Глава 8. Признание
По дороге в больницу Антон обдумывал свои дальнейшие действия. Задавать вопросы Юле сейчас никак нельзя, сначала нужно, чтобы она окончательно окрепла после сердечного приступа.
Из утреннего телефонного разговора с врачом мужчина уже знал, что состояние жены удовлетворительное, и рассчитывал найти ее в отдельной палате, о чем он заранее попросил доктора.
Не зря в народе существует поговорка, что утро вечера мудренее. Антон переосмыслил свои вчерашние умозаключения. Наличие дочери у своей жены он не исключал. Но почему он решил, что ребенок должен быть от него?!
Несколько лет из жизни Юли выпадали из его хронологии, об этом периоде Антон не знал ничего, а услышать очень хотелось, особенно теперь. Он и раньше задавал жене эти вопросы, но Юля отмахнулась, сказав, что училась в Лондоне в экономическом университете. У нее действительно были документы об окончании учебного заведения, Антон и не стал больше спрашивать. Училась и училась, у него тоже за спиной были студенческие годы, кое-что из того времени и он не стал рассказывать жене.
«С чего это я взял, что речь о Брянцевой? Мало ли в жизни совпадений. Имя еще ни о чем не говорит. Медальон? Они продаются в церковных киосках, да и в ювелирных магазинах на каждом шагу. Подсолнухи? Так это вообще мистика какая-то!»
Узнать бы, на всякий случай, все об этой Анне, но на Сергея Антон особенно не надеялся. Художница рассказывать о себе вообще не любила, он лично убедился в этом, задав ей как-то несколько личных вопросов. Зачем посторонним ее прошлое? Девушка жила настоящим, сейчас у нее все шло хорошо. Антон все понимал. Он еще тогда заметил, что задел за живое, задав глупый вопрос, когда делали стенд о проблемах в семье. Боль, которую Аня прятала от чужих глаз, жила в ней. Значит, эта тема для нее - табу.
А если предположить, что у них с Юлей действительно есть дочь? При этой мысли сводило желудок, кровь усиливала свой бег по венам, а к горлу поднимался нервный ком. Ведь в тех подсолнухах он точно не предохранялся. Испытывая невероятное возбуждение, требующее выхода, он и не думал об этом. А Юля? Вряд ли девушка тогда вообще ожидала, что их невинные поцелуи приведут к большему.
Может, и правда, это Анна? Ведь неспроста к девушке Антон испытывал что-то особенное, доселе ему неизвестное. Откуда все эти ощущения, как будто он ее знал раньше. Может быть, это и есть зов крови? И как тогда быть? Что делать дальше? Сам собой возникал еще один немаловажный вопрос, почему дочь воспитывалась в детдоме?
Вопросов было много, ответа ни одного. При всех вариантах сначала нужно было поговорить с женой. Может быть, все эти разговоры о дочери – плод ее больного воображения или бред, вызванный действием лекарств.
«А я переполошился, ночь не спал, фантазирую тут!», - и Антон постарался переключиться на что-то другое.
Но образ Анны буквально преследовал мужчину. Стоя на светофоре, он смотрел на бегущих по переходу прохожих, а видел Аню, в ее белой шубке и высоких сапожках - стройную, красивую, взрослую. Где-то глубоко внутри себя Антон желал, всем сердцем желал, чтобы все эти предположения оказались самой настоящей правдой, и он оказался отцом этой прелестной девушки. Вся жизнь приобрела бы тогда для них с Юлей совсем другой смысл.
Палата оказалась двухместной. Когда Антон вошел, то не сразу и сообразил, которая из двух лежащих на кроватях женщин, его жена. Обе были в выцветших больничных халатах, бледные, как полотно, с бескровными губами и закрытыми глазами, одним словом, «писаные красавицы».
- Антон, - Юля открыла глаза на звук открывшейся двери, - наконец-то, ты пришел!
- Родная моя, - Антон присел на край кровати и, наклонившись, поцеловал супругу, потом взял ее руку в свою, - меня не пускали к тебе, ты же знаешь. Ну как дела? Напугала ты меня.
- Ты говорил с врачом? Что он тебе сказал? Я здесь надолго застряла?
- Доктор сказал, что недельки две нужно полежать. Как ты себя чувствуешь? – Антон спросил для приличия, все самочувствие жены читалось на ее лице.
- Две недели? Да я нормально себя чувствую, зачем меня здесь держать?!
- Если доктора сказали, что надо, значит, надо.
- Нет, Антон! У нас есть теперь дела поважнее!
- Что может быть важнее здоровья, дорогая?
- Еще как может! Мы должны сейчас же найти Аню и все ей рассказать!
- Какую Аню? – мужчина сделал вид, что слышит об этом впервые.
- Аню, Антоша. Нашу с тобой дочь, - Юля сделала глубокий вдох, часто, часто заморгала ресницами, пытаясь прогнать набежавшие слезы, и выдохнула. – Я многое хочу тебе рассказать. Только ты, пожалуйста, не перебивай меня, выслушай, молча. Пожалуйста!
Она понизила голос до шепота, оглянувшись на другую пациентку, а Антон буквально оцепенел. В этот миг окружающий мир перестал существовать. Слышать из уст жены то, о чем он еще несколько дней тому назад и подумать не мог, и видеть, каждой клеточкой чувствовать, что она говорит сейчас правду, при этом оставаться спокойным, когда внутри все клокочет, - это было выше всяких сил.
Чувствуя свое собственное состояние, Антон хотел предостеречь жену от излишнего волнения, напомнить о необходимости беречь сердце, но, видя боль в родных глазах, не смел перебивать. Ведь и без того каждое слово давалось ей не просто, но это признание сейчас было для нее важнее жизни.
- Антон, вспомни, как ты меня нашел. Ты говорил, что увидел репортаж об убийстве одного криминального авторитета в сводке новостей и узнал меня в девушке, у которой журналист пытался взять интервью. Ты нашел этого репортера и от него получил мой адрес. А он сказал тебе, что я дочь убитого преступника?
- Нет, я не слышал весь репортаж. Твое лицо мелькнуло на экране, я успел только запомнить телеканал, по которому это транслировалось. А дальше уже все было совсем просто, я нашел телерепортера и…
- Понятно. Так вот, в то лето, когда я впервые встретила тебя, мы с матерью прятались в твоей деревне от бандитов, преследовавших моего отца. В сущности, он и сам был уголовником, уж слишком неожиданно он разбогател в девяностые, теперь я понимаю, что это были криминальные деньги. Его бизнес быстро шел в гору, а это не нравилось его конкурентам. Тогда я ничего этого не знала, наивно веря сказкам матери, которая сочиняла мне красивые легенды об отце.
В ту самую ночь, когда я только вернулась с нашего свидания, приехал отец. Он знал, что кто-то сдал бандитам наше местонахождение, и успел нас вывезти до их приезда. Про то, что в том особняке потом произошло, ты знаешь лучше меня.
Я была самым уязвимым местом отца, всеми возможными способами он старался сохранить мне жизнь, используя порой жестокие методы. Чуть позже я стала понимать, что он просто очень сильно меня любил, но это была какая-то ненормальная любовь. Он заточил нас с матерью в заброшенном доме в беспросветной глуши, приставив охрану.
Продукты нам поставляли, и сколько нам суждено было там сидеть, не знал никто. Мама говорила, что отец готовит документы для выезда за границу. Но спустя месяц я поняла, что беременна... Хочу, чтобы ты понимал, папа не раз предупреждал меня, что, не дай Бог… Рука бы не дрогнула - убил бы на месте и меня, и тебя. Я боялась сознаться даже родной матери. Она подчинялась отцу во всем, ее покорность меня бесила, но воевать с ним она не смела даже из-за меня.
Когда все обнаружилось, срок был уже большой. Это и спасло нашу девочку. Мне сохранили беременность, оставив в том заточении до конца срока. О дальнейших планах родителей я даже не догадывалась. Когда у меня отошли воды, охранник повез меня в заранее условленное место. На дворе была глубокая ночь, машина с тонированными стеклами, да и мне, если честно, не до того, чтобы смотреть на дорогу - уже начались сильные схватки.
Думала, что рожу прямо в машине. Но мы успели. Место, куда меня привезли, тщательно скрывалось. Конечно, это был роддом, самый настоящий, с родильным залом и медицинским персоналом. Отец предусмотрел все – отдельную палату, охрану и щедрую оплату тому, кто решил дальнейшую судьбу нашего ребенка.
Ты помнишь, я была несовершеннолетняя. Мои родители написали отказ от ребенка, девочку забрали, буквально вырвав из моих рук. Ко мне несколько раз приходила женщина, принявшая роды. Не знаю, акушерка она, или врач, представилась она Ириной Ивановной. Она единственная меня жалела, но было видно, что очень сильно сама кого-то боится. Думаю, что решала все не она, или ее просто заставили -методы своего папаши я знаю.
Мне удалось передать ей только свой медальон, еще я просила, чтобы девочку записали Анной. И вчера я узнала свой образок на шее твоей художницы. Антон, она и есть наша дочь. Я не могла ошибиться. Медальон достался мне от бабушки, он сделан из червонного золота и на нем у Богородицы нет нимба – вот такая приметная ошибка ювелира.
Юля замолчала, закрыв глаза. Она очень устала, на носу выступили капельки пота, ее сердце билось очень сильно, даже грудная клетка вздрагивала, и Антон испугался, что жене снова станет хуже.
Все услышанное потрясло мужчину, и хоть все еще оставались вопросы, сейчас он не имел права задавать их. Сказанного было вполне достаточно, чтобы Юле верить. Словно, прочитав его мысли, она продолжила:
- Думаешь, я не искала нашу девочку? Ошибаешься! Человек, выбравший для себя жизнь в криминальной среде, хорошо ориентируется в законодательстве страны, в которой живет. Если сам чего не знает, друзья подскажут.
Отец предусмотрел все. Мой ребенок не входил в его планы. Он хотел, чтобы я стала наследницей его денег. Он прекрасно понимал, чтобы вести бизнес и войти в элиту общества, нужно иметь соответствующее образование. Меня отправили учиться в Англию буквально через пару месяцев после родов.
Вернувшись, я разыскала охранника, который отвозил меня в роддом. Но он не раскрыл тайну, не помогли ни уговоры, ни слезы. Только после смерти отца он сам нашел меня и сообщил название районного центра, где я произвела на свет нашу дочь.
Но там, в указанный мной период, не числилось ни одного отказного ребенка! Даже более того, в тот день, второго мая, у них не рождались девочки! Только два мальчика, у которых были мамы. Я проверяла, они все живут в своих семьях.
И женщина по имени Ирина Ивановна у них никогда не работала! Скажи мне, Антон, где я могла искать свою девочку, не зная даже, под какой фамилией ее записали? Да что там фамилия! Я даже города не знала наверняка, то ли тот тип что перепутал, то ли папа так постарался. В те годы за деньги можно было все, а за большие деньги - подавно.
Безрезультатно объездив все ближайшие города, я так и не нашла никаких концов. Я написала письма во все остальные детские дома республики, указывая описание медальона, имя девочки, очень надеясь, что ее Аней записали, как я просила. Но все напрасно. В конце концов, у меня опустились руки.
Я не простила отца и почти не общалась с ним после возвращения из Лондона. К тому моменту многое изменилось. Дефолт сильно ударил по его состоянию. Чтобы выбраться, он взялся за старое, за что в итоге и поплатился.
Репортер, не знаю, как он меня нашел, так и не взял у меня интервью – не могла я признать на всю страну, что отец у меня – бандит. К тому моменту я уже работала и не зависела от его наследства.
Именно благодаря тому репортажу, мы с тобой вместе. Значит, все же не зря я пришла на похороны отца. Мать моя спилась и умерла спустя два месяца после его похорон. Перед смертью звонила мне, просила за все прощения. О судьбе девочки ей тоже ничего не было известно. Теперь ты знаешь все.
Приведи ко мне нашу дочь, Антон. Под любым предлогом приведи. Я сама ей все расскажу…
- У Анны Ивановны Брянцевой день рождения в конце апреля, - тихо сказал Антон.
- Ну вот, я же говорю, один росчерк пера, всего-то – изменить дату рождения… Ты посмотри, Антон, у нее же глаза твои - черные, как ночь!
- Думаете, она вас простит? – голос другой пациентки напомнил собеседникам, что они не одни, она стала невольным свидетелем чужой судьбы.
«Ну что же, будет им, о чем поговорить, - подумал Антон. – А мне еще раз на медальон надо посмотреть, чтобы последние сомнения рассеялись».
- Юлечка, дорогая, ты отдыхай. Я очень рад, что у нас есть дочь, - как можно мягче произнес Антон. – Мы обязательно будем все вместе. Мне кажется, она хорошая девочка, все поймет и простит... А ты набирайся сил, они тебе еще понадобятся - у дочки нашей, по-моему, скоро свадьба намечается...
- Да ты что?! – наконец, Юля улыбнулась. – И кто этот счастливчик?
- Пусть это будет секрет, - Антон с легким сердцем еще раз поцеловал жену, - а мне пора, родная. Я вечером еще заеду. Пока!
Продолжение http://www.proza.ru/2017/01/18/2109