На плацу лихо вышагивал взвод лейтенанта Стародубца, совсем недавно прибывшего к нам в часть из училища. Я вздохнул: с таким же рвением и я когда-то муштровал вверенный мне личный состав. Неужели пролетели целых пятнадцать лет?! Уже совсем скоро в моей жизни не будет ни этого плаца, ни полигона, ни стрельбищ, ни офицерского клуба, где я коротал вечера со своими друзьями-однополчанами… Нелегко, ох, нелегко далось мне это решение…
На КПП я в последний раз окинул долгим взглядом родную часть, козырнул дежурному сержанту, и… здравствуй, моя новая жизнь! Я трясся в рейсовом автобусе, а в голове все еще звучали слова нашего «замка» подполковника Баранникова:
- Ты хорошо подумал, майор? – Внешне спокойный, он смотрел на меня поверх очков, но его волнение выдавали огромные кисти рук, отбивающие нервную дробь по столу.
- Так точно, товарищ подполковник! – четко отрапортовал я.
Он недовольно поморщился, встал из-за стола и нервно заходил по кабинету, заложив руки за спину.
- Ну чего тебе не хватает? Отличный офицер, прекрасный послужной список, никаких нареканий, полгода назад майора получил! – он остановился напротив меня. – Может, передумаешь, Александр Николаич? Давай я тебя лучше в отпуск отправлю на месячишко? Как раз на майские праздники! Поправишь свои дела и назад, а?
Я отрицательно мотнул головой.
Он сел на место, вздохнул и подписал мой рапорт об увольнении в запас.
- Неужели все так серьезно, что тебе и военная карьера побоку?
- Серьезно, Анатолий Васильевич! Вы же знаете, жена от меня ушла, детей забрала… А тут еще мама на днях померла!.. Схоронить надо по-человечески! Дом в поселке остался, хозяйство большое. Я ведь один у нее был… И со всем этим надо что-то делать, да и жену как-то возвращать… Поверьте, товарищ подполковник, я знаю, что поступаю правильно! А армия… останется со мной навсегда!..
После скромных поминок, на которых присутствовала половина поселка, ко мне подошла наша соседка и давняя подруга моей мамы тетя Валя.
- Ты, Санечка, не обижайся, но народ удивляется, почему ты без семьи приехал на похороны?
- Ушла от меня Нина, теть Валя! Не вынесла тягот военной службы! – я зло усмехнулся. – Я ведь, можно сказать, из-за нее из армии уволился!
- Вона как? – она в задумчивости пожевала губами. - А дальше что делать думаешь? Оставаться здесь или дом с хозяйством продавать? А то я бы купила! Ведь сколько лет бок о бок прожили-то! Ты ведь когда после десятилетки уехал в училище свое поступать, Вера Никитична, бабушка твоя, слегла и почти не вставала. А Настюше работать надо было – без нее почта точно закрылась бы! Вот я за Никитичной, почитай, пять годков и ходила! И хозяйство почти все на мне держалось, и вообще! Жалко мне маму твою – совсем ведь еще молодая была! А ведь я говорила ей: «Плюнь ты, Настя, на Кольку своего непутевого: раз ушел этот кобель, значит, мизинца твоего не стоит!» А она все десять лет по нему сохла! Вот и сгорела быстро! Да и ты, Санечка, редко навещал ее – чего уж тут греха таить! Я понимаю, конечно, ты – человек военный, подневольный, но хоть раз в год мог бы привезти внуков погостить у бабушки?
- Теть Валь, не травите душу! Нина не любила сюда приезжать. Если у нас и выдавалась возможность, отдыхали с детьми на море. Думал, успеем еще и к бабушке съездить, и ее с собой на море взять… Вот и съездили!.. А дом этот, действительно, продавать придется и перебираться в город. Там и работу легче найти и квартиру купить можно! Тогда, может, и Нина с мальчишками вернется…
Она посмотрела на меня с сомнением и вздохнула:
- Знаешь, Саня, ты не обижайся, если я что не так скажу – я ведь тебя с пеленок знаю, но не любит тебя твоя Нинка! Баба от любимого мужика по собственной воле ни за что не уйдет – даже из самой распоследней дыры! Поверь уж мне!..
Вопрос насчет продажи недвижимости решился быстро. Суммы, которую предложила мне соседка за дом и хозяйство, в принципе хватало и на покупку квартиры в городе, где я собирался обосноваться, и на первое время, пока не устроюсь на работу. Единственным условием, выдвинутым тетей Валей, было освобождение дома от «всего, что скопилось здесь со времен царя Гороха!»
- Ты пойми, Сашок, негоже жить в доме, где все пропитано духом усопших, как бы хорошо я к ним не относилась! – извиняющимся тоном говорила она мне, поясняя свою просьбу. – А заодно и вещи, какие тебе дороги, заберешь! А я тебе в помощь своего Степана пришлю!
Три дня я провел в доме, где прошло мое детство. Часами сидел за альбомами с фотографиями, с грустью перебирал милые сердцу безделушки, просматривал документы. Только сейчас я до конца осознал, что больше никогда не увижу ни этих стен, ни предметов интерьера нашего скромного жилища, ни всех этих вещей. И уже второй раз за короткое время мысль о невосполнимой утрате болью отозвалась в моем сердце…
Полдня вывозили мы с мужем тети Вали на свалку все, что когда-то составляло жизнь моих родных. Наконец, дело дошло до большого темно-коричневого старого шкафа, занимавшего чуть ли не половину маминой спальни. Этот потертый шкаф простоял в нашем доме лет пятьдесят, но до сих пор был еще крепок. Больших трудов стоило нам разобрать его, чтобы вывезти из дома по частям.
- Смотри, Саня, что я нашел! За полку завалилось! – воскликнул Степан, держа в руке какой-то пожелтевший от времени маленький квадратный клочок бумаги. – Это же похоронка! – он поднял на меня глаза: - На деда твоего!
Дрожащими руками я взял драгоценный документ, о существовании которого знал от бабушки. Будучи старшеклассником, я пытался как-то его найти, чтобы принести в школу, когда там оформляли музей боевой славы. Но, к сожалению, перерыв все верх дном, мы с бабушкой тогда его так и не нашли. Помню, насколько я огорчился, ведь принести в школу свидетельство боевого подвига деда, дорогого стоило! И вот теперь он отыскался…
Так вот ты какая – легендарная похоронка! В документе, именуемом «Извещение», значилось: «Ваш муж, ст. лейтенант командир взвода… - далее следовали фамилия, имя и отчество моего деда. – Уроженец… - был указан наш адрес. - В бою за социалистическую Родину, верный воинской присяги, проявив геройство и мужество, был убит 12. 04. 1943 в р-не станции Новая… - далее указывались ее координаты, – и похоронен в братской могиле деревни Хохловка…»
Я с грустью смотрел на полустертый штамп с номером стрелкового полка, где служил мой дед; на слабый оттиск полковой печати; на подписи начальника штаба и комиссара полка, которым довелось поставить точку в героической летописи жизни одного из своих бойцов. В своих руках я держал последнюю и единственную нить, связывающую меня с моим предком, которого я никогда не видел, но которым безмерно гордился!..
А уже через неделю я ехал в ту самую деревню Хохловку вблизи станции Новая, чтобы положить цветы на могилу деда и рассказать ему о своем житье-бытье.
Далеко не сразу мне удалось разыскать место, где когда-то находилась та деревня – теперь там разросся поселок городского типа. И только расспросив местных старушек, я отыскал скромный обелиск на окраине поселка рядом с лесом. Судя по всему, дорогу сюда не забывали: у подножья лежали букеты полевых цветов. Правда, цепь, которой был обнесен памятник, сильно поржавела и требовала реставрации.
Я подошел ближе, достал носовой платок и протер поверхность постамента, на котором были выбиты имена похороненных здесь бойцов. Знакомой болью кольнуло в сердце, когда среди восьмидесяти четырех других, я увидел фамилию деда.
- Ну, здравствуй, дед! Это я - Саша, твой внук! Вот мы и встретились! Видишь, как все получилось? Из армии я уволился, жену не удержал! А ведь мы любили друг друга! Знаешь, ради меня она на многое пошла: бросила профессию, отчий дом, родителей. Когда появились близнецы, думал, что семья наша только укрепится. Но чем старше они становились, тем сильнее хандрила Нина, устраивала мне сцены: дескать, надоело ей по гарнизонам мыкаться и мальчишек из школы в школу переводить! Но она же знала, дед, что выходит замуж за военного! И вот она ушла, а я не знаю, что мне делать! Я продолжаю любить ее и пацанов – твоих правнуков! Как ты считаешь, теперь она вернется, или, все же, тетя Валя права? Молчишь? Вот и я не знаю!.. Ну, что ж, прощай, дед! Пусть тебе и твоим боевым товарищам эта земля будет пухом! – Я низко поклонился останкам бойцов, сложивших голову у деревни, которой давным-давно уже нет на карте…
- У вас тоже здесь родной человек похоронен? – неожиданно раздался за спиной негромкий женский голос.
Женщина неопределенного возраста, закутанная до глаз в светлый платок, подошла к обелиску с большим пластиковым пакетом в руке и стала выкладывать из него бутылку с водой, тряпки, щетку и небольшой веник.
Я кивнул:
- Мой дед!
- А я вас раньше здесь не встречала! – она с интересом рассматривала меня. – Вы ведь не местный?
- Да, я издалека! Совсем недавно узнал, где он похоронен… Вот приехал поклониться его праху…
- А я приезжаю сюда два раза в год – перед майскими и осенью, в свой день рождения! Ведь если бы не мой дедушка, и меня на свете не было! – она вздохнула. – Меня зовут Мария, будем знакомы!
- Александр! – я пожал руку женщине. – А давайте я вам помогу!
Вместе с Марией мы быстро навели порядок и по дороге к станции разговорились. Я рассказал немного о себе.
- А я сразу догадалась, что вы военный! – сказала она. – Мой муж тоже был офицером. Они с сыном разбились на машине – в них врезался грузовик с пьяным водителем. Тогда я думала, что жизнь закончилась вместе с их уходом. Три долгих года я ходила на кладбище, как на работу, на себя махнула рукой, буквально превратилась в тень. Но потом, наконец, поняла, что они не одобрили бы, если я так бездарно угроблю свою жизнь. Тогда я взяла себя в руки, устроилась работать в детский дом, чтобы помочь другим детям адаптироваться к нашей непростой жизни. Жаль мне их всех до слез, но как вспомню о сыночке своем, снова жить не хочется. Но я привыкаю потихоньку, хотя, порой, и накатывает тоска смертная... В такие моменты хочется просто уйти подальше от людей, в монастырь, чтобы в молитвах заглушить боль в душе... - Она помолчала немного и спросила:
- А вы чем собираетесь заниматься?
Я развел руками:
- Не знаю! Сначала квартиру куплю, а там посмотрим! Может, в охрану куда-нибудь устроюсь. Жену попробую вернуть…
Она взглянула на меня:
- Любите ее? – и, не дожидаясь ответа, продолжила: - Если любите, боритесь за нее!
Я вспомнил слова тети Вали, и сомнение в первый раз за все время шевельнулось в моей душе.
- Скажите, Мария, а вы бы могли так поступить на ее месте?
- А я и была на ее месте! – просто ответила она. – Я ведь вместе с мужем где только не «служила»! Я – учитель по профессии, а дети есть везде…
Мы подошли к станции, Мария сняла платок, и майский ветер растрепал ее длинные темно-русые волосы, убранные сзади в конский хвост. Прикрыв глаза, она подставила ветру лицо. Освещенное весенним солнцем, оно показалось мне на редкость гармоничным. Даже ранние морщинки на переносице и в уголках глаз не портили его. Передо мной стояла еще совсем молодая и привлекательная женщина, и я невольно залюбовался ее неброской естественной красотой.
- Ну, что ж, будем прощаться, Александр! Нам с вами в разные стороны. – Она протянула мне руку:
- Дай бог, свидимся. Желаю вам счастья!
…Не раз и не два делал я тщетные попытки вернуть жену, но Нина и слушать ничего не хотела. Все мои доводы о том, что «сыновьям нужен отец, а в семье – мужчина», разбивались о ее каменную непреклонность. Несколько раз я подкарауливал сыновей возле школы и пытался побеседовать. Не знаю, что такого им про меня наговорила жена, но разговора не получалось. Они только смотрели исподлобья и молчали всю дорогу как партизаны.
Все окончательно прояснилось, когда, уже отчаявшись, я как-то усадил пацанов на лавочку и устроил допрос «с пристрастием». Оказалось, что мама «уже давно встречается с дядей Володей, и скоро мы все уедем жить к морю, где у него есть свой дом»...
После развода я впал в жуткую депрессию, начал выпивать, чуть, было, не вылетел с новой работы. Я не мог простить бывшую жену, перечеркнувшую в одночасье все, что было между нами. Не мог простить ее за то, что она практически лишила меня сыновей. Также казнил и себя за скоропалительное увольнение со службы, за свою исковерканную жизнь. Многое бы отдал я, чтобы вернуть все назад... Но сделанного не воротишь...
Кое-как оправившись, я пытался встречаться и с другими женщинами, но, как правило, это были кратковременные, ни к чему не обязывающие знакомства. И чем больше неудач в поисках утраченной половины меня постигало, тем чаще всплывал в моем воображении образ худенькой женщины в светлом платочке у обелиска...
Наступали майские праздники, и у меня снова возникло желание съездить на станцию Новая, чтобы положить цветы на могилу деда и поделиться с ним накопившимся за год. А еще мне очень захотелось увидеть Марию...
Памятник павшим воинам оказался почему-то неухоженным, повсюду валялась прошлогодняя листва и лесной мусор. И это меня очень удивило, ведь по моим расчетам Мария должна была уже здесь побывать.
- Здравствуй, дед! Это опять я! Вот, приехал поздравить тебя с днем Победы! Ну, как ты тут? Знаю, о чем спросить меня хочешь! Нет, дед, пока ничего хорошего в моей жизни не произошло. По армии по-прежнему скучаю, жену потерял окончательно, сыновья общаться со мной не хотят...
А помнишь, дед, Марию, ту женщину, что приходила сюда? Есть в ней что-то настоящее, правда? Очень она мне в душу запала! Не знаешь, почему ее не было здесь? Уж не случилось ли чего? Но ты не волнуйся, я найду ее, обещаю тебе!..
Отыскать единственный детский дом в городке, название которого упомянула Мария при первой нашей встрече, большого труда не составило. Но когда я уже стоял перед ржавой калиткой, меня вдруг охватила несвойственная мне робость. Что я ей скажу? Зачем пришел?
Наконец, на мой звонок откликнулся недовольный сиплый мужской голос:
- Чего надо?
- Мне бы Марию!
Дверь заскрипела, и показалась заспанная физиономия с мутным блуждающим взглядом.
- А ты кто ей будешь? - мужик икнул, обдав меня жуткой смесью чеснока с перегаром.
Не успел я открыть рот, как за воротами зазвенел возбужденный детский голосок:
- Митрич, двери в столовку опять заклинило!
- Ах ты, холера ясная!- выругался мужик, затем вдруг заговорщицки мне подмигнул: - Слышь, мил человек, сгоняй за пол-литрой, а я тебе, про Машку все расскажу!
Калитка захлопнулась, а я только руками развел и поплелся в ближайший магазин. Зато уже через час узнал от Митрича, исполнявшего обязанности завхоза, садовника и сторожа, что «бедняга уже почитай вторую неделю находится в местном лазарете с воспалением легких». Я сразу же поехал по указанному адресу, купив по дороге фрукты и букетик полевых ромашек.
Мария искренне удивилась, увидев меня снова. Сидя в коридоре, мы проговорили целых два часа обо всем на свете. А когда неспешным шагом я провожал Машу до палаты, неожиданно для себя вдруг спросил:
- А вакансии в вашем детдоме имеются? Вы меня извините, но там - сплошной разгром и запустение! От Митрича вашего толку мало. А я – офицер, значит, умею делать все! Да и здоровьем вроде бог не обидел. И вашему хозяйству наверняка не помешают дополнительные руки и голова!
Она посмотрела на меня внимательно:
- Вы правы, Саша! Пьянчужку этого давно нужно было уволить, да только не идет к нам никто! Кому нужны брошенные и, порой, озлобленные дети, да никакая зарплата?! Но если вы и впрямь надумали, милости просим! - и она широко мне улыбнулась. В первый раз за все время нашего знакомства!
И я почувствовал вдруг небывалое облегчение, словно сбросил с себя тяжкий груз...
…Прошло время, и теперь мы с Машей вместе. И когда в очередной раз я приехал к братской могиле, мне было чем порадовать деда.
- Здравствуй, дед. Мы с женой хотим познакомить тебя с твоим правнуком! Он назван в честь тебя! Ты только взгляни на него - какой он славный! И хотя ему только три месяца, он уже все понимает!
Докладываю: у нас все отлично! Моей Маше предложили возглавить наш детский дом, и она согласилась! На мне теперь все хозяйство держится. Кроме того, я стал преподавать ОБЖ и военное дело!
Посмотри, дед, на детей, что стоят рядом с нами. Это наши питомцы! Хорошие ребята, хоть и не без проблем! А у кого их нет, дед? Знаешь, мы все вместе решили обновить ваш памятник и благоустроить территорию вокруг него! Я очень хочу, чтобы и они гордились всеми, кто здесь погиб смертью героев. И хотя деревни Хохловка уже не существует, зато есть наша родная земля, на которой мы живем, благодаря вам…