Эта история началась быстро и так же быстро закончилась. Хотя ничто и нигде само по себе не происходит и не начинается неожиданно, все события – только продолжение того, что было в прошлом и переход в будущее. Нет начала и нет конца. Жизнь – она как цепь без первого или последнего звена. Ее цепочка начинается в необозримом прошлом и уходит так далеко, что человеку ее никогда не разглядеть. И даже Смерть – это не конец. Это больше похоже на реку, которой встретился резкий поворот, и река приобретает на этом повороте ускорение и ее воды с большей силой текут дальше. Главное – не пытаться выстроить бетонную стенку и останавливать поток, потому что ее все равно снесет. Плывите плавно, чуть двигая руками – и вас вынесет туда, о чем вы даже и не мечтали.
Бор и Мира, 73 и 66 лет, жили в доме, построенном много лет назад, когда была работа и деньги. Все закончилось, и теперь с ними проживала дочь Кэтрин с мужем Бретом и внучкой Элизой, хорошенькой девочкой 4 лет. Средств разъехаться ни у них, ни у дочери с мужем, не было, и они мирно уживались друг с другом в этом 2-этажном доме, с садом и спокойными соседями.
В это августовское воскресное утро дочь с мужем уехали и Элиза осталась с ними, дедом и бабушкой. Они были красивы, эти пожилые люди, Мира укладывала волосы каждое утро, красилась со вкусом, и одетая выходила к завтраку, зная, что Бор любит ее баловать с утра чашечкой кофе и омлетом. А вдобавок – сладкое пирожное всегда наполняло их отношения равновесием и легкой радостью.
- Ты хочешь что-нибудь еще? – спросил он ее, она ответила – Нет, все хорошо. Я займусь своими делами.
Они прожили в целом счастливую жизнь и в их семье была та редкая семейная любовь, которая взращивается незаметными движениями души и поступков. Любовь – суть которой – взаимопонимание, помощь и поддержка. Им не надо было много разговаривать, от иллюзий совместного просмотра фильмов, чтения и обсуждения книг они давно избавились. Лишь порой, смотря вместе хорошую кинокомедию, он изредка присаживался к ней и обнимал за плечи, и, посмотрев в ее глаза, целовал в лоб или щеку нежно и с доверием.
Он смотрел другие фильмы, в одиночестве – Рожденные в Америке, Крестный отец, Тарковского. Она же любила мелодрамы и сериалы. Он читал философию, историю, Бредбэри и Толстого, она же почти не читала книг, ограничиваясь фильмами. Он слушал джаз, классику и Waits-а, а ей не надо этого было. Но это не сказывалось на их отношениях, потому что в их отношениях было главное.
Бор вышел на улицу, чтобы разобраться в гараже, захламленном разными вещами. Старые столы, одежда в шкафах, инструмент и тому подобный хлам заполняли пространство, напоминая о прожитых годах, с которыми расстаться не поднималась рука.
В этот день, перекладывая вещи, он вдруг услышал крик из дома, сначала не обратил внимания, но когда крик повторился – быстро прошел домой и увидел неожиданную картину: Элиза стояла на ступеньках лестницы на второй этаж, прижавшись к стене, а его жена напротив размахивала руками и громко кричала – Ты понимаешь, что наделала, кто тебя учил такой беспорядок устраивать и самовольничать? Кто, кто и зачем это надо было делать? Ну, отвечай, милая, что это такое? – и размахивала перед глазами девочки какими-то бумажками.
Бор никогда не видел жену такой и растерялся.
- Мира – в чем дело? Что за шум и что произошло? – спросил он, поглядывая на внучку.
- Ты что – не видишь? Смотри – она все наклейки с детского журнала прилепила к перилам, да еще и клеем! Как это я потом уберу, чем я буду этот клей сдирать?
Бор посмотрел на жену. Глаза, остекленевшие, блестели яростью и на лице просматривалась злость и недовольство. Он отодвинул жену рукой и подошел к Элизе. Девочка стояла застыв, губы подрагивали и на глазах были видны слезы. Руки были прижаты к маленькому тельцу и у Бора сжалось сердце. Он взял ее за плечи, погладил рукой по спине и вдруг почувствовал, как ее словно прорвало, и она горько зарыдала, вжимаясь ему в ноги. Бор не знал, что думать, такого никогда не было в их семье. Он наклонился к Элизе. – Не плачь, девочка, все хорошо, я рядом. И на ушко прошептал – Я тебя не дам в обиду. Что тут произошло?
- Дед, я наклеила вырезки из детского журнала. Это же красиво, посмотри – уже с улыбкой сквозь слезы проговорила она.
Бор посмотрел на перила. Были разные наклейки – цветы, животные, они были наклеены сверху донизу, и на его взгляд – ничего страшного не произошло. Они даже украшали лестницу, но это можно было увидеть не испорченным и наивным детским взглядом. И он осознал с сожалением, что взрослые утрачивают свою детскую непосредственность и не умеют видеть мир.
- Слушай – возьми свою собаку и иди в комнату, уложи ее спать. А я поговорю с бабушкой.
Девочка, вытирая слезы, спустилась со ступенек, взяла мягкую большую собаку и с обидой и печалью в осанке своего худенького тельца пошла на 2-ой этаж в комнату.
Бор повернулся к стоящей в коридоре жене, которая смотрела остекленевшим взглядом на происходящее и с обеспокоенностью произнес – Мира, что с тобой? Откуда такое раздражение на ребенка? Иди сядь на диван и успокойся.
Мира не двигалась, он взял ее за руку и повел к дивану в гостиной.
- Объясни, что за истерика и что такого произошло, что нужно было ребенка довести до слез?
- Бор… я не знаю – вдруг проговорила Мира – и было видно, что ее начало отпускать.
- Ты понимаешь – я сама не понимаю, что на меня нашло. Я сидела здесь, на диване и не заметила, когда она начала лепить на перила эти наклейки и просто увидела уже в конце, когда она клеила последние. Меня вдруг как взорвало изнутри. Извини, я в порядке – проговорила она, улыбаясь уже легко и открыто. Я в порядке – но было видно, что она дышала еще тяжело и в глазах было видно внутреннее беспокойство.
- Ладно, забудем. А дочке рассказывать не стану, чтобы не волновалась – проговорил Бор, обнимая жену за плечи.
Если бы он знал, как будут развиваться события дальше, он не был бы настолько спокоен.
Через несколько дней Бор сидел в гостиной с Элизой и рассматривал с ней отличную книгу о 100 чудесах света. Она обожала эту книгу и любила, когда он ей рассказывал про вулкан и показывал снимки вулкана.
- а он добрый? – совершенно искренне спрашивала она.
- О да, конечно, есть ведь маленькие вулканчики – отвечал он ей, улыбаясь и думая об Исландских гейзерах – вот они добрые.
- Но вообще они очень опасные, от них и лавы все горит, пожары случаются – и показывал ей видео настоящих вулканов с текущей красно-желтой лавой, с пожарами и опустошенной местностью. Она смотрела, не отрываясь, с завороженным взглядом. Ей было все интересно, и он понимал одно: она кристально невинна. Ведь все рождаются невинными, как чистая доска, на которой ничего не написано. И у ребенка нет прошлого, только будущее. Вот что означает невинность. И это важно - понять все качества невинности. А маленькие дети невинны, но они не приобретали невинность, она естественна. Они невежественны, но их невежество лучше, чем так называемое знание, потому что знающий человек просто прикрывает свое невежество словами, теориями, идеологиями, философиями, догмами, кредо. Он пытается спрятать свое невежество, но царапни его чуть-чуть, и вы не обнаружите внутри ничего, кроме мрака, ничего, кроме невежества.
Ребенок находится в намного лучшем положении, чем знающий человек, потому что он может видеть жизнь. Несмотря на то, что он невежественен, он - спонтанный, несмотря на то, что он невежественен, у него есть ценнейшие качества. И поэтому - смелость, и ясность видения. Детской невинности нельзя достигнуть. Ей нельзя обучиться. Она - не проявление таланта, как в рисовании, музыке, поэзии, скульптуре. Она скорее похожа на дыхание, с которым вы рождаетесь.
Бор смотрел на Элизу и видел, как она умеет непосредственно радоваться жизни и находить красивое там, где уже взрослые не способны видеть. Она могла разговаривать честно и по-настоящему с котом, насыпать зерна очищенного граната в молочную кашу и ты понимаешь, что просто ей это красиво. Взрослые могли начать возмущаться этими ягодами в каше, но они просто не понимали, что это – красиво.
Бор любил пойти с ней на лужайку перед домом. Он звал ребенка и говорил – Пойдем посмотрим муравейчиков.
Они брали одеяло или просто ложились в траву и как заговорщики замолкали.
- О, смотри, смотри, дед, муравей бежит! А куда он бежит?
- Как куда – у него детки, семья, он бежит, чтобы найти какую-нибудь дохлую муху и покормить свое семейство.
- Ух – как здорово!
Или вдруг появится из травы маленький паучок, и она говорит – А он не опасный? Он не кусается?
- Нет, нет, что ты, он не опасный.
- а его можно убить?
- Ну зачем, ведь не мы его создали, мы не имеем права убивать ни паучка, ни других.
- А кто их создал?
- Бог и Природа.
- А кто такой Бог?
- Бог – это в сердце человека и Создатель, его невозможно увидеть, он как облако – проникает везде и всюду, он все видит и знает.
- Он и меня видит?
- Конечно, и тебя.
Тут она задумывается, опустив голову на руки и продолжая наблюдать паучка и Бор точно знает, что эта мысль когда-нибудь «выстрелит» совершенно неожиданно и необычно.
Иногда он звал с собой и дочку. Он любил ее и она была человеком, не испорченным цивилизацией. Любила лежать рядом, наблюдая живность в траве или облака в небе. Держала его за руку и улыбалась, думая о чем-то своем. Они часто выезжали на природу или катались на велосипеде и он чувствовал родство их душ.
Но вернемся к нашим героям. Бор еще лежал на траве, как Элиза вскочила и побежала к дому. В это время вышла Мира и Бор вдруг услышал ее возмущенный голос. Она схватила Элизу за руку и громко выговаривала – Ты что грубишь, бесстыжая, что ты себе позволяешь?!
Встревоженный, Бор вскочил и быстро подбежал к ним.
- Что, что случилось?
- Ты понимаешь – заговорила раздраженно Мира – я спросила ее – сколько времени, а она мне отвечает – зачем тебе это, ведь оно постоянно меняется!
Крепко держа Элизу за руку Мира трясла ее как куклу, выговаривая – Ах ты, бесстыжая нахалка, как ты разговариваешь с бабушкой и старшим человеком!
И Бор видел в ее глазах то же бешенство и бессмысленность, ту же необъяснимую злобу.
- Мира! – воскликнул он – Остановись!,- понимая, что объяснения поведению жены он не может найти и схватил ее за руку.
- Остановись! – но возгласы не действовали на жену, и она продолжала все сильнее и сильнее трясти ребенка, Элиза от ужаса закрыла свободной рукой лицо и громко начала плакать.
Бор с трудом вырвал ребенка от взбешенной жены и оттолкнул ее, уводя ребенка в дом. Элиза заливалась слезами и сквозь всхлипы слышалось – Я ничего не сделала, за что меня баба бъет?...
Через 10-15 минут он спустился в гостиную. Растерянный и злой на жену за очередную вспышку гнева он застал ее как ни в чем ни бывало сидящей в кресле во дворе и рассматривающей какой-то журнал.
- Что с тобой происходит, черт возьми, она маленький ребенок и ничего, абсолютно ничего грубого или неприличного не сказала!
Мира подняла на него глаза, в них он увидел пустоту и бешенство, и проговорила – Старших надо уважать, если я не буду воспитывать – кто еще? Или ты?
- Мира – опомнись! – и в этот же момент вдруг увидел, как задрожали ее губы, изменилось выражение лица и в глазах возникло чувство страха, она заплакала и прошептала – Бор, помоги, я не знаю, что творится со мной!
- Я тебе сделаю чая, какого ты хочешь? Зеленого? – и не дождавшись ответа пошел на кухню.
В доме воцарилась напряженная тишина. Бор в раздумьях то листал книгу, то общался с Элизой. Вечером он вышел во двор дома. Было тепло, солнце на закате грело ласково и спокойно. Ветра не было, и он, обходя двор, увидел соседа Джо. Тот во дворе своего дома сидел в позе лотоса на коврике, глаза были закрыты, и он улыбался. Это было непривычно, Бор подошел к невысокому заборчику и наблюдал за этим человеком. От вида этого улыбающегося и медитирующего соседа веяло спокойствием и Бор сам стал проникаться этим настроением. Вдруг Джо открыл глаза и посмотрел на Бора. Улыбка не сошла с лица, он медленно поднялся и подошел.
- Чудесный день, не правда ли? Как отдыхается, Бор, как семья?
- Да вроде все в порядке – проговорил Бор, и вдруг неожиданно для себя проговорился – у меня подозрение, что моя жена не может найти общего языка с внучкой. Она маленькая девочка, ей всего 4 года, и у них последнее время возникают конфликты, все кончается обидами, слезами – я просто не знаю, что делать…
- Ну – это очень старая проблема – проговорил, улыбаясь, Джо.- Вы знаете, я работаю с детьми в школе. Дети – они чисты. И как ни странно – самая большая проблема ребенка – это родители. Иногда и бабушки с дедушками. Они самые большие тираны и деспоты. И никакое рабство не было таким тяжелым, как рабство ребенка, и никакое другое рабство так не истощило человечество, как рабство ребенка, и самая трудная задача, стоящая перед всем человечеством, - избавить детей от рабства. А не получается…Я наблюдаю – какими они приходят в школу, и что происходит с ними за 10 лет. Родители окружают их естественный разум условностями, притворством, обманом. Посмотрите на ребенка, даже на новорожденного - и вы увидите, что он тянется ко всему, его руки хотят все пощупать, он начал путешествие. Но в этом путешествии он чаще всего потеряет себя, потому что в мире за все надо платить…
- Мы ведь тоже были таким, да, Бор?
- Да ладно, Джо – я уж и не помню – как это было.
- А жаль – задумчиво проговорил Джо. – Как бы хотелось, чтобы взрослые были бы такими же искренними и чистыми. Да…А они наоборот – хотят сделать детей искусственными и лживыми. И самое главное – думают, что имеют право распоряжаться жизнью своих детей. И ломают, ломают их.
- Хотите расскажу пару жизненных анекдотов, они услышаны в школе и их авторы – дети?
- В общем смешно, действительно смешно.. Так вот – одна наша новенькая учительница в классе написала на доске задание – фразу "Я скучно провела лето" и предложила ответить – что было неправильно.
- Знаете – что ей ответил маленький мальчик с последней парты?- Надо завести бой-френда! Как вам, Бор?!! – рассмеялся сам Джо над этой искренней реакцией ребенка.
- Вы понимаете – какие они? Вот все взрослые учат детей. А я бы сделал наоборот – заставлял бы взрослых учиться у детей их взгляду на жизнь и их чистому пониманию мира.
- Или вот еще случай из школы. Спрашивает другая учительница ученика мальчика - Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? Он отвечает - художником, врачом или мойщиком окон.
- Это же глупо, - удивляется учительница.
- А мальчик – вы представляете, что значит чистый ребенок, отвечает ей - Почему? Вовсе нет - я хочу видеть голых женщин!
- Мне всегда смешно, когда я вспоминаю эти истории.
Бор, искренне смеясь вместе с Джо, задумался.
- А вы, Джо, считаете, что дети действительно разумны?
- Ну что вы, конечно. Посмотрите - дети несут в себе очень многое из другого мира, ведь они только что появились. Они действительно по-прежнему несут тишину матки, тишину самого существования. Поэтому детское уединение – очень ценное состояние ребенка. А родители все время стараются занять его и подсовывают то планшетник, то телефон, чтобы был занят. А ему хочется побыть с собой. Да, жаль, что взрослые это теряют. А потом начинают говорить о рае, о счастливой жизни. А что такое рай? Поиск рая - это новый поиск детства. Конечно, ваше тело уже никогда не будет детским, однако ваше сознание может быть таким же чистым, как сознание ребенка. В этом весь секрет мистического восхождения: стать опять как ребенок, невинным, незасоренным знанием, ничего не знающим, сознающим все, что происходит вокруг, с огромной любознательностью и чувством таинственного, которое невозможно утратить. Но взрослые рая хотят с условиями….И никогда не обретают этого рая, может только после смерти.
- Вот заметьте - никто не позволяет ребенку танцевать, петь, кричать и прыгать. По банальным причинам: что-то может разбиться, намокнет одежда, если он выбежит под дождь, - из-за подобных пустяков уничтожается великое качество души - непоседливость. Послушного ребенка все хвалят - родители, учителя, - а непоседливого все ругают. Его непоседливость может быть абсолютно безвредной, но его ругают из-за потенциальной угрозы непослушания.
- Родители любят послушных детей. Это смешно. Из послушного ребенка никогда не вырастет творец. А для меня послушный ребенок - все равно что коровий навоз. Ребенок, который не может сказать "нет", не имеет целостности, даже "да" такого ребенка бессмысленно. "Да" обретает смысл только тогда, когда есть "нет". Тогда он решает своим разумом.
- И ведь смотрите - родителям легче, когда ребенок всегда говорит "да". Его поощряют за послушание, его наказывают за непослушание. То же самое происходит в школах. Учителя хотят, чтобы вы были послушными, так легче контролировать вас, доминировать над вами. Каждого ребенка обволакивают родители, общество, учителя, священники, любые заинтересованные лица - обволакивают толстым слоем предрассудков – а в результате не даете самостоятельно решать свою судьбу, вы делаете из человека инвалида, вы разрушаете его интеллект, лишаете его права выбора, не даете действовать разумно, заставляете его вести себя механически, бездумно. Согласны?
- да я, Джо, не специалист в воспитании детей, хотя скорее соглашусь, чем не соглашусь.
- Я люблю непослушных детей – улыбнулся Джо. – Единственное, чему нужно научиться родителям - научиться говорить "Да". Ведь в девяноста девяти случаях, когда они говорят "Нет", за этим ничего не стоит, кроме желания поддержать авторитет. Глупо.
- Ладно, а в чем все-таки у вас проблема с ребенком?
И Бор подробно рассказал Джо о последних случаях. Джо внимательно слушал, помолчал, а потом проговорил:
- Это не в моих правилах давать советы, но мне кажется, что проблем с ребенком вообще нет, у вас возможно есть серьезная проблема с вашей женой. Я бы показал ее специалистам и побеседовал с психиатром, все может быть гораздо серьезнее. И приходите вечерами – я научу вас йоге. Вы себя по-другому почувствуете.
- Наверное мне уже поздно заниматься йогой.
- Ну что вы, йога – никогда не поздно. Она вам придаст чувство внутреннего равновесия и спокойствия.
Вечером Бор говорил с дочерью. Рассказал о всех происшествиях и разговоре с Джо.
- Папа – делай что считаешь нужным – ответила ему дочка, видя, что настроение и Элизы, и в семье стало тяжелее и с мамой, Мирой последнее время стало трудно находить общий язык.
Через несколько дней произошел очередной конфликт. Бор был на втором этаже и в спальне читал после обеда книгу. На улице пошел дождь – теплый августовский дождь, и он слышал, как тяжелые капли стучали по крыше, а в окно проникал свежий запах дождя, цветов и травы. Вдруг снизу раздался детский крик и плач и вместе с ним крики его жены, он не мог разобрать отдельных слов и ринулся на первый этаж.
Внизу он увидел в коридоре Миру, которая какой-то тряпкой хлестала по лицу Элизу, девочка судорожно плакала, пытаясь прикрыть лицо руками, Мира хватала ее то за одну, то за другую руку, за волосы и трясла, размахивая этой тряпкой и ударяя ребенка по лицу, по телу.
- Мира! – закричал он, уже не сдерживая себя – прекрати!
Подбежал и оттолкнул жену, защищая ребенка и отбиваясь от ударов жены. Мира продолжала хлестать тряпкой ему по лицу, по телу, было видно, что она наносит удары в бешенстве и абсолютно не владея собой. Бору удалось наконец оттолкнуть жену и схватив ребенка за плечи увести девочку на второй этаж. Они вошли в детскую комнату, закрыли дверь и попытались отдышаться. Элиза была бледная, слезы текли из глаз, на лице застыл страх и ужас. Бор прижал ее к себе и долго не отпускал, пока ее дыхание не успокоилось и рыдания прекратились. Он положил девочку на кровать, накрыл одеялом и, улыбаясь, сказал – Я тебе принесу сладкого чая, хочешь? Элиза кивнула головой и он пошел вниз. Мира на кухне сидела на стуле и в руках была тряпка, в которой он неожиданно узнал детское платье и вдруг осознал, что Элиза была в одной маечке.
Он не знал, что думать.
- Мира – что произошло? – спросил он, ее сдерживаясь.
- Ничего, просто этот безобразный ребенок побежал на улицу, когда начался дождь, прыгал, скакал под дождем, бесился, выкупался в луже, а когда я спросила – Ты что делаешь, ты же в новом платье? – Она мне ответила – Да, бабушка, я просто не успела его снять как начался дождь. Это было так здорово!
- Ты понимаешь? – и взгляд ее был таким же ожесточенным и бесчувственным.
- Мира – я не знаю, что с тобой происходит, но я беспокоюсь за тебя и ребенка. Так больше не может продолжаться.
- Ты мне не веришь, считаешь, что я не права, ты такой же тупой чурбан, который не понимает, как воспитывать детей.
Бор внимательно смотрел на жену и видел, что она не в себе. Он был в растерянности и чувствовал свою беспомощность. В душе бурлили противоречивые чувства злости, обиды на жену, смешиваемые с неосознанными переживаниями по поводу ее состояния.
Позже, уединившись, он начал искать номера телефонов и созваниваться с людьми.
Выйдя в гостиную увидел уже успокоившуюся жену и тихо сказал, улыбаясь – Мне только что позвонили мои старые друзья, они приглашают нас на обед завтра, как ты на это смотришь?
- О, замечательно, мы давно никуда не выходили.
Жена с утра спокойно собиралась, была в отличном и приподнятом состоянии.
- А ты давно не видел своих друзей? Они интересные?
- Не виделись мы давно, они тебе понравятся. Это я точно знаю.
Встретились они с другой парой в хорошем ресторане. Мужчина, пожилой, седой, и его спутница, явно моложе, мило беседовали с ними. Изредка настроение Миры менялось, ее охватывал ступор, потом она опять расслаблялась и продолжала беседу, улыбаясь и шутя. Мужчина задавал Мире много вопросов, она отвечала с желанием, порой вдруг меняла дикцию и речь ее становилась категоричной и назидательной. Бор несколько раз оставлял их наедине, предоставляя возможность беседовать свободно и не стесняясь.
Потом мужчина уединились с Бором на террасе, и долго разговаривали, оставив женщин одних.
Вечером тишина в доме была настороженная. Бор наблюдал жену и мучительно думал. Он думал, думал, и тревожное волнение овладело всей его душой. Когда Мира пошла спать, Бор взял бутылку виски и пошел в рабочий кабинет. Он понимал уже, что без выпивки ему не удастся привести свои мысли в порядок. Налив один стаканчик, затем – второй и третий, он сидел на стуле, подперев голову руками. Мысли бежали, крутились, давили и настигали как исподтишка, образы роились, перемешиваясь воспоминаниями о прожитой жизни, о последних событиях, в глазах стояла Элиза, плачущая, невинная и замечательная девочка, и он начинал понимать, что происходит нечто ужасное и жуткое, и что на жизненные весы положены и их, его и Миры жизнь, и будущее его дочери и этой нежной и замечательной девочки, которую он любил больше всего в жизни. Слезы невольно появлялись на глазах, он пытался сдерживать себя, но ничего не мог поделать, выискивая в лабиринте эмоций, тревожных, гнетущих, выход из создавшейся ситуации.
Утром он открыл глаза и посмотрел на лежащую рядом жену.
Улыбнувшись ей, он проговорил – Ты знаешь, у меня есть замечательная идея. Я хочу с тобой выехать на природу, взять вино, спальные мешки и как в молодости полежать на траве, наблюдая как проплывают облака. Как тебе эта идея?
- Бор, ты неповторим! – заулыбалась Мира. – Как это пришло тебе в голову? Ведь это так здорово, я просто обожаю тебя! – и поцеловала в щеку и вскочила быстро и с решимостью начать сборы.
Бор оделся. Медленно прошелся по дому, зашел в гараж, подержался за руль велосипеда. Зашел в комнату Элизы и долго сидел на ее кроватке, гладя ее пушистую собаку. Посмотрел на стол с рисунками, красками. Пролистал книги, стоящие на полке, и спустился вниз.
- Ты знаешь – я готова – встретила его улыбающаяся Мира. – Поехали.
Они приехали к озеру, недалеко от дома. Это было место, где они когда-то давно часто проводили выходные. Берег украшали большие деревья. Вода блестела на солнце, легкий ветерок гладил, облака в выси проплывали медленно и спокойно. Бор разложил спальный мешок, расстелил импровизированную скатерть, достал вино и бутерброды и разлил вино в приготовленные фужеры.
- О, какая сервировка, Бор. Ты меня радуешь.
- Сегодня у нас праздник. Мира – я хочу выпить за тебя, за нашу жизнь, за наших детей. Мы прожили в общем счастливую жизнь. Мне будет – что вспомнить. И вспоминать мы будем вместе, ты веришь мне? Посмотри – какие красивые облака. Красивое небо, замечательный берег, деревья. Это – жизнь, наша с тобой жизнь.
- Бор – ты остался романтиком. Веришь – я люблю тебя.
Мира лежала в спальном мешке. Жмурилась от одиноких лучей солнца, касающихся ее лица. Она улыбалась, легко и нежно. Счастье жизни отпечаталось в морщинках возле глаз, губ.
Бор смотрел на нее сосредоточенно и с грустью.
- Мира – ты счастлива? Я ведь так люблю тебя, ты было моей жизнью, дорогая.
Мира не ответила, наслаждаясь состоянием. Солнце отражалось в ее лице. Бор медленно достал из сумки возле спальника приготовленный револьвер, незаметно поднес к груди Миры и еще раз тихо проговорил – Мира, я люблю тебя, милая.
Она чуть приоткрыла глаза, улыбаясь миру и внутреннему состоянию счастья, и Бор в этот момент нажал курок.
Она умерла мгновенно, на лице ее осталось счастье и улыбка.
Бор внимательно посмотрел на ее лицо, медленно и нежно поцеловал в губы, достал письмо из той же сумки, положил его между собой и женой, прижал его камнем, лег на спину, провожая взглядом облака, наблюдая, как колышутся верхушки деревьев.
Он почувствовал, как в его душе и сердце звучит печальная музыка, вздохнул и нажал курок револьвера в свое сердце…
ххх
Душа его медленно выходила из тела и увидела рядом душу Миры. Она удивленно наблюдала за своим телом и его душой и тихо спросила – Бор, а что это было? Почему мы отделились от тела и парим в воздухе? Это ты, я не ошибаюсь?
- Ну что ты, милая, это я …дай и мне привыкнуть к моему новому состоянию. Ты меня отличишь от всех, потому что мы едины и не разделимы… Тебя не пугает это? Как ты себя чувствуешь?
- Неожиданно. Легко. Я не чувствую никаких эмоций и неудобств, даже боль в колене пропала, какое-то общее ощущение радости. А что это все-таки было, Бор?
- Мира, не спеши с мыслями. Бог знает, что делает, вот он и нам помог, милая, соединиться навечно.
- А разве мы не были навечно там?
- Не думай об этом. Там – вечного не существует.
И души их, сплетаясь, медленно полетели над землей, ныряя в ложбины и поднимаясь над холмами и горами, над морями и лесами, облетая родимый дом…
ххх
Их тела нашли достаточно быстро. Полицию и Скорую вызвал велосипедист. Личность установили быстро, и полицейский по Бора мобильному телефону позвонил дочери. Она так и была записана в телефоне – «Любимая дочка»…
Думаю, что это были очень сложные слова, которые офицер говорил дочери.
ххх
Дочь приехала очень быстро. Она выбежала из машины и застыла в немом ужасе при виде лежащих тел матери и отца. Слезы еще не появились, руки дрожали и глаза были раскрыты широко и в них отражались проплывающие облака.
Офицер подал дочери письмо и мобильный телефон. - Почитайте, потом, когда мы закончим расследование, вы сможете это письмо получить в полиции. А мобильный телефон можете взять и сейчас. Извините, я очень сожалею и понимаю вас.
Дочь взяла письмо в руку и начала медленно читать.
« Дорогая моя и любимая дочка. Я знаю, что тебе сейчас очень больно и ты не понимаешь – что случилось. И тем более не хочешь с этим смириться. Когда-то это должно было бы произойти, несмотря на ту любовь, которая есть в наших сердцах. Человек не вечен. Прости меня и прости маму. И не думай о смерти. У тебя и Элизы впереди большая жизнь.
Мама серьезно заболела. Я показывал ее психиатрам, мы встречались в ресторане. У мамы резко прогрессирующее психическое заболевание, и через месяц или, в крайнем случае – через два ее бы поместили в психиатрическую клинику и буйный характер ее болезни не давал ни малейшего шанса, что она останется в любви и здравом смысле. Ее личность разрушалась стремительно и необратимо. Я ее очень люблю и не хочу, чтобы ее жизнь заканчивалась в клинике и в окружении злобных санитаров, без тебя, без меня и Элизы. Я не могу быть с ней и не смогу жить без нее.
Прости. Тебе станет легче позже… А я и мама – мы всегда с тобой, с Элизой и твоей семьей. Вечером ты сможешь ей показать на небе две звездочки рядом. Это мы….
ххх
Прошло время. Кэтрин, оставаясь одна, сидя на диване в раздумьях, часто брала отцовский телефон. Она иногда набирала на своем телефоне его номер, который так и был записан – Любимый папа – на его телефоне нажимала на зеленую кнопочку ответа и разговаривала. Много, иногда просто молчала, слушая, как бьется сердце и мысли беспокойно пролетают в голове.
Папин телефон никогда не разряжался. Она всегда ставила его на подзарядку.
Она была с Элизой на улице. По небу пролетали облака. Те же муравьи и паучки ползали в траве. Они лежали на одеяле и держались за руки, молча, в радости и любви. Раздался звонок ее телефона. Она нехотя подняла телефон с травы и посмотрела на экран аппарата, и вдруг увидела запись звонящего абонента – «Любимый папа». У нее мгновенно забилось до спазм сердце, душа всколыхнулась и сжало дыхание. Она смотрела и смотрела на этот мерцающий экран, его ритм отдавал сердечным боем, мигал зеленым светом. Она завороженно смотрела на экран, ничего не понимая и не веря происходящему.
Опомнившись, она судорожно нажала на кнопку ответа и медленно-медленно поднесла телефон к уху. Проскочила мысль, что она сейчас умрет. Сглотнув, она тихо произнесла одно слово – Алле…
- Дочка, это я…
ххх
Можно верить или нет в эту историю. Как сердце подскажет. А вы решайте…