяна клена, дающие представление о пропеллере, была песочня.
В песочне строились города.
Но чаще из песка мы делали круглые гранаты, в ведерке поднимали их на вышку, которую надо было защищать от врага и...,кидались этими  гранатами.
Поскольку песок был сух, а гранаты не лепились, то мы писали в песок и из полученого раствора готовили боеприпасы.
Эти игры давали представление как о технологии приготовления стройматериалов, так и о необходимости защищать отчий дом от врага.
Глядя через забор мы видели как огромная интересная жизнь на самосвалах, мотоциклах и почему то хлебовозках проносится мимо.
После сна и полдника мы с Павликом превращались в два больших уха.
Мы слушали.
Слушали звуки дороги за забором.
В этих звуках безошибочно определялся звук папкиного мотоцикла.
Как мы его ждали!
Он шел навстречу нам по бетонной дорожке солдатским размашистым шагом, огромный с неизменной улыбкой. Мы бежали навстречу и растворялись в его пахнущих бензином и соляркой объятьях.  Папка поднимал нас обеих на руках,  лицо его светилось счастьем.