Перед ними все расступались. Десятки глаз видели, как бережно их конвоировали к королю, и столько же ушей уловили звуки борьбы за резными золотыми дверьми, скрывающими зал для аудиенций. Злобный шепот скользил по коридору: прием гостей снова отложили, поговаривают, как раз из-за необычных выскочек. Опытный глаз самого низкорослого и бородатого из четверки примечал личностей с особо озлобленным выражением лица: надо будет нарыть по ним справки, чего ожидать от властной и потенциально мстительной персоны.
Минуя множество дверей, четверка наконец-то оказалась в обширном вестибюле. Ворота дворца не закрывались за ненадобностью, а край очереди посетителей выглядывал из коридора, ведущего к тронному залу. Среди гармонично расставленных украшений зала бельмом торчала сторожка, где гости проходили последние процедуры допуска к его величеству. Огромная статуя, у ног которой она располагалась, с явным неудовольствием таращилась на нелепое строение, что местные никак не удосужатся вписать в интерьер помещения. Покидающая королевский дворец четверка была солидарна с гигантским изваянием – но все же помахала на прощание мрачному караульному: того сильно задел приказ пропустить этих бродяг без досмотра. Где это видано, чтобы посторонних неблагородных кровей пускали через кордоны охраны с оружием в руках! Все этот мажордом с его подозрительными указаниями.
Вниз вела, петляя среди каменистых глыб, обрамленных плющом, дорога, выложенная мрамором: замок построен на естественном возвышении. Рядом с воротами стояло несколько экипажей: самых неродовитых и нежеланных гостей заставили оставить повозки у входа, не допустив в королевские конюшни. Мимо то и дело проезжали все новые кареты: несмотря на конец дня, посетителей не убавлялось. Один из экипажей внезапно остановился посреди дороги, едва проехав авантюристов: из него выскочила молодая особа, одетая в элегантное свободное платье. Она сорвала с ближайшего куста огромный цветок и пристроила его у себя в прическе. Заметив взгляд четверки, она им заговорщески подмигнула и скрылась в своей карете – лошади громко заржали, понукаемые кучером, и экипаж умчался дальше к замку, пока наемники обдумывали произошедшее.
– Так, теперь прошу всеобщего внимания, – бородач внезапно остановился, чтобы расставить руки в стороны и медленно повернуться к остальным. – Доношу задачу, поэтому слушаем вдумчиво и не отвлекаемся.
Они уже добрались до главной площади города, где было достаточно места для показательного выступления главы отряда: иногда он был довольно падок на такие подчеркивания своего авторитета. Хоть подчиненные остановились и уставились на него, тот решил выдержать паузу, смотря немного в сторону, делая вид, что собирается с мыслями.
– Итак, у нас очень срочное послание, – начал он. – Поэтому не будем терять ни минуты. Аляпистый, ты слышишь меня?
Тип с колдовским наплечником, уже не уделяя особого внимания речам командира, внезапно устремился к огромному фонтану, что располагался в самом центре площади, и принялся жадно пить.
– Отчетливо, – проорал он. – Дегидратация, не могу уже терпеть.
– Славно. Итак, прошвырнемся по рынку? – хлопнул в ладоши низкорослый лидер группы, предвкушая несколько приятных часов торгов и копаний в безделушках.
– Колесница светодающего уже завершает свой бег, – с сожалением протянул полуобнаженный компаньон с украшением из перьев. – Большинство лавок вот-вот закроется.
– Тьфу ты, ленивая людская натура. Ладно, во время нашей дневной разведки кто-нибудь что-нибудь заприметил?
Троица призадумалась. Четвертый оторвался, наконец, от фонтана и тоже присоединился к размышлениям.
– У оружейника на рынке присмотрел одну чудесную вещицу, – подал голос смущенный воитель. – Зовется руной Белого Листа. И просит за нее он целых семьдесят монет.
– В наших сбережениях около восьми десятков, – среагировал бородач, прозвенев кошельком, проверяя. – Я собираюсь пяток-другой у местного кузнеца оставить – тот должен был мне пуль отлить. Так что как раз укладываемся.
– Узнал я этого оружейника, – продолжил воин. – Родной брат кузнеца из деревеньки близ Бертиса, в которой мы чуму лечили. Конечно же, напомнил я ему о том, как помогали мы его родне.
– И что же?
– Две сотни теперь стоит руна для меня.
Бородач призадумался.
– Значит, пока я буду решать вопрос с кузнецом, за руной пошлем Фобоса... хотя нет, этому я кошелек не доверю. Михалыч, будешь другом?
Спутник в черном скривил лицо.
– Вы опять неверно расставляете приоритеты. Разумно ли тратить все сбережения, отправляясь в путь с пустым кошельком?
– Безусловно, мой ленивый друг, – усмехнулся главарь в усы, похлопывая товарища по плечу, вручая ему кошелек. – Монеты в кармане перед началом путешествия – верный знак того, что ты к нему плохо подготовился!
Хлопнув сказочника еще раз, чтобы наверняка, бородач, вертя монеты в пальцах, твердым шагом направился к улице, уводящей на небольшое возвышение, что должна была привести его прямо к дому знакомого кузнеца – чернонарядый же сокрушенно пошел в другую сторону, обходя громаду фонтана, ступая четко по границе, очерченной его брызгами. Мимо Келласта, чуть не врезавшись в его бочкообразное туловище, пронесся маленький ребенок, вертя за хвост дохлую крысу. Это напомнило умудренному опытом стрелку, что он забыл кое-что важное. Чтобы не выглядеть глупо, возвращаясь назад, он поманил к себе пальцем пернатого сопартийца, всем своим видом показывая, что должен дать ему важное поручение.
– Важное поручение: за Фобосом пригляди, – шепнул он и рванул быстрым шагом вперед, пока не посыпались возражения.
– Я – священный воин мертвого народа! – только и нашелся, что сказать пернатый на смертный приговор своему хорошему настроению.
– Ответственному человеку – ответственная задача, Арчи! И не давай ему есть голубей!
Арчибальд сокрушенно вернулся назад к Фобосу, который расселся в позе лотоса рядом с фонтаном, не обращая никакого внимания на то, что ему за шиворот то и дело попадают брызги. Колдун немигаючи таращился в одну точку пространства, всем своим видом показывая, что был невероятно занят.
– Итак, затмение, – внезапно выдал аляпистый. – Значит ли оно, что небесные тела враждуют? И что ночное сильнее, раз может закрыть солнце?
Арчибальд лишь кротко вздохнул. Только вид изящной резной фигурки, с виду – обычной безделушки, висящей на эфесе костяной булавы, которую он приладил спустя полчаса после тяжелого разговора с Фобосом, наконец-то развеял его хмурое настроение. Тяжелая логика этого сопартийца частенько надругалась над тонкой верой рыцаря истребленного народа Цтейя.
А пока эти двое рассуждали на тему высших материй, их лидер, насвистывая одну из походных песен, шел по улочке. Он любил бывать в Стерале: его по праву называют "Светлой столицей". Большая часть домов сделана из песчаника, поэтому они кажутся куда светлее неприметных серых каменных городов. Земли было вдоволь, а обилие естественных преград, вроде полноводной реки и скал на севере, позволяло не ограничивать город крепостными стенами, отчего улицы были широкие и относительно чистые. Немногочисленные лавки, которые можно было угадать по навесам перед входом и столами с товарами, не собирались закрываться, отлавливая горожан и гостей столицы, которым не посчастливилось найти что-либо на рынке. Обычный гомон города то и дело разрывался воплями зазывал. Один из них решил невовремя закричать, когда седобородый проходил мимо – он как раз должен был перейти к припеву песни, и тут его сбили. Келласт встал, как вкопанный, пытаясь вспомнить, на чем же он остановился. Торгаш воспринял этот маневр как дань эффективности своей рекламной кампании, поэтому вмиг оказался рядом, демонстрируя потенциальному клиенту кусок ткани. "Капюшоны и накидки высочайшего качества! – заверял он. – Сделанные руками местных умельцев! Непревзойденные творения знаменитых слипковских швей! Лучшие образцы – в моей лавке, а если нужен другой цвет или размер – милости просим в нашу добрую деревню!" Смерив крикуна недобрым взглядом, бородач пошел дальше, не удостоив его расхваливаемый товар и йотой своего внимания.
Череда следующих друг за другом невысоких домов, с виду пытающихся заползти друг на друга, внезапно прервалась с одной стороны улицы: тут местные архитекторы соорудили небольшой фонтан для отдыха горожан, и поставили ряд скамей, которые облюбовали местные попрошайки. Рассевшись по разным сторонам дороги в тени кустистых деревьев, они протягивали свои руки к прохожим, ожидая подаяния. Где-то на удалении неуверенно топтался одинокий стражник: видимо, ему следовало бы разогнать это сборище, да вот из-за дефицита напарников делать это в одиночестве очень не хотелось. Бородач из интереса замедлил шаг и ритм свиста. Когда он встречался взглядом с нищими, они отводили глаза, делая вид, что у них внезапно нашлось какое-то важное дело. Но вот один из них все же обратился к необычному прохожему.
– Ноги изъедены, хворь одолевает, – тихо произнес он обычным голосом, не свойственным обычным заунывным мольбам попрошаек. – За едой себе приходится посылать кого придется.
Седобородый остановился и оглядел беднягу. Его возраст с трудом поддавался оценке, хоть и было ясно, что юность осталась далеко позади. Посреди орнамента из морщин сидели два мальчишеских глаза, наивно взирающие на необычного незнакомца. Он замолк, крепче сжимая в руках палку, судя по виду, служившую ему посохом многие года. Почерневшие ноги явно исходили немало дорог.
– Разорившийся купец? – предположил Келласт.
– Пилигрим, – отозвался бедняк. – Много земель повидал в паломничестве. Теперь, к старости могу сказать, что не осталось тех святых мест, где не ступала моя нога.
– Как же ты оказался в Стерале?
Бедняк засмеялся, издавая звуки, похожие на сухой кашель.
– Хотел я, чтобы в мой смертный час ноги почувствовали шелк травы, что щекотала их в детстве. Да пришлось тут пригреться.
– Раз был во многих странах – можешь многое рассказать? – задумчиво пробормотал бородач, вертя в руках монету.
Собеседник крякнул и с помощью рук сменил позу.
– Был я, значит, возле города Тзунт, что далеко на юге, в непроходимых джунглях находится, где верхушки деревьев царапают небосвод, а гомон обитателей не стихает ни днем, ни ночью. Правила там каста монахов, которые и законы издают, и с богами ихними общаются. Так, говорят, поселился в их лесах зверь лютый неведомый, что повадился с новой луной на деревни нападать. Стояла деревушка – и нет ее, все трупами завалено и домишки порушены. И, слышь ты, на воротах в деревню – три веревки из позвонков свиных висят. Ловили его, ловили – все без толку, будто с лучами солнца испаряется до следующей новой луны. Да вот потом догадались такие веревки вешать на каждых воротах у деревень: зверь думает, что тут уже поживился – и мимо проходит. А чтобы на путников одиноких не нападал – ходят всегда по трое, и у каждого такая веревка.
Старик замолчал, чтобы как следует почесаться.
– Выходит, ты с двумя спутниками путешествовал, раз тебя зверь-то не тронул.
– А, – человек махнул рукой. – На что ему меня трогать. Я – так, кожа да кости. А, может, потому что странник божий – вот и побрезговал.
Бородач поправил свой капюшон и вложил монету в руку старику. Тот кивнул в знак благодарности и уставился перед собой, над чем-то призадумавшись. Остальные нищие никак не среагировали на действия бородача, продолжая гнусить на своей волне. Постепенно их завывания растворялись в шуме города по мере удаления от злачного места.
Кузнец был весь в работе: из его дома тянуло жаром, раздавался стук молота. Кузня (а заодно и жилище хозяина) стояла на удалении от других построек: пусть строения и каменные, а находиться рядом с пожароопасным местом не хотелось никому – мастеру только и в радость: считай, самый большой двор в городе, если знать в учет не брать! Посетитель встал возле печи, чтобы одетый лишь в мешковатые штаны и плотный фартук работяга заметил его, когда пойдет за очередной заготовкой: пытаться переорать царивший внутри шум было как-то несолидно.
– Здорова, здоровяк! Что, опять большой заказ?
– Так купцы валят, как саранча на молодую зелень, – низким звучным голосом отозвался кузнец. – Надо поспевать товара наготовить, покуда снова из города не удрали.
– Ты же говорил, что у тебя род кузнечный – поэтому мое поручение-то и получил. Откуда такие присказки? – сощурился бородач – работник расхохотался.
– Тебя послушать – так коли ремеслом каким владеешь, так ничего другого знать не должен. А мыслить-то широко надо!
Он снял перчатки и достал откуда-то из закромов кожаный мешочек, высыпав на стол перед бородачом горсть металлических шариков. Последним выложил эталонный, оставленный Келластом ранее. «Жена у меня из деревни, у нее и нахватался», – сознался кузнец, почему-то смущенным тоном. Седобородый не придал этому откровению значения – привередливо осмотрел товар и кивнул.
– А что насчет особой ковки? – напомнил он, собирая пули обратно в мешок.
Кузнец засмущался еще сильнее и достал еще один мешочек, поменьше. Из него он осторожно достал десяток таких же шариков, только изрешеченных голубовато-серыми прожилками.
– Как ни пытался – все равно наружу лезет, зараза, – расстроено признался мужик. – Кристалл-то твой расколоть было не трудно. А вот в эту твою "дулю" его частицы обернуть – ну не хотят внутри сидеть.
Бородач усмехнулся в усы. Он сам-то не был уверен, что вообще возможно вплавить частицы колдовского кристалла в металлическую оболочку. Хотя, оставляя заказ, объяснял так, будто каждый день этим делом занимается – просто на сейчас руки не доходят, и приходится искать подрядчика.
– Пойдет, пойдет, – довольно произнес он и ссыпал перед кузнецом остаток монет, запрятав одну в рукав про запас.
Распрощавшись, он отправился назад, пока никто из троицы не успел дров наломать, начав новую песню – только вот насвистывать ее получалось весьма непросто. Келласт было решил сменить репертуар, как вдруг мелодию подхватила флейта. Удивленно обернувшись, седой увидел рядом с собой мальчишку-трубадура, что выдавал своим инструментом затянутую им мелодию.
– "По дороге облаков"? – хохотнул он, перехватывая свой смертоносный посох. – Мало от кого ее услышишь.
– Разве что от тех, кто собирается ею пройти, – отозвался парень, на мгновение оторвавшись от флейты.
– Ты, это, извиняй: у меня последние средства в кузне остались, так что...
– А из меня златолюба не делай, – скривился малец. – Я для души играю. Вижу: старому Хадже на хлеб поделился – значит, человек хороший. А для такого песни и не жалко.
Бородач снова хохотнул и вприпрыжку пошел дальше, насвистывая походную, которой научился у бродяг альбионов севера, сопровождаемый юным дарованием. А раз уж свист теперь был не особо нужен – он на ходу закинул за спину свое оружие и вытащил из поясной торбы странный предмет. Развернув его одним движением руки и зафиксировав рычагом, Келласт обратил его в большой бубен, в который принялся отбивать партию ударных.
Ноги стремительно понесли парочку вперед, ускоряемые задорным тоном музыки. Мимо мелькали лавки и жилые дома, у которых собирались соседи, чтобы обсудить новости дня. Когда музыканты проходили рядом – кто-то с интересом оборачивался, а кто-то присоединялся к шествию: не каждый день же незнакомцы устраивают бесплатный концерт. Ободряющие крики раззадорили седобородого, поэтому, прочистив горло, он затянул слегка песни на слегка грубоватом, незнакомом стеральцам языке. От внезапности люди сперва отшатнулись – потом же с улыбками продолжили шествие. Веселый настрой передался даже нищим, глаза которых тоже немного просветлели (отчасти – потому что толпа завлекла за собой и неуверенного стражника, который пусть и не мешал, но очень раздражал своим присутствием). Вот из дома выбежали две юные девицы и принялись скакать рядом, пытаясь подстроиться под необычный ритм песни. Глядя на их неумелые попытки седобородый усмехнулся, и принялся под громогласный припев, который на альбионе исполнялся исключительно хором, отплясывать танец, который был популярен на родине композиции: к счастью, как и песня, он тоже был походный, поэтому скорость шествия только нарастала. Несмотря на нескладное с виду телосложение, двигался виновник торжества столь лихо, что зрители то и дело одаривали его одобрительными криками. Быстро осознав, что от них требуется, девушки подключились, неуклюже копируя движения, а стражник (человек привычный) даже принялся повторять более-менее простые слова припева, для верности стуча кулаком по нагруднику.
То и дело оглядываясь, убеждаясь, что все идет как надо, увлеченный Келласт подхватил одну из увязавшихся следом дам и лихо закружил в танце – благо, песня как раз перетекала в подходящий участок. Случайно ли, а может (наверняка) по умыслу рука бородача ухватилась за пышный зад партнерши – за что он тут же схлопотал по морде. Ничуть не приуныв, он снова затянул вовремя подоспевший припев столь невозмутимо, что сама уязвленная партнерша засмеялась, вторя окружающим. Вот уже десятки ног отплясывали незнакомый было танец, и куда больше глоток пытались выдавать нечто похожее на иноземные слова. Шум и гомон перепугали собак, отдыхающих возле большой поилки для животных, установленной прямо по центру широкой улицы, куда свернуло шествие. Неглубокое, простирающееся на несколько метров вперед углубление в дорожном покрытии, заполненное водой, ничуть не смутило Келласта: он принялся бежать прямо по нему, орошая брызгами прохожих и скачущих вокруг псов, которые, кажется, поняли, что надо веселиться, а не браниться.
Вновь грянул припев, а юному трубадуру уже присоединилось несколько новых музыкантов. С виду замешкавшийся Келласт слегка отстал – а потом смешался с толпой и припустился бежать в другую сторону: все равно шествие уже ушло далеко от главной площади, а ему еще королевское поручение надо выполнить. Невероятно довольный собой, никому, разумеется, не объясняя причину своей радости, он собрал отряд и наказал двинуться к выходу.
– Позади – города, с собой – пустой кошель, а впереди – дорога и приключения, – радостно начал глава отряда.
– Келласт, давай отойдем немного в сторону: мы на самом проходе встали...
– Михалыч, подожди минуту. Итак, у нас есть цель, у всех – одна. Мы получили задачу – мы идем вместе ее выполнять. Все это принимают? Арчибальд?
– Обязательно нам каждый раз через одно и то же проходить? – проворчал воин, крепче сжимая свое оружие.
– Таковы правила, ты же знаешь. Не мы их установили, не нам их менять, нам следовать им досконально.
– Принимаю.
– Михалыч?
– Принимаю.
– Фобос?
– С вами весело – от меня вы не отделаетесь. Подтверждаю согласие.
– Тогда – в путь... подожди, то есть ты можешь чувствовать веселье?..
– Да ради корней истины, давайте уже уйдем с дороги! – взорвался сказочник. – Этот извозчик просто физически не может сильнее покраснеть от бешенства.
Келласт выждал еще несколько секунд, чтобы не терять лица, вдохнул полной грудью воздух, готовясь тронуться в путь, и отошел в сторону, освобождая проезд, пока ворота города не закрылись на ночь.
– Итак, – он снова подал голос, когда отряд отошел от толкучки у ворот, где было слишком много лишних ушей. – Дорога, идущая налево, скоро вольется в широкий торговый тракт, от которого мы через день сойдем на прямой путь до замка Эсдесе. А та, что ведет направо, пройдет мимо Стийского леса, где, бродя по тропам, мимо болот и чащоб, мы выйдем к Бакинскому разлому. Далее нас ждет несколько дней – если не недель – прохода по горам – и мы выходим на козлиную тропу, что приведет нас, мимо пары мертвых деревень, к замку. Господа, устроим голосование, какой путь выбрать?
Троица спутников разразилась смехом, который подхватил их глава.
– Надо было от комаров что-нибудь прикупить, – помрачнел Келласт.
– Кстати, я знаю несколько хороших полян в Стийском лесу, где можно будет спокойно заночевать вдали от троп, – протянул сказочник.
– Угу, – хмыкнул Келласт. – Это хорошо. Арчи, будь добр, высказывай свои мысли сразу, не дожидаясь, когда тебя о них спросят.
– Коль рассуждать логически, – растягивая слова начал Арчибальд. – Выдергивают нас с заверениями, что дело архиважное нам предстоит: доставить шкатулку некую просят в поместье, что за углом практически высится. Да как пить дать нас на ножи примут за поворотом-другим – и от предчувствия этого аж в носу у меня свербит.
– Ты параноик и перестраховщик. Прямо как я. Очень полезный сопартиец. Фобос, а ты что думаешь?
– Пытаюсь сравнить вероятности благоприятного исхода каждого из путей, но, кажется, я зациклился.
– В таком случае, – заявил Келласт, когда ему надоело искать смысл в словах аляпистого, – мнением большинства выбираем обходной путь. По моим весьма предварительным прикидкам, за месяц мы должны управиться.
– Звучит неплохо, и не рассчитывали мы никогда, что дорога будет легкой, – кивнул Арчибальд. – Времени вдоволь привыкнуть к поведению клинка после единения с БЛ-кой. Руной Белого Листа, – пояснил он, когда увидел замешательство сопартийцев.
Голодная дорога неторопливо лакомилась уходящими часами дня. Стены Стераля удалялись и поглощались наступающим мраком. Прохожих практически не было: разве что малые группы путников торопились поспеть к воротам города, пока они не закроются на ночь. Компания шла молча, если не считать испуганного возгласа Фобоса: "Нет! Поворачиваем! Туда нельзя! А, ложная тревога, погрешность не учел..." Вскоре на небе загорелась россыпь звезд, от реки долетали трели лягушек, а на опушке леса то тут, то там вспыхивали огоньки рыскающих светлячков. Громада деревьев приближалась, равнодушно взирая на незваных гостей. Ведомые сказочником, те скрылись под кронами деревьев, стараясь не упустить из виду его и без того черную фигуру.
Поляна, которую он так расхваливал, была действительно чудесна: сокрытая от тракта стеной ельника, дорогу которому преграждало несколько упавших деревьев, она поросла мягкой травой. В ней путники и устроились, уютно утоптавшись. В нескольких метрах тихо журчал ручей – Фобос мог не беспокоиться за свою бесконечную жажду. С помощью сказочника он воскурил в центре поляны парящий шар черного пламени, которое не давало света – чтобы не выдавать свою позицию – но разливало вокруг приятное тепло. Спать путники пока не собирались, несмотря на позднее время, поэтому вели неспешный разговор.
– Я одного не понимаю, как вышло так, что в один день, собрать внезапно знать решили со всех окрестных деревень, – поднял Арчибальд мучающую его тему.
– Слышал я о традиции, что популярна в некоторых королевствах: устраивать дни приема, чтобы пообщаться со своими подданными, – отозвался чернонарядый. – А коли толпа прибывает – то услышаны будут лишь самые весомые и значимые просьбы, либо – самые активные и настойчивые гости.
– Да не об этом речь веду, – отмахнулся рыцарь. – Охраны мало и врата открыты. А стража – видели – ничто. Коль захотят враги какие устроить им по первое число – вломиться в залы, где битком гостей пришедших со всех дружеских земель, не трудно: и хоть расстроить, хоть опозорить, хоть перебить их как зверей.
– Возможен и такой исход, – кивнул в темноте сказочник. – Но ты, мой друг, не учитываешь одну вероятную деталь.
– Какую же, позволь?
– Не умные они.
– Властители земель?
– Ну, не встречались с таким. А воображение не подсказывает, что какой-то смертник может пробраться в их дворец, минуя кордоны охраны, скажем, через окно, куда он добраться сможет разве что по скалам, на которых дворец стоит, чтобы облить помоями как можно больше безликих купцов и баронов прежде, чем его в капусту покрошат. Посредственная выгода.
– Неопытен в бою ты ближнем: в такой толпе уйти от стражи – плюнуть раз.
– Слушайте, хватит уже, – подал голос Келласт. – Плевки, помои, политика – ну куда вас понесло? Ночь теплая, ручеек журчит, деревья слегка ветвями поскрипывают, Фоби чушь свою не несет – красота же. Охота вам всякую гадость обсуждать.
– А ведь и правда, – согласился рыцарь.
– Прятки эти, конечно… – огорченно протянул бородач. – Сейчас бы костерок нормальный развести, бревнышки чтобы трещали – на боку развалиться, да в пламя заглядываться.
– Песню какую затянуть… – подхватил сказочник.
– Не радует меня совсем, куда ведете разговор, – помрачнел Арчибальд.
– Не понял… – удивился Келласт, – А, ты про тот случай?..
– Просто переменим тему мы.
– Ну, когда мы так же сидели где-то в лесах на юго-западе, только костер все-таки развели. Михалыч, помнишь?
– Арчибальд, ты извини, но кто же знал, что мы текст песни неправильно подберем, и он ту образину приманит.
– Просто переменим тему.
– Слушай, ну с кем не бывает – все же хорошо закончилось?
– Я полчаса, если не больше, в зубах ее торчал, пока все вы в потьмах носились, завывая, пытаясь отыскать меня, скоты!
– Это все Фоби, – отрезал Келласт. – Он направление перепутал и побежал сначала в противоположную сторону. Говорил, так быстрее.
Рыцарь дулся-дулся, но потом все же присоединился к общему приглушенному хохоту.
– Нет, хорошее начало, – умиленно протянул Арчибальд.
– Пивка бы сейчас, – отозвался Келласт. – Надо было бочонок из бани утащить – все равно король платил.
– Лишнее, – осадил его сказочник. – От него мы бы совсем вырубились, забыв про караульного. Меня итак от этого сладкого аромата мутит. Цветы что ли какие растут?
Лицо Фобоса вдруг приобрело осмысленное выражение.
– Надоело с этими путями и вероятностями возиться, отвлекает. Кстати, об аромате. Это не цветы. И, судя по его структуре, он должен действовать усыпляюще.
***
На следующее утро настроение у отряда было довольно подорванное. Арчибальд распластался по земле в позе морской звезды и таращился на ясное небо. Фобос занимался очисткой организма от токсинов, впитанных на поляне. Сказочник отстраненно смотрел в землю перед собой. А Келласт просто бился головой о ближайшую сосну.
– Последнюю оставшуюся монету – и ту уперли! Попались как толпа юнцов! И ни один паразит ничего не заподозрил. Какого черта, как мы вообще могли так... – тут он замолчал, потому что стал задыхаться.
– Что в силах наших было – все сделали, чего теперь беситься, – пробурчал Арчибальд.
– Арчи, нам надо было доставить эту проклятую шкатулку в... да мы к утру туда добежать могли! И, главное, все как один, герои липовые, пойдем в обход, это правильно, куда мы денемся...
– Теперь что делать предлагаешь, не пойму? Стенать, метаться? Что, перевелись на свете поручения?
– Задание самого Аделарда и его пса-Жерара! Да нас на смех поднимут во всех окрестных землях и будут помоями поливать при встрече! Да и к черту кто выдал – нам задачу поставили, а мы ее проворонили при первом же случае. Один день, да какой – и дня не прошло, сидим, как олухи, шкатулки – нет, денег – нет… Сколько лет такими делами занимаемся – пойдем в лесочке отдохнем, всегда так делаем, патрули-дежурства-проверки – новички что ли, опытные, все умеем-знаем…
– Слушай, ну сглупили, расслабились – с кем не бывает? – включился сказочник. – Хочешь сказать, что я виноват – да, я виноват, я привел на эту поляну, которых в лесу сотни, не подумал, что тут могут ловушку поставить. Ну, в следующий раз умнее будем: каждую стоянку проверим по несколько раз. Времени уйдет уйма – ну, зато же безопасно, спать-то нам как будто и не надо, потому что подъем ты все равно рано устроишь. Случилось и случилось.
– Язвы и апатия – вот как раз то, что нам и надо в этой ситуации! Что с вами не так-то, я не понимаю? Будем и дальше сидеть и на облачка таращиться? В кои-то веки что-то серьезное...
Внезапно Фобос грохнулся на землю бесформенной кучей. Келласт забулькал, проглатывая остатки ругани.
– Забыл гравитационную постоянную, – просипел аляпистый. – Ошибся на пару порядков.
С минуту бородач разевал рот, таращась то на одного, то на другого спутника. Потом просто схватился за голову и заорал на одной ноте.