Человек – тайна Бога. Мир положен к его ногам, и вне мира человек из души и плоти не может существовать и проявлять себя. Когда тело истратит свои силы, мир этот не нужен будет человеку материально, но душа, покинувшая тело, не покинет своим участием души оставшихся на земле людей, и как здесь сострадала им, так и там будет сострадать и даже больше, ибо не будет стеснена телом.
Лида Савченко была у Тарковского. Арсений Александрович всегда спрашивает обо мне. Ему лучше после болезни.
Молитва о людях – это глубокое погружение в страдания человечества. Может быть, это и есть сораспятие Христу? Тяжесть людских душ, их грехов Он поднимал на Себя, молясь в кровавом поту. Я понимаю Его слёзы о мире, Его глубочайшее сострадание и Его человеческую солидарность с теми, кто создан Им – Богом. Великая здесь тайна для меня – отчего не все веруют. Я твёрдо знаю, что сердце Бога преисполнено нежности ко всему созданному Им. Этой-то любви божественной я и прошу.
Господи, все сокровища мира, ум, дары – ничто перед чувством любви к Тебе. Чем больше одиночества внешнего, тем ближе к Тебе.
Вера Александровна Рещикова (жила во Франции, познакомились с ней в монастыре) рассказала мне, что на юге в горах живут старцы. Чтобы их выследить на вертолёте, в ту местность послали летчика. Тот видел, как старцы поднялись на вершину горы, встали на колени и по воздуху перенеслись на другую гору. Лётчик положил на стол своему начальству свой партийный билет, отказавшись преследовать старцев.
Когда разговариваю с настоятелем пустыньки отцом Таврионом, чувствую присутствие Бога. Батюшка встревожен положением нашей Церкви, он говорит, что будут ужасные испытания.
Чем больше меня касается любовь Бога, тем мучительнее носить мне в себе равнодушие, холод, пустоту, когда я не чувствую в себе этой любви.
Когда внимание поглощено молитвой, а сердце погружено в Бога – как может интересовать этот мир? Когда я возвращаюсь на землю, я вижу свои слабости и болезни душевные.
Умерли, причастившись, Пётр Яковлевич Чаадаев, Пушкин, Пётр I, Ивана Сергеевича Тургенева мать Варвара Николаевна.
Ничтожность и необходимость дел.
Каждый день играю на фортепиано. Читаю письма Блока. Не успеваю жить.
Сон: Александр Блок и его жена Любовь Дмитриевна вошли в класс, где я преподавала музыку, сказали: “Здравствуйте”. У него голос мягкий, немного похож по тембру на голос профессора Консерватории альтиста Феди Дружинина, у Любови Дмитриевны - низкий, тяжёлый, грудной. Я чувствовала смущение, своё недостоинство быть рядом с ними. Они говорили потом друг с другом о своих делах.
Не оторваться от Блока. Я люблю его теперь иной любовью. Чувствую его душу иногда рядом с собой. Разговариваю с ним. Интересно было бы с ним дружить.
Чрезвычайное напряжение внутренних сил. Молюсь о Марине Цветаевой иногда со слезами. Где она, с Тобой ли, Господь?
Александр Блок пишет: “В детях – самое священное”.
У всех чему-то учусь. Что я сама по себе? Что во мне – моё?
Гордость отвратительна, но она сидит во мне прочно.
Когда я заболеваю физически, я молюсь о тех, кто болен.
Из моих мужчин друзей - восемь человек ко мне хорошо относятся. Это всё же приятно.
Меня всегда привлекают в людях их страдание, я люблю людей страдающих, жалею их и жажду им помочь.
Господи, Ты воспитал меня так, что у меня теперь нет никого, перед кем я могла бы капризничать.
Если бы я не чувствовала Бога, не молилась бы Ему, я сошла бы с ума от одиночества. Что весь мир перед именем Твоим? Моя жизнь – на ладони Твоей. Не хочу никогда видеть бесов. В момент истинной молитвы человеку даётся торжественность, величие и глубочайшее чувство смирения, душа тает в слезах.
Христос нашёл меня.
Меня потрясает красота людей, музыки, слов.
Непонятное и страшное в Блоке, его смятенное лицо на некоторых фотографиях. Хочу понять его. Иногда в нём неподвижность.
Я живу в бедности.
Я обладаю способностью легко влюбляться, пленятся, даже некрасивое делать красивым.
Сейчас: Володя Поветкин и Володя Самородский греют меня. Остальные – в тайниках души – вечно любимые, но сейчас как бы спящие.
Теперь я знаю: все молитвы слышит Бог и все тайны и мысли видит.
Януш Корчак помог мне больше полюбить детей, быть к ним внимательней.
Тишина в душе, как дивно. Тихо хочется ходить по земле и молчать.
Держащий в Своих руках солнце и звёзды, приходит к человеку.
Жизнь схватила меня, во мне звучит Блок:
И опять на рассвете весеннего дня
Жизнь охватит меня и измучит меня
Влюблённость сердца, сознание вечной жизни, текущей сквозь меня. Жизнь приподнимает меня сегодня. Позади муки рождения духовного, неоднократное сбрасывание кожи.
Виделась с Кларой Фотиевой. Она сказал мне: “Ты очень страстный человек с сильной волей, ты могла бы воздействовать на людей”.
Я всегда хочу полноты смирения.
Вот гаснут утренние страсти, и душа успокаивается.
Вечер памяти поэта Александра Сергеевича Кочеткова. Он умел восхищаться прекрасным. Был необычайно добр и противоречив, дружил с Сергеем Васильевичем Шервинским, Витковичем, Арсением Александровичем Тарковским. Он был высок, с пышными волосами, с румянцем на щеках, с расширенными глазами. У него был поэтический вид, то есть при взгляде на него думалось: вот - поэт.
Чем больше людей умирает, тем менее страшит меня смерть, тем более она кажется мне некой операцией и временной разлукой с ушедшими.
Иногда мне таким внешним, таким временным кажется мир, что как будто я смотрю о нём фильм, а сама здесь не живу.
Я думаю, что человек, нарисовавший лик Спаса, был близок к Нему.
Что за жадное и странное сердце?