Император Бактерий

Елистратов Владимир
Осенью деткам полагается болеть. Так предначертано свыше.
Осень – сезон соплесосов. Пора полосканий. Эра процедур.
Три дня дитя обреченно, как бы предчувствуя развязку, ходит в детский сад.
В первый день в группе, скажем, восемнадцать человек из двадцати пяти. Во второй – двенадцать. В третий – шесть.
 А на четвертый утром наше дитя делает громкое апчхи. И маленькая зеленая козява любознательно выглядывает из левой розовой носопырки.
- Все. Началось, – говорит мама.
- Да ладно тебе… Подумаешь – чихнул, – говорит папа.
Все мамы фаталисты и стоики. Все папы – раздолбаи и скептики. Ну, не все, конечно. Но подавляющее большинство.
Большинству пап, кроме того, свойственно широко открывать окна. «Воздуху! Воздуху!» - кричат они, как чеховские герои.
Большинству мам свойственно окна плотно закрывать. «Мой дом – моя крепость». Говоря, по-нашему, «я в домике».
Как известно, Людовик XIV (никнейм «Солнце», хэштэг gosudarstvo_eto_ja) был женат дважды. Если, конечно, официально. Так-то он каждый день женился наново.
Его второй брак с Франсуазой дОбинье, маркизой де Ментемон был, пожалуй, самым идеальным браком в истории всех королей мира.
У Луи и Франсуазы не было абсолютно никаких противоречий, не говоря уже о ссорах или размолвках. Но сойтись они не могли только в одном. Людовик с бараньим упрямством все время открывал версальские форточки, а Франсуаза всегда их терпеливо и нежно закрывала. Оба – молча.
Бывалоча, тихо-тихо в дворцово-парковом ансамбле, величайшем шедевре архитектуры французского классицизма. Лакеи ходят на цыпочках. И только через каждые полчаса – «тресь!» - это воздухолюбивый Луи распахнул форточку, а через минуту – «хлоп!» - это терпеливая Франсуаза ее закрыла. И так круглые сутки.
Все мужчины в глубине души полярники, Папанины и морозостойкие нанайцы. Все женщины в глубине, опять же, души знойные мулатки и жароустойчивые баобабы.
У меня, кстати, с женой была та же история. Долгие годы мы дискутировали в нашей плебейской семье на эту тему. Особенно – осенью и зимой. Других противоречий у нас, как у голобукровых Бурбонов, в семье нету.
- Опять ты все окна пооткрывал?! Заморозить нас хочешь?! Развел тут дубак… Хлоп! Тундра какая-то, а не дом…
- Так дышать же нечем! Не квартира, а газовая камера… Я вон вспотел весь, как Валерий Леонтьев… Тресь! Оденься потеплей, вот и всё…
- Вспотел он… Чай весь день пьешь, вот и вспотел. Хлоп! Как столько в тебя чая влезает? Мне что, в тулупе весь день ходить?
- Так жарко же! Тресь! А тебе чаю жалко, да?
- Да ничего мне не жалко. Мне холодно. Что я, северный олень, что ли?.. Хлоп! У ребенка вон сосульки из носа торчат.
- Пусть – тресь! – закаляется…
И так – сутками. Как в Версале.
Но год назад вдруг прихожу домой, а там все окна открыты. Прохладно так, свежо. И жена стоит и внимательно смотрит на градусник.
- Ты чего это?.. И окна открыты… Чудеса!
Жена, торжественно:
- Сегодня по телевизору выступал доктор Комаровский. Он сказал, что в доме должен быть свежий воздух и температура не выше плюс двадцати. Даже при простудных заболеваниях.
- А я тебе про это уже сколько лет говорю?!. С прошлого тысячелетия.
Жена насмешливо:
- Вот чудак-человек. Ведь то всего лишь ты, а то – Комаровский!
Вот тебе и женская логика. Но все равно спасибо доктору Комаровскому. Больше мы насчет открыть-закрыть не дискутируем.
У моего троюродного брата Вали и его жены Маши есть дочка. Выходит – моя троюродная племянница. Аня. Ей пять лет. Относительно недавно, как и положено, осенью, Аня заболела. Три дня проходила в детский сад. На четвертый – сопли, кашель.
Я зашел к Вале с Машей (они живут недалеко) занести кое-какие вещи и стал свидетелем, что называется, архетипической сцены лечения ребенка.
Сначала была охота за Аней.
- Не хочу послесос! – кричит Аня, убегая от родителей. Те носятся за ней по всей квартире. Маша – с соплесосом (в миру аспиратором для носа) наперевес.
- Ну Анечка, деточка, кровиночка, ну пожалуйста!.. – это Маша.
- Стой, тебе говорят! – это Валя. – Стой, Нюха!!
- Не буду послесос! Мои сопли, не дам!
- Ну Анечка… Дочурочка… Это же совсем не больно… Мы же должны бороться с бактериями. Валька, опять ты окно открыл! А-ну закрой окно. Давай, давай, энергичнее! Ребенок же болеет. И я совсем околела.
- Так дышать же нечем… Стой, Нюха, тебе говорят! Маш, микробы в этой духоте, как в бульоне, размножаются!.. Стой! Стой, Нюхач!
Маша останавливается, закрывает окно – хлоп! – продолжает погоню. Валя останавливается, открывает окно – тресь! – продолжает погоню. Правда щелку на оконном гребешке оставил самую маленькую.
- Не буду послесос! Сами себя послесосьте!
- Ну Анечка!.. Опять, Валька, окно открыл? Малюта ты Скуратов! Закрывай, энергичнее!
- Стоять, Нюха! Да я, Маш, на минимум.
- Не догонишь, не догонишь! Не догоните меня, послесосы несчастные!
- Анюшечка, деточка! Давай вместе бороться с вредными бактериями!..
- Лови ее, Нюховину вредную!
Аню все-таки залавливают на кухне. Валя держит Аню за руки-за ноги, Маша орудует соплесосом. Аня выкручивается, визжит:
- Капитаны Крюки! Кощейцы! Бабы Ёги! Силы Тьмов!
Дальше – ингалятор, который в нынешней терминологии небулайзер.
- Не хочу небульдозер!
- Пожалуйста, Анютик!
- Надо, Нюховина!
- Не буду небульдозер!
Полчаса яростных дебатов. Консенсус: десять минут «небульдозера» - два киндер-сюрприза с «Барбоскиными». Плюс: папа Валя и мама Маша на протяжении всех десяти минут задорно танцуют и хором поют «Ты и я, ты и я, мы с тобой друзья».
- Нергичней! – командует Аня.
Валя с Машей в мыле после радостного танца. Валя на цыпочках идет в соседнюю комнату и, пока Маша возится с ингалятором, настежь открывает окно.
Маша:
- Я все вижу. Ну-ка, закрыл! Энергичней, энергичней!..
- Полминуты, Маш.
- Закрыл, говорю. Обалдел: после небульдо… небулайзера!
Валя делает три жадных вдоха и закрывает окно – тресь! Потом оглядывается и воровато, тихо-тихо открывает обратно. И фиксирует на минимуме оконной гребенки. Маша этой хитрости не замечает. Валя сияет.
Но теперь предстоит самое сложное: надо закапать Ане в нос капли. Аня болеет часто, и у нее своя знакомая номенклатура лекарств. Чаще всего Маша капает ей в нос Називин, который «невизин». Затем идет «комарис», в смысле «Аквамарис».
«Мирамистин» в силу своей принципиальной непроизносимости именуется кратко и ёмко – «какашка».
Протаргол был категорически отменен Аней еще в ранней молодости, то есть год назад. Как Сила Тьмов.
На этот раз доктор прописал Ане «какашку». И поэтому в течение часа в ходе дебатов данное слово было наиболее частотно. При этом Валя и Маша переходят на Анин лексикон. Дебаты эти я тут воспроизводить не буду.
Соплесос – это все-таки реально, хотя и сложно, но закапать капли без согласия клиента в его нос практически невозможно. Потому что клиент может плеваться носом. А Аня делает это мастерски. Так что все лицо Маши во время процедуры находится в «невизине» и «комарисе». Вместе, конечно, с тем, с чем они призваны бороться.
Поэтому Аня здесь торгуется с родителями не стесняясь, как англосакс с папуасами. На этот раз она требует за одно закапываение-забрызгивание шесть киндер-сюрпризов с фиксиками. Кроме того: чтобы перед закапываением были включены «Фиксики»,  состоялся безлимитный просмотри любого количества серий. И чтобы в это время папа и мама дружно танцевали и пели «А кто такие Фиксики – большой-большой секрет!» И чтобы «нергичнее».
- Ну это уже себя не уважать! – разводит руками Валя.
Маша блика к слезам.
И тут, как Бог из машины, являюсь я. Дело в том, что у меня дома примерно те же проблемы. Танцевать мы, впрочем, не танцуем, но в общем-то мы такие же папуасы, а наш сын такой же англосакс.
И мы совершенно случайно нашли простой и эффективный способ лечения ребенка. Вернее, нашли не мы. А совсем другой человек. Сейчас расскажу.
И вот сейчас я решаюсь прокатать этот способ на Ане.
- Аня… - говорю я.
- Чего тебе? – вежливо отвечает Аня. – Уйди отсюда, не буду закапывать «какашку».
- Ни в коем случае, - говорю я. – Не надо ее закапывать.
Аня подозрительно смотрит на меня:
- Почему не надо?
Я мудро и таинственно улыбаюсь:
- Ты знаешь, кто я?
- Ты?
- Я.
- Дядя Вова.
- О нет, - закатываю я глаза к потолку, - я не дядя Вова.
- А кто ты?
- Я Император Бактерий, превратившийся по мановению несветлых сил в дядю Вову.
Во взгляде Ани – подозрение разбавляется полустрахом-полуинтересом.
- Знаешь, как меня зовут?
- Как?
Я держу паузу. И вдруг даже для себя неожиданно истерично кричу:
-  И-зо-при-но-зин! – я делаю суперстрашное лицо и демонически хохочу.
Аня в приятном шоке. Я говорю еще более демоническим голосом:
- Я пришел к тебе, о сопливая девочка Анна, чтобы сказать тебе, что ты не должна разрешать своим о-презренным родителям закапывать себе в нос капли против бактерий. Это тебе говорю я, Изопринозин, Император Всех Бактерий Мира. Каждая убитая бактерия ослабляет меня, Могучего Изопринозина! Если твои о-презренные родители вдруг закапают тебе в нос эту страшную «какашку» (я с ужасом кошусь в сторону Мирамистина), то я совсем ослабею и никогда-никогда не смогу больше удержать в тебе эту болезнь. Не позволяй же своим о-презренным родителям капать себе в нос эти о-страшные капли (я поворачиваюсь к Вале и Маше и незаметно подмигиваю), не позволяй же это сделать себе ни за какие сокровища «Кораблика» и «Детского мира». Заклинаю тебя именем всех злых бактерий мира, не закапывай капли в нос, девочка! Не делай этого, о Анна!
Маша идет к Ане. Та не двигается. В глазах у Ани появляется злорадство.
- О нет! – кричу я. – Только не это! Пожалей меня, о девочка! Пожалей же меня, несчастного злого Изопринозина!..
Маша садится рядом с Аней. Та покорно запрокидывает голову. Я делаю вид, что лезу на стену, рычу, шиплю, судорожно дышу ртом. Маша капает в нос капли.
Я издаю истошный вопль. Такой, что Маша, Валя и Аня одновременно вздрагивают.
- Все кончено! Я, некогда могучий Изопринозин, ухожу в Небытие…
Я медленно, как глубоко и безнадежно больной, ковыляю к двери. Оборачиваюсь и зловеще шепчу:
- Но все-таки я вернусь из Небытия, из своей Преисподней Дохлых Бактерий, когда в тебя влезут новые живые жадные и беспощадные бактерии и когда ты снова и безнадежно заболеешь. И вот тогда, о Анна, я снова приду к тебе. А сейчас… о как я зол, тысяча соплесосов! Ты все-таки победила меня, о мерзкая девчонка! Прощай, и мы встретимся вновь!
Валя закрывает за мной дверь, жмет руку, говорит:
- Гениально!
- Да на здоровье… - отвечаю я и гордо иду домой.
Остается добавить, что у нас в семье роль Императора Бактерий Изопринозина уже давно играет сосед Сергей Иванович Губкин.
Он один раз зашел к нам занять двести рублей на выпивку. И это было как раз в то время, когда мы процедурно обслуживали малыша. Сергей Иванович на это время был уже в меру выпимши, поэтому – вдохновлен. И он блестяще разыграл сцену.
Теперь Губкин уже задолбался разыгрывать одно и то же много-много раз. Потому что мой четырехлетний сын каждый раз во время закапывания капель требует, чтобы пришел «Бактерий Приносин». 
И еще остается добавить, что теперь и я точно так же задолбался ходить к Вале, Маше и Ане и разыгрывать пьесу под названием «Император Бактерий».
Поскольку Аня отказывается принимать капли в нос и делать прочие процедуры без «преисподнего Вовы-Бактерия».
Но это ничего.
Зато в доме свежий воздух и температура не выше плюс двадцати.
Давайте все-таки не будем болеть!