Сынок, примерь туфли

Тамара Авраменко
 Сынок, примерь туфли.
Ветки старой акации заглядывали в распахнутое окно. Ветерок играл занавеской. Со двора долетали голоса мальчишек, гонявших мяч. Они сидели на кухне за обеденным столом, разложив учебники, тетради с конспектами, и битых три часа повторяли билеты. Завтра последний экзамен, иностранный язык, а там и выпускной вечер.
- Ненавижу немецкий! Грубый язык!  – в сердцах сказала Майя. –  Шпрехаешь, шпрехаешь. Сколько ещё осталось?
- Пять. Может, чайку попьём? – предложил Мишка.
- Нет. Добьём до победного конца, а чай потом.
Мишка уставился на бездонные чёрные глаза Майки, бегающие по строчкам книги, на блестящие зубки, покусывающие карандаш. Она склонилась к нему, что-то  говорила, но он ничего не соображал. Мишка боролся с острым желанием поцеловать девушку. Хуже всего было вспоминать, какими влюблёнными глазами она смотрит на Гордея.
Мишка любил Гордея, младшего брата матери. Тот заменил ему отца, погибшего на заводе во время аварии, хотя сам был всего на десять лет старше племянника. Их везде  можно было увидеть вместе: на футбольном матче, рыбалке, субботнике, который часто устраивали во дворе.
В городе Гордея знали как лучшего обувщика. Каждая мамаша старались определить именно к нему своё чадо на выучку. Сам же мастер ходил в поношенных сапогах.
- Сапожник без сапог, - подшучивал он над собой. – Тебе, племяш, заделаю туфельки - все ахнут.
Мастер  слов на ветер не бросал, а мать намекнула: к выпускному Мишка получит подарок.
Молодёжь углубилась в чтение и не услышала, как вошёл Гордей и поставил на стул модельные туфли.
- Принимай работу, Михаил.
Туфли впрямь вышли на славу. Коричневая кожа отливала блеском, рисунок в мелкую дырочку  и шёлковые шнурки, утолщённый каблук – всё выполнено безупречно. В кухне сразу запахло, как пахнет только в обувном магазине.
 - Надевай, Мишка, будем танцевать, - развеселилась Майя.
- Я вам сыграю. Вальс подойдёт? – Гордей достал баян, растянул меха.
Голова Мишки пошла кругом. Впервые Майя была так близко, он держал её за талию и топтался в новых туфлях на одном месте, два раза наступил на ногу и остановился.
- Да ну вас! Не умею я!
Гордей завёл патефон, поставил пластинку, протянул  руку девушке.
- Разрешите пригласить!
Майя вспыхнула и положила руки на крутые плечи Гордея. Они закружили в вальсе, глядя друг другу в глаза. Танцевали молча, но глаза  их были красноречивее слов. Обида захлестнула парня. Он разулся и положил туфли в коробку.
Выпускной вечер в разгаре. Поддавшись всеобщему веселью, Мишка танцевал и танцевал, с удовольствием ощущал на ногах мягкую кожу обновы. Под утро всем  классом отправились за город в поле встречать рассвет. Майя и Михаил немного отстали. Девушка, напевая что-то, закружилась. Юбка надулась куполом, оголив колени.
- Ты такая красивая! – вырвалось у парня.
- Какая-какая? – она притворилась, что не расслышала.
- Тебе  нравится Гордей? – решился Мишка на мучивший его вопрос.
- Я люблю его, - просто сказала Майя.

Вера Афанасьевна жила в постоянной тревоге. Она привыкла к такому состоянию. После внезапной смерти супруга, инженера-авиаконструктора, ареста сына и невестки по обвинению в шпионаже, казалось, ничто не способно оглушить горем. Все думы и чаяния заполнила Майя.
Вера Афанасьевна не спала всю ночь, заочно встречая с внучкой первый рассвет  её взрослой  жизни. Но кто мог подумать, что рассвет окажется кровавым!
 Сидя на лавочке у подъезда, размышляла: «Вот поступит Майя в медицинский, выучится, заберу к себе в отделение. Старательная. Хороший врач получится».
Майя шла босиком, размахивая босоножками. Завидев Веру Афанасьевну, весело крикнула:
- Бабушка, как хочется спать! Так бы упала в траву и уснула!
«Счастливая, - подумала Вера Афанасьевна. – Всё у неё впереди». 

- Война, война… - повторяла Пелагея, а ноги несли домой.
С момента, когда из репродуктора в центре рынка сообщили страшное известие, она лишилась покоя. Скорее к ним, таким родным и единственным! Обнять Гордея, прижать к себе Мишеньку и не отпускать! Но мужчины решили иначе, в тот же день отправились в военкомат.
- Паня,  вот повестки, уходим завтра с Мишкой, - Гордей  старался не смотреть на сестру, переставшую натирать чайник. – Собери чего-нибудь с собой.
- Ой, горе-горюшко! Он же дитё совсем! – запричитала Пелагея.
- Мама, вообще-то, у меня рост 185, - заметил Мишка.
- Ты вот что, сестра, сбереги Мишкины туфли, пока немчуру бить будем. Вернётся - женим, на свадьбу наденет.
- Сберегу, родные мои, сберегу. Только возвращайтесь скорее. Вязаные носочки положу, чтоб ноги не мёрзли.
- Какие носки, мама! Лето на  дворе.  До осени с фашистами управимся!
-  Сдохнуть бы Гитлеру проклятому, и войны не было б, - шептали губы Пелагеи, а руки бережно укладывали носки в котомку. – Маманя меня учила: «Собираешь мужика на день – запасов давай на неделю, а собираешь на месяц – давай на год».
Майя пришла проститься.
- Помнишь, читали «Войну и мир»? Спорили, восхищались. Болконский, Раевский, Багратион…  Казалось, история, всё в прошлом. Настал наш час. Береги себя, Мишка, - она обняла и чмокнула друга в щёку.
- Ты что решила?
- Запишусь на курсы медсестёр, потом на фронт. Бабушку как хирурга при госпитале оставляют.
- Пора, - Гордей обнял сестру. – Не плачь, Паня. Жди. Будь здорова, Майя, -  он надел на плечо вещмешок.
- Постой, Гордей! – Майка бросилась ему на грудь. – Буду ждать тебя, любимый мой!
Гордей прильнул к её губам. Мишка схватил котомку и выбежал из дому.

Где-то гремели бои, шли в бой солдаты, лилась кровь - страшные будни войны, для которой непреложным остаётся закон: никого не щадить. Не щадила война и мирное население. Пелагея выживала, как могла. Сначала кормил огород, а когда вошли в город немцы, пришлось продавать вещи. Первым ушло столовое серебро, доставшееся в наследство от матери. Затем полушубок из овчины и пуховой платок. Однажды утром дверь распахнулась, и в дом вошёл немец. Он бесцеремонно стал шарить по шкафам и полкам в поисках добычи. Ничего стоящего не попадалось, увидев Мишкины туфли, сунул под мышку. Пелагея вырвала коробку и прижала к груди.
- Не дам! Хоть убей, не дам!
Немец глянул на неё, словно только сейчас заметил, поднял автомат и пригрозил:
- Пу-пу!
- Не дам! - упрямо повторила женщина.
Тот подошёл к ней, сорвал  с ушей серёжки и молча удалился. Голодала Пелагея, но туфли не продала.

Девушка-регулировщица махнула флажком, и полуторка притормозила.  Шофёр высунул голову из окна. Пожилая женщина, сидевшая рядом с ним,   продолжала дремать.
- Куда следуете? – спросила девушка.
- Раненых везу в госпиталь.
- Медсестричек подкинете? 
- Пусть в кузов полезают.  Тесновато, но плацкарт занят, - пошутил шофёр, указывая на сопевшую попутчицу.
Сверху протянули руку, мужской голос сказал:
-  Извините, подаю одну, - другая его рука покоилась на широкой повязке.
Следом за подругой ловко запрыгнула вторая девушка.
- Спасибо, - сказала она, но солдат продолжал сжимать её ладонь. Девушка гневно глянула на нахала, готовая дать отпор. Худое небритое лицо и глаза, которые нежно смотрели на неё.
- Маюшка, это же я! Не признала? – Гордей обнял девушку одной рукой. -  Родная моя! Свиделись! Какое счастье!
- Гордей! Жив!  – Майя уткнулась в его гимнастёрку. – Постоянно думаю о тебе. Бедный мой! Рана серьёзная?
- Что рука!  Побывали в такой передряге. Чудо, что живым остался. Видишь, сколько народу покалечено!
Раненые сидели, лежали вповалку. Потеснились, освобождая место.
- Эшелон наш до вечера стоит.  Отпросились с санинструктором Ершовой  навестить раненого ротного, - сообщила Майя. – А бабушка погибла. Госпиталь бомбили. Ну и прямо у операционного стола…
- Геройская женщина была. Вечная ей память. Погоди, вернёмся – Паня пирогов напечёт. Мишку дождёмся и поженимся. Пойдёшь за меня?
Неожиданно из тучки вынырнул «мессер», от него отделилось что-то чёрное. Смертельный кусок металла стремительно приближался к намеченным жертвам. Страшный взрыв потряс землю.
- Гони к лесу! – стукнул в кабину кулаком Гордей. Но следующий взрыв грохнул совсем близко, машину перевернуло, и его отбросило в сторону. Сознание провалилось в темноту.
Майя бросилась к Гордею. Пулемётная очередь из «мессера» прошила спину девушки, прикрывшей собой любимого.

После объявления демобилизации вернулся с фронта Гордей, и Пелагея воспрянула духом.
- Конец проклятой войне. Скоро и Мишеньку будем встречать, - а узнав о гибели Майи, загоревала: - Жалко девчонку. Славная была. Мише написал?
- Не смог, - Гордей отвернулся, пряча глаза. Это было его, только его горе.
Потянулись долгие дни ожидания. Весточки от сына не было, Пелагея страдала. Молчание племянника волновало Гордея не меньше. В конце лета пришло долгожданное письмо. Гордей прочитал его на улице и не пожалел об этом. Пелагее сказал:
- Меня пару дней не будет. Поеду на закупку материала.
Он продолжал сапожничать и время от времени ездил по делам мастерской.

Гордей с товарищем  внесли Михаила под руки и усадили на диванчик.  Соседки заглядывали в двери, шептались и качали головой.
- Здравствуй, мама! Вернулся, как обещал.
Пелагея глянула на забинтованные чуть ниже коленей обрубки ног и потеряла сознание. Когда очнулась, ноги сына прикрывал плед. Она бросилась к шкафу, вытащила модельные туфли и сказала, улыбаясь:
- А я их сберегла. Примерь, сынок, - и, видя, что её не послушали, перешла на строгий тон: - Надевай, кому говорю! Майя придёт, а ты не готов! Гости вот-вот соберутся! Всё-таки свадьба!
- Что с ней? – рванулся вперёд Мишка и завалился на бок.
Женщины накапали чего-то в стакан, уговаривали Пелагею выпить лекарство, потом увели в спальню.  Когда все разошлись, Мишка спросил:
- Водка найдётся?
- В пьянку ударишься? Зря! – Гордей выставил на стол бутылку самогона, припасённого сестрой для случая.
- Помянем Майку, Веру Афанасьевну, ребят, что полегли, - голос Мишки дрожал.
Выпили, не чокаясь.
- Ты не думай, не сопьюсь. В литературный хочу поступать. О войне напишу, о подвиге народа нашего. О Майке напишу, о нас с тобой.
- Дело говоришь. Зубастая война, здорово покусала. Надо, чтоб люди помнили, чтоб не повторилось.
- Ну и мы фашистам зубы обломали! – с жаром сказал Мишка. – Я в газете про лётчика читал, без ног остался, на протезах, а летал.
- Мы тебе такие смастерим, ещё бегать будешь! – воодушевился Гордей.

В базарные дни у ворот рынка стоит худенькая женщина, в руках туфли.
  Заглядывая в глаза молодым мужчинам, она просит:
- Сынок, примерь туфли. Совсем новые, модельные. Сберегла…