«Коль возлюбленна селения Твоя, Господи Сил» (Псалом 83)
Первой на путь воцерковления ступила я, на много лет раньше, чем моя младшая сестра. Окрестилась в 18 лет, но воцерковляться начала только в 29, зато со всем неофитским пылом. Открывшийся мне удивительный, радостный мир с Богом, так манил, что я решительно и круто изменила свой образ жизни, что присуще большинству новоначальных. Конечно, резкие перемены во внешности и в поведении всегда воспринимаются настороженно, и мои близкие не стали исключением из правила. Только мой муж оставался спокойным, но родителям, особенно маме, ужасно не нравилось, что старшая дочь «оторвалась от реальности», и она пыталась всеми доступными методами противодействовать моим «опасным заблуждениям». И, скажем прямо, психологическое давление с ее стороны было весьма существенным, и мне было очень тяжело находиться в хроническом состоянии противодействия с близким человеком...
Моя внезапно начавшаяся «церковность» казалась родителям временным увлечением, неоправданной блажью. Но крещение моей младшей сестры уже было принято ими более благосклонно. Так сложилось на тот момент, что обращение к Богу было для нее последней надеждой в поисках выхода из затянувшейся черной жизненной полосы. И действительно, после того, как она крестилась, все ее тяжелые проблемы вдруг очень скоро и капитально разрешились, что явилось буквально чудом, явным и для папы с мамой.
Постепенно, казалось, родители примирялись с тем, что дети идут по другому, непривычному и незнакомому им пути. Папа периодически подсмеивался над нами, но достаточно благодушно. И тут вдруг крестилась в Православной церкви и наша мама, что было совершенно неожиданно для всех.
Надо знать маму, чтобы понять, почему нас так поразил ее шаг…
Два высших естественнонаучных образования, биологическое и психологическое, подчеркнутая «реалистичность» мышления и отстаивание права на «свое мнение» - это то, что для нее очень важно. При этом мама была убеждена, что церковь требует отречения от свободы выбора, и считала верующих людей неоправданными идеалистами, мечтателями «не от мира сего», зависимыми от чужих мнений. И, вот, чтобы не потерять близость с детьми, она решила присоединиться к этому стану «мечтателей», хоть и формально…
Мы с сестрой, не зная вначале об ее истинных побуждениях к крещению, очень удивились и обрадовались. Папу же ее поступок глубоко уязвил.
Хотя отец по национальности еврей, сам он совершенно не знает ни догматов еврейской веры, ни религиозных обрядов. А о своем еврействе вспомнил потому, что в нем вспыхнуло опасение - близкие люди скоро пойдут Крестовым походом против него! Именно так, в то время, он и представлял себе главную цель «христиан», не делая различия между крестоносцами, черносотенцами и православными…
К тому, что его дочери ходят в храм, папа относился, как к нашему очередному увлечению, хоть и отзывался иногда с сарказмом о нашей неофитской жажде всех просветить: «Что, святее Папы Римского хотите быть?». Но все же, детям он готов был простить все.
Но то, что и его супруга вдруг присоединилась к Православию, вызвало в нем бурю чувств, самым сильным из которых была обида – папа воспринял шаг жены, как факт отказа лично от него, «нехристя»…
Однако мама объяснила ему, что к такому шагу ее подтолкнуло желание не потерять контакт с детьми.
- Я хочу быть там же, где и мои дочери! Раз церковь для них так важна, то и я должна присоединиться к ней! – так она ответила папе на его упреки в «предательстве».
Удивительно, а может, и ожидаемо, но такой аргумент папу немного успокоил, хотя на разговоры о церкви или о вере у них дома он наложил табу. Чтобы не ранить папу и сохранить мир в семье, мама не стала носить нательный крест, и не держит дома икон. Зато на видном месте у них долго висела Хамса - иудейский мистический символ. Папа повесил ее только после того, как остался одним «нехристем» среди любимых людей. По-видимому, присутствие этого символа было для него в тот момент душевной опорой, а именно – знаком преданности тому, что ему действительно дорого, памяти его рода…
Так все и шло несколько лет, более-менее по накатанной – мою все усиливавшуюся «религиозность» родители по-прежнему считали очередным увлечением, а сестра, крестившись, далее особо не проявляла рвения, и поэтому ее «благоразумие» ставили мне в пример.
Однако вскоре бабушке с дедушкой привелось пережить еще более сильный страх, связанный с Православной церковью, и вновь - из-за казавшегося им неизбежным, разрыва семейных уз…
Когда моему старшему сыну было 10 лет, я перевела его из обычной школы в Православную Гимназию, в третий класс. До сих пор не хочется вспоминать, что нам, всем взрослым членам семьи, пришлось пережить тогда... Если бы было можно, думаю, родители бы со мной развелись и лишили меня родительских прав – настолько сильным было их негодование и обида на меня, и страх за будущее ребенка! Они решили, что теперь их горячо любимый внук превратится в святошу, и категорически и бесповоротно откажется от общения с некрещеным дедом! И я попала под новый град упреков, обвинений в фанатизме и в том, что я «не даю выбора сыну» - ведь теперь он непременно станет «попом»!
Очень сложное время было в нашей жизни. Даже мой муж, которого они всегда уважали, не смог донести до паникеров, что все не так, как им кажется. А со мной они вообще не могли общаться несколько месяцев. Мой папа буквально впал в депрессию, сидел и молчал, чем очень напугал маму.
Я переживала ужасно из-за такой реакции своих родителей, плакала, но ничего изменить не могла и не хотела. Я видела, как хорошо в этой гимназии моему сыну…
Вскоре и родители «оттаяли», и стали заглядывать в гимназию, чтобы забрать внука после уроков. Каково же было их удивление, когда они увидели, что там учатся обычные дети, и они вовсе не ходят строем в монашеских одеждах! Как и в «обычных» школах, мальчишки так же борются на перемене, и девчонки шушукаются, сидя на подоконниках. И при этом даже мои скептически настроенные мама с папой не могли не признать, что в заведении царит какой-то другой, неуловимый, но отличный от предыдущей школы, дух мирного сосуществования и радости! А, точнее говоря, Благодать…
Завершив начальное образование в гимназии, сын перешел в светскую школу, потому что там создали спорт класс из ребят его футбольной команды, и перевод в этот класс был обязательным условием продолжения тренировок.
Бабушка с дедушкой облегченно вздохнули - все возвращалось в привычную колею, а я вначале очень переживала из-за очередной смены школы. Но время показало, что все было к лучшему – и с атмосферой церковной жизни ребенок близко познакомился, и не успел потерять благоговения к Церкви, достигнув «критиканского» подросткового возраста…
Эти события в нашей семье происходили много лет назад. А каково отношение к Православию моих родителей сейчас?
Мама по-прежнему скептически относится к возможности собственного воцерковления - как мне кажется, просто пока не в силах преодолеть ложный стыд «интеллигентного человека». Но уже привыкла к факту, что ее детям недостаточно «верить в душе», и не так сильно боится, что ее внуки будут «белыми воронами» из-за того, что слова « Бог» и «вера» для них значат больше, чем для многих их сверстников… Сама же она всегда спешит заказать сорокоусты о здравии, когда кто-то из нас сильно болеет, и заходит в храм, чтобы поставить свечки - ведь в силе соборной молитвы она сама уже убедилась не раз…
А папа наш, как обычно, переживает за многое, то только не за то, что мы с сестрой все ближе к церкви!
Ведь он видит, что ни дети, ни внуки, не отдалились от него, но по-прежнему любят и благодарят за все! Он видит реальное действие православной веры в жизни своих детей, и признает, что действие это – благотворное. И уже не подтрунивает надо мной, что я всегда желаю и детям, и ему с мамой: «Ангела-Хранителя!» перед уходом, и крещу каждого.
И с недавнего времени и я все чаще слышу от родителей слова, сказанные мне вслед: «С Богом, доченька»…