Самый сочинский, известный и востребованный скульптор Вячеслав Владимирович Звонов.
Впрочем, Николай, я решительно капитулирую перед вопросом: публиковать ли те забавные, хотя и несколько фривольные, факты, какие мне довелось почерпнуть в кругу наших ваятелей и живописцев, касающиеся Вероники и Славы Звонова в пору их молодости.
Например, был такой случай. Звонов уже после Суриковского училища, молодой открытый к общению, сильный, здоровый, трудолюбивый мастер был доброжелательно принят творцами фонда.
Как молодежь, так и более зрелые художники и скульпторы, включая фронтовиков, ему мирволили, ввели в ряды КПСС и сделали секретарем парторганизации комбината.
Надо сказать, жизнелюбивый Слава, далекий от жадных до жертв абстрактных максим и формул социальных теорий, весьма подходил этой роли.
Он был здесь, на грешной земле, а не там, на сакральных вершинах полит-Тибета.
Для художников Звонов был своим. Он работал над заказами, сам и артелью, с другими скульпторами, в студенчестве делал монументальные шабашки, имел семью, любил женщин и гонял на «Жигулях» второй модели, фургоне. Но Звонов не был политиком. В нем не было отстраненности от людей и мира, свойственной посвященным в таинства ордена политиков, в его высшие смыслы и цели.
Ленина, как и большинству советских скульпторов, ему лепить приходилось. И история об мастере, изваявшем вождя сразу с двумя кепками, одна - в вытянутой руке, другая на голове, - ему была хорошо известна.
И как-то раз, когда художник Костя N. по заказу какой-то парторганизации, написал портреты членов политбюро с галстуками в горошек, Звонов сермяжным языком, по-свойски, потребовал от портретиста закрасить светлые пятнышки, оставив галстуки однотонно-темными.
Костя – человек свободолюбивый и эксцентричный, уговорил с коллегами бутылку портвейна. Зачем-то он вышел из мастерской на улицу Первомайскую, заканчивающуюся высоко на горе, в тени гималайских кедров, у ворот во двор комбината, рядом с телевышкой. И тут, став в проходе между старым и новым зданиями предприятия, хмельной Костя увидел спускающиеся от ворот, вниз по Первомайской, «Жигули»-фургон вишневого цвета. Кто сидел за рулем автомобиля, покрыто мраком неизвестности. Но Костя был уверен, что это Звонов, ибо у того были точно такие же вишневые «Жигули»-фургон. Звонов, забраковавший его портреты из-за галстуков в горошек, не смотря на то что у самого Владимира Ильича Ленина был галстук в горошек.
По сути дела, Костя, повязав всему политбюро ленинские галстуки, попытался возвратить нынешнее партийное руководство к чистоте ленинских идей и норм партийного строительства! А Звонов, хоть и парень свой, этого не понял. Забраковал, заставил переделывать!
И именно потому, что Звонов парень свой, может и даст по жбану, и матом покроет, но поймет…, Костя повернулся к вишневым «Жигулям» на 180 градусов, наклонился и похлопал себя по заднице!
Машина плавно вырулила по первому «тещиному языку», проехала еще метров 50 к магазину, где спускавшаяся вниз Первомайская делала еще один очень крутой поворот, разогналась. И тут навстречу вишневому фургону, прямо на середину бугристой асфальтовой дороги выскочила высокая, стройная и молодая Вероника, с улыбкой, как танцующая нимфа, вскинула вверх руки. У них со Звоновым была такая игра: Вероника выбегала перед его машиной на дорогу, а скульптор резко тормозил, останавливаясь перед ней в нескольких сантиметрах. И в этот раз Вероника, уверенная, что за рулем вишневого фургона Слава Звонов бросилась на встречу машине.
С визгом и стоном «Жигули» затормозили и замерли, как всегда, в нескольких сантиметрах от высоких ног прекрасной женщины-скульптора, но из кабины высунулась перекошенная испугом и гневом физиономия незнакомого мужика.
Мужик обложил ее многоэтажным матом, припомнив ближайших и дальних родственников.
У Вероники сделался припадок. Она захохотала, и, не прекращая хохотать, пошла в верх по Первомайской, к Комбинату. Там, в новом здании, у буфета, на третьем этаже, где после устроили мастерскую Подолякину, она встретила Костю.
Выяснилось, прежде чем водителю вишневого фургона, пришлось тормозить перед сумасшедшей красавицей, он был вынужден лицезреть бунтарскую задницу портретиста…
Больше автолюбитель на вишневых «Жигулях»-фургоне на Первомайской не появлялся.
В другой раз, «партия сказала: надо…», надо нести культуру в массы, на село, на Кубань, в колхозы!
В полученной Звоновым директиве были указаны Мостовской район и название колхоза. Культуру в массы повезли Звонов Вероника и еще один живописец.
Поехали на фургоне Звонова. Перевалив у Хадыженской через Главный Кавказский Хребет, долго скитались по сельским дорогам, средь кубанских полей, под ослепительным ярким и жарким солнцем, и, наконец, достигли цели. Председатель колхоза был крайне удивлен появлением скульпторов, но в сборе масс решительно отказал, - шла уборочная, и народ был в поле. Впрочем, радушные колхозники, организовали гостям прекрасный ночлег и накормили вкуснейшим и очень густым борщом, что и не удивительно, ибо в казачьей кухне борщ – это скорее овощное рагу с мясом, чем жидкое первое блюдо. Не даром казаки говорят женам не «налей», а «насыпь» мне борща. И борщ был великолепен, и котлеты с картошкой, и дородные поварихи приветливы и веселы, но мухи… Тучи мух вились в столовой, Ныряли в борщ и лепились на котлеты.
- Ну его на… - сказал Звонов, и ваятели покинули колхоз.
Николай посмеялся и вдруг сделался серьезнее. Отложил чтение, сходил к речке на набережную, покурил, следя взором стремительный лет лазоревых зимородков над водой.
Вроде бы бред, дурачества на грани дозволенного. Ведь это выбросы энергий. И.. Неслучайно газовый разум, установивший с магистром контакт, - разум вихревых сущностей. Ведь и эмоции этих художников, ваятелей имеют вихревую природу. Так-так, Может быть, это имеет какое-то значение, в истории с играми и статуями.