Бой местного значения.
Их подняли по тревоге ранним августовским утром, потом - короткий форсированный марш до железнодорожной станции, погрузка на платформы, - и сводный танковый батальон поехал тихим ходом в неизвестном направлении…
Михаил, молча наблюдал, как его подчиненные весело отдаются вынужденному безделью: кто играет в карты, кто на гитаре, кто просто под заливистый хохот своих товарищей уничтожает дневную норму продуктов, выданных сухим пайком. По всему чувствовалось, что рутинная однообразная гарнизонная жизнь всем порядком поднадоела и теперь выдалась возможность окунуться во что-то новое и неизвестное для себя. За окнами их вагона проплывали города и совсем небольшие поселки, где женщины и молодые девушки приветливо махали руками, с пожеланиями возвратиться живыми.
Михаил узнал, что их сводный батальон направляется в зону боевых действий на границе Чечни и Дагестана. К великому сожалению, многие из молодых солдат тогда и представить себе не могли, что некоторые из них будут убиты, а другие - ранены, и что для подавляющего большинства из них эта поездка на войну станет настоящим водоразделом всей их жизни, как межой, поделящей ее на до и после...
После суток езды на поезде, наконец, прибыли на станцию Кизляр, где, быстро разгрузившись, две роты сводного батальона продолжили движение форсированным маршем к месту назначения.
Михаил стал комбатом совсем недавно, а до этого командовал танковой ротой. Но обстоятельства сложились так, что пришлось стать комбатом. Солдат своего батальона он знал пока плохо, у многих из них не знал даже имен, потому как батальон формировался наспех, кое-как и кем попало. Многие из солдат едва прослужили по полгода и не имели соответствующей ни моральной, ни боевой подготовки. И потому, как они себя поведут, столкнувшись в неминуемом скором бою с реальным противником, было неизвестно. Все эти невеселые мысли не давали Михаилу покоя всё то небольшое время с тех пор, как он стал командиром сводного батальона.
Дома у него осталась жена и две дочки-близняшки, души не чаявшие в своем папе – военном, что, в свою очередь, было заслугой их мамы, очень любившей его, той большой любовью, на которую только способна грешная земная женщина. У него и дома-то, в общепринятом понимании этого слова, не было: семья третий год ютилась в полуразрушенной кибитке с протекающей крышей, доставшейся от прошлых хозяев - семьи такого же бедолаги-военного, сокращенного за ненадобностью, и теперь вместе с семьей терпящего нужду где-то в глубинах России, обитая у родственников. Хорошо еще, что денежное довольствие выдали перед самым отъездом, а то жене и дочерям пришлось бы совсем уж худо. Но русский человек устроен так, что ко всему привыкает, и к нужде тоже.
Это была уже не первая командировка Михаила в зону боевых действий, почему-то с подачи какого-то горе-писаки называемой «горячей точкой». «Горячих точек» не бывает, а бывает зона приложения интересов различных сторон, зачастую вступающих в непримиримые противоречия друг с другом, причем такие зоны очень похожи на метастазы раковой опухоли, плодившей их с неимоверной скоростью. Что-что, а это Михаил из своего горького опыта знал наверняка.
Журналистов он не любил еще с той, печально известной, неудачной первой Чеченской войны, где он, будучи еще совсем молодым лейтенантом, командовал сначала взводом, потом ротой. Та война запомнилась ему надолго: прежде всего, той беспросветно - тупой безнадегой, когда никому на всем белом свете не было до них никакого дела, когда фактически всё российское общественное мнение было против той войны, поэтому выиграть ее в военном отношении в тех условиях было невозможно.
Прошло четыре года. Геополитическая ситуация коренным образом изменилась: теперь уже Чеченская сторона стала выступать в роли агрессора, со всеми вытекающими из этого последствиями (беженцами и т.д.) «Неужели время ничему не учит?» - часто задавал себе вопрос Михаил. «Очевидно, что нет, если ситуация раз за разом повторяется в одном и том же ключе. В этой же, последней войне, симпатии местных жителей были явно на стороне федеральных войск. Хоть в спину стрелять не будут,» - с удовлетворением отметил про себя сей факт Михаил.
Невзирая на плохие горные дороги, до места развертывания доехали быстро и без приключений. Несмотря на усталость, настроение у солдат было приподнятым, что очень порадовало Михаила, ибо он не видел того безнадежного фатализма, повсеместно царившего в войсках во время предыдущей военной компании. Он видел, как люди просто делают свою работу, видел много ополченцев из местных, ненавидевших пришельцев, разграбивших их дома и сделавших их беженцами на своей земле.
Всю ночь шла подготовка к утренней атаке, ведь большинство солдат его батальона реально пойдут в бой в первый и последний раз, так как будут либо убиты, либо ранены…
Задача была поставлена простая: всеми силами прикрывать продвижение десантных мобильных групп на окраину села с последующим его захватом. Противник здесь сопротивлялся яростно и, как всегда, очень умело, когда почти каждый его выстрел находил намеченную цель. В ту ночь никто не спал, включая самого Михаила: ведь реальный бой сродни игре в рулетку, где ставка - сама жизнь.
И вот настало утро. В небе сначала появились штурмовики, сбрасывавшие боеприпасы объемно-детонирующего взрыва, потом на малой высоте прошли вертушки, в упор расстреливавшие оставшиеся цели, и вот они! - две зеленые ракеты – сигнал к атаке! Лишь артиллерийские орудия, стоящие на прямой наводке, изредка стреляли по ранее выявленным целям. Противник при этом, казалось, не подавал признаков жизни. Но вот началось движение, и тут же, со всех сторон, заработали снайперы: упал один солдат, другой, третий. Прикрываясь броней, десантники перебежками приближались к намеченной цели, но тут, откуда-то из глубины подвального помещения, раздался залп безоткатного орудия, и почти сразу загорелась головная машина, потом еще одна. По обозначившей себя цели ударило несколько артиллерийских орудий, стоявших на прямой наводке. Потом появились неприятельские гранатометчики, а с закрытых огневых позиций ударили вражеские минометы, уже хорошо пристреляннные по заранее обозначенным ориентирам, поравнявшись с которыми атакующие оказались в огненном мешке. Михаил по радио пытался запросить помощи у своих, но не тут-то было: весь эфир был забит русскими матерными словами и воплями со словами «Аллах Акбар!». Это чеченские «духи» настроились на их волну. находясь в одном из танков и наблюдая через призменный монитор за полем боя, Михаил не видел стрелявших, но они были, и вели плотный прицельный огонь. Атака явно захлебывалась, и тут Михаил увидел, как из-за угла одного из домов выскочила грузовая машина, с находившейся кузове спаренной артиллерийской установкой, до нее было чуть меньше километра, и открывшей прицельный кинжальный огонь по атакующим. Почти одновременно с этим, по ней ударило танковое орудие шедшей на левом фланге машины. Снаряд попал прямо в кабину грузовика, и ее в мгновение ока разнесло на куски. Обслуга же находившаяся в кузове частью погибла, а частью, оказавшись на земле выброшенная взрывом, попыталась отползти в безопасное место, но было уже поздно: все пространство покрылось разрывами от выстрелов крупнокалиберных пулеметов, ведущихся из БМП и БТРов сопровождения. В горячке боя к машине Михаила, на расстояние прямого выстрела выдвинулся и остался незамеченным, один из боевиков с «Мухой»: раздался короткий резкий залп - и выпущенный кумулятивный заряд поразил его машину между третьим и четвертым опорным катком, как раз в том месте, где установить динамическую защиту брони в принципе невозможно. Машину заволокло дымом, в боевом отсеке поднялась большая температура, и Михаил потерял сознание…
Его вытащили из машины, когда она уже вовсю горела, но довезти до полевого госпиталя не смогли: он умер, не приходя в сознание, от потери крови и сильнейших ожогов, покрывающих половину его израненного тела…
Через полгода о нем в части, где он он служил, уже забыли, а сводный батальон расформировали. Вдова с девочками переехала жить к своим родителям. А еще через год она второй раз вышла замуж, и у девочек появился новый отец. Жизнь продолжается, и живые думают о живом.
Благодарность погибшим заключается не в одном лишь поклонении их могилам, а прежде всего - в самой жизни: потому что всегда на поле брани одни умирают во имя того, чтобы жили другие. Ибо жизнь последних - и есть самая большая награда и благодарность тем, кого среди нас нет, и больше никогда не будет…
22 сентября 1999 года.