Сказ сей о птице – горлице, одиноко живущей у моря северного средь камней и скал, и о друге ее – кречете –белом соколе.
Наша горлица жила -не тужила, с морем дружила, вдоль берега скакала, пищу добывала. Меж камней высоких, меж гальки мелкой, - всюду находила она себе пропитание. Крутила головкой, блестела глазами. И сказку эту рассказала нам с вами.
Как-то раз, устав от ветров северных, темноты денной и туманов сырых, размечталась наша птичка о берегах южных, где крупный песок с ракушкою мешается, где теплый воздух перышки щекочет да солнышко яркое радует. Задумано-сделано. И вот уже бродит наша горлица по песку влажному, оставляя следы глубокие, удивляется птицам-аборигенам многоголосым, разевает клюв на моллюсков диковинных. Так и повелось. Днем она по песочку рыхлому прыгает, ракушки целые ищет. А вечером затаится на берегу и ждет первую звезду на темном бархатном небе.
В один из таких дней пролетал над берегом морским кречет-белый сокол. В глаз ему мошка попала, пришлось спикировать на берег. Поморгал, поморгал кречет и увидел горлицу скучающую. Кречет так давно ни с кем не говорил по душам, что захотелось ему с горлицей словом обмолвиться, рассказать ей про жизнь свою удалую и про ее житье-бытье послушать. Подлетел он к горлице и начал издалека, что, мол, скучно и пустынно в это время у моря, что пусть не смотрит она, что он с виду неказист и немолод (привирал, конечно). Видит горлица дружелюбие кречета да беседует с ним без опаски. Кречет разговором непринужденным наслаждается, грудь широкую напоказ выставляет. И для себя неожиданно, зовет голубку разгуляться - в синем небе полетать.
А у нашей горлицы секрет был: не умела она летать. Да и крыльев своих не расправляла она ой как давно. Все шагала по камушкам разным, да с камня на камень перепрыгивала. Перехватило дух у горлицы от предложения белого сокола, но виду не подала, лишь расспрашивала кречета – далеко ли лететь, высоко ли, хорошо ли землю оттуда видать… Удивился кречет расспросам голубки, да раззадорился и стал шибче на полете настаивать. Глаза его острые огнем загорелись, тело подобрал, крыльями от нетерпения по бокам похлопывает.
Но не так проста была голубица наша. Хочет в небушке полетать хоть разок единственный, но секрет свой в голове держит, сковывает он ее крылышки. И поставила она кречету условие четкое – прежде чем взлетит она с ним в небо ясное, прогуляются они по бережку медленно. А кречет от радости уж попискивает, хоть и не пристало ему, соколу, звуки издавать тонкие перед дамою. Согласился он на ее условие. И пошли они, крыло об крыло, по песочку важно вышагивая. И вели они беседу чинную, благородную, на Вы к друг другу обращающись. Но вскоре перешли на смех безудержный. Было весело им и беспечненько. А когда замолкали они, то взглядами, все равно друг другу улыбались так, что глазами жмурились. И объявил тогда кречет решительно, что настаивать на полете не смеет он, что возможно парение взаимное лишь с ее на то согласия и только при ее огромном желании. Посмотрела горлица на белого сокола словно девица на северное сияние и упала в объятья его, скользя оперением. Так гуляли они дней несколько, много приключений разных с ними случалось, но всегда все хорошо заканчивалось. Кречет, к пешим прогулкам не привыкший, лапы сбил, но утаивал, лишь слегка прихрамывал и чаще предлагал передышечки – то на море взглянуть, то на облака. И рассказывал горлице, рассказывал, как в полете легко играючи: какое небо бывает синее, как дождь на перья накрапывает, как ветер свистит, как солнце обласкивает. И слушала горлица сокола, глазами посмеиваясь.
Пришло время возвращаться горлице к морю северному холодному. Напиталась она климатом южным, наполнилась красками яркими да взглядом лучистым кречета и, конечно, объятьями жаркими. Заливалась горлица слезами горькими под печальные вздохи кречета, когда думали они о приближающемся расставании. Но вот час настал, провожал ее белый сокол в путь –дорожку, и снова приключилась с ними оказия, от которой хохотали оба заливисто. Так, хохочущие, и расстались они.
А потом наступило время трудное, как для кречета, так и для горлицы. Кречет бродил по берегу в одиночестве, горлицу свою вспоминаючи: тут он ей про небо рассказывал, а тут-про солнышко, тут тайком прильнул к ее крылышку, а тут червячка ей вытащил, тут отбил от галок нападающих, а тут она его приголубила. Неделю сокол наш мучился, а затем покинул он берег тамошний. Ну а горлица сизокрылая у себя на севере тосковала по кречету славному, предавалась фантазиям девичьим, и от счастья светилась безудержно.
И однажды, нежданно-негаданно, получила она от кречета весточку. И захлопала тогда крыльями, ощутив в них прилив энергии. И ответную страстную песенку тому кречету вскоре отправила. Так внезапно их связь наладилась. В своих частых посланиях кречет тот счастия ей желал, благоденствия, говорил ей, найдешь ты избранника, ты же горлица, ты – достойная, полетаешь еще, будет времечко, молода ты годами, да к тому же -красавишна. Больно ранили те слова горлицу, потому как в мечтах своих с кречетом была счастлива перелетами, и лишь с ним она силу крыльев ощутила и тонко прочувствовала.
А в ту пору близ нашей горлицы гриф, стареющий, присоседился. Приманил его отблеск счастия, за которым давно он охотился. И позвал он нашу горлицу на пирушку в едальню пафосную. Долго думала, согласилась горлица. Так хотела она забыть сокола, о чем последнему дала весточку, уговор у них был – не обманывать и всю правду друг другу рассказывать. Кречет взвился в небо неистово, но не мог изменить ситуацию, ведь известно всем: по законам физики, мигом за 2000 км не явишься. Лишь послание ярое горлице он отправил сквозь расстояния. Отвечала ему наша горлица, что наказ его выполняется и по что волнуется сокол, коли сам того и желал он ей ?! Кречет клювом скрежещет от ярости, всех в округе взглядом пронзает он, говорит, не готов, что скоро так наша горлица закурлыкает с неизвестною ранее птицею. Но смиряется с тем, что горлица неподвластная. С грифом честно она отобедала и заметила в ходе трапезы: не стучит ее сердце радостно, смотрит на грифа хищного, а видит пред собою милый взгляд кречета, и не весело ей ни капельки. Отказалась от грифа горлица, в одиночестве будет лучше ей, так решила она пригорюнившись.
А тем временем, кречет неистовый навел справки о птице-горлице. И узнал о ней много нового, для него ого-го интересного, но местами совсем непонятного. И шлет он горлице послание гневное, что она его дескать унизила, на посмешище дескать выставила, что пешком ходить его заставила. Опечалилась наша горлица, поступать так она не желала ведь. И раскрыла секрет свой кречету, а за ним - и другие секретики… Ахнул кречет, ахнула горлица. И взлетели они в небо синее – только он у себя на родине, а она – у себя на севере. И расправила крылья горлица, и летала, летала по небушку, веря в силы свои и в кречета.
А потом наступили дни быстротечные. Ежедневно летали с кречетом, и гуляли они крыло к крылышку, щебетали как птахи малые, но все так же – на расстоянии. И не было ни минуточки, чтоб не думали они друг о друженьке: белый сокол грустил о подруженьке, а подруженька тосковала по кречету.
Как вода бежит в тихой реченьке, так незримо бежало и времечко. И измучилась наша горлица жить, летая одной, без кречета, лишь в уме его представляючи, да послания его получаючи. Да и кречет наш не глупой был птицею, понимал, что полеты закончатся. Но не верил, уж так ему нравилось быть с той горлицей на расстоянии. Он и сам был не рад, что так вышло все. Тоже мучился, как и горлица. Стало снится ему, что летает та без него, да с другою птицею. Да и горлица те же сны видела, но не про себя, а про кречета. И обман стал меж ними мерещиться, но справлялись они с недоверием, дружно, как полагается. И бывало, что думала горлица: «Ах, зачем эти крылья надобны! Не узнала б я как их использовать, и бродила б по камушкам весело, добывая себе пропитание. О кречете б и не помыслила! Сама себя погубила я!» И грозилась она кречету, и плакала, просила не слать ей послания. Ей хотелось лететь крыло в крылышко, чтоб по небушку да вдвоем они, да в реальности, а на севере иль на юге то, ей неважно стало сие давно.
Ну а бравый кречет говаривал: «Хоть родная ты мне, все ж далекая, не летать наяву нам вместе уж, я хочу, чтоб ты была счастлива. И поэтому не могу ни дня не писать тебе, и вообще ни дня не могу без тебя. Мы нашли с тобой способ справиться с нашей горькою ситуацией. Хоть какая связь, но присутствует…»
Птица-горлица и разгневалась, и поплакала, и простила она ясна кречета, что помог ей в силу крыльев своих поверить и принять свои все достоинства. И пришлось разлучаться ей с кречетом, то противился он, то согласен был. Благодарили друг дружку любезно, прощались долго и помпезно, вспоминали весь свой путь, «может быть, когда-нибудь…», ласковыми словами назывались и каждый раз … - в последний полет отправлялись. Не в силах были разорвать они свою связь нереальную, называют люди ее виртуальною.
Так бы и маялись они неизвестно сколько еще, если б не нашлась на кречета управа. Сила сильная, что удерживала сокола вдали от горлицы, ультиматум ему поставила – заканчивай послания пылкие в сторону чужеродную и возвращай все в русло прежнее, на круги своя. Как ни горько было кречету, вольному соколу белому, подчинился он силе требующей, расправой неминуемой угрожающей. Пару раз еще отправил послание горлице, но без радости и любезностей, так и так мол, моя горлица, по делам летал в степь широкую, видел совушку, поохотился, как ты, свет очей моих? Ну и после уж даже свет потух. Сообщал он ей о погодушке, о морозах лихих да о дождике, уж и слов «моя» не звучало там, ну о большем то вообще речи не было. И ответа от горлицы не было. Вру, один раз она все ж ответила, так и так, мол, любезный друг, все в порядке, куда же я денусь то… И затих сокол наш, в русло дел вошел, да и больше из них и не выходил. Если чувствовал вдохновение иль поток воспоминаний уносил его, слал послание он той горлице. Но ответа ему уж не было. И не мог он яриться и ждать ответ, да и смысла в ответе не было. Как и не было смысла в знакомстве их, и в прогулочках, и в веселии. С двух сторон оказался он запертым. Как и горлица, в своем одиночестве.
Но она то теперь уже с крыльями! И летать уже знает как. Пусть походит пока по камешкам, отдохнет от того, что было с ней. И взлетит. Не сейчас, пусть позже чуть, но исполнит все, что задумала.
P/S: Кречет в сердце ее поселится: многому научил ее. И глазами ему мысленно улыбнется она не раз еще, да и он ту улыбку почувствует, потому как сам улыбается, для той горлицы, для красавишны. Не летать ему больше с ней уже, но не верит он, все надеется.