Про то, как мы с Соломоном учинили пьяный дебош.
Если оставить за скобками плохую наследственность, то на мой теперешний просвещённый потусторонний взгляд главная причина алкоголизма кроется в осознании своей мужской несостоятельности. Папа не научил, мама не очень заботилась, сёстры шпыняли, девушки кривились, любовницы скучали. Отсюда и повелось - плечи худенькие, грудь впалая, вид бледный, речи неуверенные.
Надеюсь, вы оценили мою иронию при использовании в одном ряду эпитетов «просвещённый» и «потусторонний». Казалось бы, какое просвещение там, где царствует адская темень? Можно ли называть просвещением инфернальные заморочки? Как вам вывеска - «Министерство помрачения»? Но вернёмся к главной теме...
Вот в пятнадцать лет тебе не достало сил и смелости, чтобы дать отпор гопникам.
Вот в двадцать три ты не сумел оправдать романтические ожидания подруги.
Вот в тридцать пять ты осознал, что не можешь рассчитывать на карьерный рост и тебя не зря называют обсосом, задротом или отстойным челом.
Рюмку - чтобы только снять стресс, стакан - чтобы мало-мало расслабиться, флакон - чтобы конкретно забыться. Верной дорогой идёте, товарищи, и дорога ваша закончится под забором в ссаных тряпках!
Я превратился в муху, потому что при жизни был мелким, никчемным и кружился, образно выражаясь, вокруг дерьма. Соломон стал тараканом, поскольку и до смерти приземлённо шнырял под ногами у больших людей. Короче, катимся по наклонной. Впереди - реинкарнация в амёбу, в инфузорию-туфельку...
Это всё от максимализма. Типа - если ты не орёл, не медведь, не вепрь, то нечего и пыжиться - купи, вон, портвейна «три семёрки», бухни и валяйся в грязи как боров. Чем заглушить эту тоску, где спрятаться от ужасов мира? А вот так и спрятаться:
- Пожалуйста, не трогайте меня! Разве не видите, что я - грёбанный алкаш?
Кажется, именно эту рефлексию сейчас испытывает мой друг. Понимаю, что надо его приободрить любой ценой, покуда он окончательно не раскис, не утратил даже того, что имеет - вековой мудрости, тараканьей шустрости...
Мы сидим в бутылке. У Соломона как-то вдруг подкашиваются лапки, и он ныряет в лужицу виски. Если бы я сам был трезвый, то, пожалуй, дал бы ему благополучно захлебнуться, утопился бы следом, и следующий день мы бы начали с чистого листа, на трезвую голову. Однако делирий уже принял меня в свои пушистые беличьи объятия. Я кидаюсь спасать друга и трачу все силы, чтобы вытянуть его на сушу.
- Брось, Вова! - просит Соломон сбивчивым голосом и пускает пенистые слюни.
- Не брошу, - отвечаю я, задыхаясь и заикаясь, - таки наши своих не бросают.
Потом я тяну его вверх, к бутылочному горлышку, и представляю, будто мы шахтёры в загазованном штреке или в колодце. Алкогольные пары, конечно, не метан, но тоже дурманят не хило...
По внешней стороне бутылки Соломон стекает на стол, будто жирная капля подсолнечного масла. Надо бы дать ему просохнуть, выспаться, но я по-прежнему считаю, что обязан привести его в чувства, и лечу в туалет за понюшкой коки. Впрочем, лечу - громко сказано. В глазах у меня двоится, троится, и мне никак не удаётся протиснуться в двери, а потом приземлиться на тот самый сливной бачок, которым пользуется Евгения Борисовна - слишком быстро заканчивается посадочная полоса, я срываюсь в плоский штопор и больно разбиваюсь о кафельный пол. Зато теперь я прекрасно понимаю, что служба на авианосце требует особого пилотирования. В общем, на туда и обратно я трачу кучу драгоценного времени.
Картина, которую я застаю по возвращении, окончательно выводит меня из душевного равновесия. Навозная зелёная муха в количестве трёх штук сидит возле моего тройного друга и обзывает его последними словами. Слова мечутся между стенами офиса, многократно от них отскакивают и причудливо трансформируются. Звуки теряют прежние качества. Со стороны за скандалом наблюдают три графини, и морды у них полны мелодраматичного ужаса.
- Позор, розоп, опсро! - кричат зелёные мухи. - Жрёшь не кошерную свинину, унинивс, нифунси! Бухаешь точно колхозник, кинзохлоп, никсолпох. Водишь дружбу с подлыми гоями, имяог, мокия!
Жуткая какофония. Соломон силится что-то сказать в своё оправдание, но у него выходит одно сплошное му-му-му, бе-бе-бе. Чтобы сфокусировать зрение, сам заглатываю дополнительную дозу...
Заметив меня, графини синхронно заламывают лапки и принимаются истерить - дескать, за что им такая судьба - нашли единственного на всю Москву таракана, а тот оказался импотентом, алкашом и наркоманом. Поначалу я теряюсь, какую из графинь успокаивать, но с помощью Колумбии резкость восстанавливается.
- Мадам, - говорю я, - если вы желаете добиться от мужчины расположения, не стоит начинать с упрёков. Алкоголь и наркотики мы можем бросить, а что касается потенции, проявите деликатность, изобретательность и уже завтра добьётесь успеха. Как насчёт сексуального кружевного белья и чёрных чулков? А губки бантиком?
Пока я расшаркиваюсь перед графиней, Соломон затевает потасовку с зелёной мухой. Махаются трое на трое, с восстановлением резкости - двое на двое, и вот уже - один на один. Моему другу удаётся прихватить её так крепко, что она не может ни взлететь, ни отползти. Спешу туда же и с ходу ввязываюсь в драку.
Треплем зелень со всей дури, будто коноплю, кажется - вот ещё чуть-чуть, обломаем ей крылья, завяжем узлом ноги и в результате жёсткого допроса заставим признаться, на кого она работает. Но тут за неё вписывается оса, которая с утра гостит в стенах нашего офиса. Не знаю, может, они заключили какие-то межвидовые договорённости о сотрудничестве и взаимовыручке? Или у них своя НАТО?
Сегодня Нюша явилась с малиновым конфитюром, съела пол чайной ложки, обожралась с этого под завязку и оставила банку открытой - не хватило сил закупорить и убрать в холодильник. Оса учуяла халяву, конкретно хапнула, и дури у неё - выше крыши, так что в горячке она постоянно бьётся башкой о наш натяжной потолок. Мы же с Соломоном перенервничали и пребываем не в лучшей спортивной форме. Короче, зелёная муха высвобождается, грозит нам страшными карами и ретируется на улицу. Мы наваливаемся на осу и ломаем её в районе талии - как говорится, где тонко, там и рвётся. Это похоже на казнь провинившегося монгольского воина.
Графиня - бочком-бочком - исчезает, прячется от ужаса и стыда.
Обагрив лапки кровью, мы реально теряем над собой контроль и зачищаем территорию от всех насекомых - по самому жёсткому варианту. Крошим их без разбору. Я начинаю сожалеть, что в офисе на данный момент не осталось никого, кроме Нюши, а то бы мы запросто отмудохали хоть Эдика, хоть Тимура, хоть Виктора Вадимовича, хоть посланцев Госдепа... Так мне кажется в пьяном и наркотическом угаре.