Гл.28
Увлекшись обсуждением насущного разговора, Анастасия Поликарповна и Авдотья не заметили, как в комнату тихонько пробралась хозяйка и застыла у порога. Она уловила суть материнских наставлений, обращённых к дочери и тут же, с удовольствием дала волю своему наболевшему:
- Ах вот, зачем ты сюда явилась, Наська?! Скандалу наделать между молодыми! Да как только твой язык поворачивается такое молоть? Родители наоборот стараются детей соединять, коли размолвка вдруг какая, чтобы не расстались, а ты масла тут в огонь подливаешь! - кричала Прасковья на весь дом, а сама тряслась так, будто в любое мгновение готова мёртвой хваткой вцепиться в волосы "дорогой" свашеньки и повыдирать их ей прямо с корнями. - Значит так, моя голуба, немедля собирай свои хары-бары и вон из нашего дома, пока я тебя сама за космы к воротам не вытягла. Гостья мне туточки нашлась, сплетница первостепенная! Свою семью не уберегла, ишшо и до дочки добралася. Не выйдет, тута мы командуем!
Анастасия Поликарповна растерялась. Всё, что ею было сказано Авдотье, конечно, не предназначалось больше не для чьих ушей.
"Надо же такому случиться! Запёрлась Проська не вовремя в хату и всё услыхала. Ну, а теперь что? Надоть обороняться."
- А что неправда? Ваш сынок уже во дворе не хозяин, а редкий постоялец. Зато моя донюшка днями батрачит на него и на вас. Да и отдельное жильё мог бы попросить, чего молодым с вами тесниться, коли у него такая возможность появилась?
- Если вы матушку изгоните, то я за ней следом пойду. - вмешалась в разговор Авдотья и демонстративно отправилась за занавеску собирать свои и Тёмкины вещи. А Анастасия Поликарповна победно взглянула на затихшую сватью.
- Не хочу до бабы Насти, я с папой хочу! И с бабуней и дедуней хочу! - заныл маленький Артём.
- Ах ты ж бесстыжая! - вновь накинулась Прасковья на сваху. - Дажеть дитю места мало. Вот это так приехала, называется, бабушка родная в гости, скандалу наделала и теперича улыбается довольная.
На шум в комнату заскочил Яков.
- Что тут происходит? - обратился он к матери.
- Твоя жена вещи складает, бросать тебя удумала, шо ты возле её юбки не сидишь и дом у комиссара отдельный не выпросишь. И ни тока для вас, а ещё и для тёщеньки. Понял, какой тут заговор?
Яков ни проронил ни звука, молча уселся на табуретку, а к нему сразу подбежал пятилетний Артёмка.
- Тятя, тятечка... - мальчонка залез к отцу на руки и обнял за шею.
- Ну чего молчишь? - накинулась на него Прасковья. - Я говорю, жинка тебя покидает, а ты уселся, как тот барин и бровью не ведёшь.
- А что мне, в ноги к ней кидаться? Пусть уходит, а сына я не отдам. Вот тут можно похвалить себя, что когда-то согласился стать помощником большевика.
Хлопнула дверь и в проёме появился Михаил Фёдорович.
- Чего орёте, аж ворон всех распужали?! От людей стыдно, идут и оборачиваются на наш двор.
- Мишка, да тут такое... Мы кулаков да помещиков всю жизнь за врагов считали, а оказалось, шо наша сваха ещё похлеще Аниськи и его друзей. - и Прасковья во всех подробностях доложила мужу о том, что ей удалось подслушать, а затем последующую перебранку с Настасьей Поликарповной.
- Тихо всем! - приказал Михаил Фёдорович. - На правах самого старшого, я вот что скажу... У нас, сваха, ишшо сам комиссар не имеет отдельных хоромов, уж не говоря о Яшке и тем более, о тебе. Ты хто тут такая, чтобы тебе сруб здесь ставили? Тёща помощника революционера? И всё? То бишь, седьмая вода на киселе, а потому - обойдёшься. Мы ему родители и то ни на что не претендуем, а ты тут нашлась, императрица, едри его через коромысло...
А зять твой, между прочим, работой занят с утра до ночи и не просто так прохлаждается, понятно? Дочка же твоя, не батрачит, а вносит свой вклад в общий котёл семьи. А хто тут сидить, рази тока внук. И мы спины гнём, хоть и старые. А что делать, кто за нас это всё управит, коли мы все рассядемся на печи да семачки тыквачные в потолок зачнём плевать... А тебе, Авдотья, особенный сказ. Коли ты, хоть порог переступишь, шобы нас покинуть, то обратной дороги тебе сюда не бывать. Запомни это! Позорить нас никто не посмеет, потому как мы сего не заслужили.
- Ага, ещё чего! За нас николы никто словом плохим не обмолвился, а из-за снохи мы обязаны такую срамоту терпеть. Чего ради? - встряла в перебранку Прасковья Ильинична.
- Замолчь! Я не закончил. - гневно остановил её Михаил Фёдорович. - Так вот, сваха. - продолжил он. - Старуха моя права. Ты сбирай манатки и зараз освободи нам лавку. У тебя много времени теперича, чтобы хорошенько обдумать весь нынешний скандал. Как тока поймёшь, что палку перегнула, то милости просим, мы не злопамятные. У нас тут всякое случалось, чего греха таить: и Яков с Авдотьей в несогласиях бывали, и Проська с твоей дщерью общий язык не находила, но мы все толчёмся под одной крышей, а потому и ссоры возникают, как и у всех людей. Жизнь это, сваха, а она всегда гладкой не случается. А ты не вспела наведаться, как дворец отдельный запросила, вроде ты баронесса какаясь да ещё и зятя сваво грязью облила с головы до ног. А ты не подумала, шо можа твоей дочки с ним судьбу делить? А главное - он отец нашего с тобой внука. Всё, поторопись, Настасья! Я жду возле саней, куда скажешь, туда и отвезу.
- Ну что же... Спасибо за гостеприимство, сваточки разлюбезные! - Анастасия Поликарповна театрально поклонилась в пояс Михаилу Фёдоровичу и Прасковье Ильиничне, и обращая взор к занавеске, позвала:
- Авдотьюшка, ну что ты там? Готова ли, ласточка моя?!
- Я с тобой не поеду, матушка. - раздалось из "спальни".
- Как не поедешь? Ты же тока что, сама... - Анастасия Поликарповна запнулась, не зная как реагировать на услышанное. Она так надеялась при помощи дочери и внука, по-своему воздействовать на строптивых стариков и их сыночка, а сейчас все планы рушились на глазах с громким треском.
- Матушка, поскандалили и хватить. Тут семья моя. Куды я от них денусь? Ты, когда выдавала меня замуж, то ведала куда отдаёшь, чего ноне недовольствуешь? Раньше надо бы, а ноне ужо поздно. Как детина будет расти без отца, али без матери? Если тебе всё равно, то звиняй, а мне не всё равно.
- Ну что ж... - повторилась Настасья и принялась укладывать сумки.
- Поняй ото до мужа. - напутствовала её Прасковья. - Он без тебя проживёт, а ты без нёго, даже не пытайся. Проморгаешь такого мужика работящего, а потом захочешь да не достанешь, чтобы за локоть укусить. Ещё и спасибо потом нам скажешь, что с Ванькой тебя замирили.
Прасковья долго не могла простить невестке её выходку.
"Пусть не поплелась она следом за матерью, но однако имелись подобные мысли в еёшней бестолковой голове. Авдотья тогда не помышляла о сыне, что мог после расти без отца или без матери, она в тот момент поддерживала свою непутёвую родительницу и свои интересы, а это, - по разумению Прасковьи, - очень серьёзный проступок. Ить неважно, с кем бы остался Тёмочка, главное, что мальцу, в его возрасте, одинаково нужны: что мамка, что папка.
Дожившая до седин женщина пришла к такому заключению, будто верить Авдотье она больше не в силах и не мудрено, если та ещё покажет свой норов и в будущем. Но предстоящие зимние праздники, а потом Пост великий и Светлая Пасха, сблизили их и они вместе готовили угощения, наслаждаясь мирной обстановкой в семье. И глядя на шалуна Артёмку, до слёз умилялись мелким мальчишеским проказам или его бесконечным детским рассуждениям, с присущей ему непосредственностью. Прасковья до умопомрачения обожала своего единственного внука.
И если у Якова всё более менее складывалось в его личной жизни, то у комиссара с дедом Василием наоборот, последние месяцы у них постоянно возникали споры и разногласия. Всё дело в том, что старый Куприяныч стал наседать на большевика, чтобы тот, ни больше ни меньше, а срочно оженился в ближайшее время.
- Ну что ты, в одиночку да в одиночку, а Ванька? От так помру и на внучат не полюбуюсь. Ну неужто тебе совсем никто не по нраву или ваша партия не разрешает вам зараз семьёй обзаводиться? Так что вы, получается, монахи? А почему тогда у Ленина есть жинка - значит, и тебе можно?
- Дед, вообще это моё личное дело, тебе не приходило такое в голову? Не лезь, я сам разберусь!
- Да это понятно, конешне, разберёшься. Тока плохо ты и долго разбираешься. Человеческий срок на земле, оченно не велик. Не вспеешь оглянуться, а ужо, как я, на печку кряхтя будешь взбираться. Ну присмотрись, сколь девок вокруг! От не поверю, шоб ни одна из них сердце твоё ненароком не затронула.
- А правильно не веришь, нашлася такая... Что сердце затронула...
- Да ты что? - дед засеменил, дабы вплотную приблизиться к комиссару, радостный, что не зря всю зиму капал ему на мозги. И пока тот заоткровенничал, надоть не пропустить ни единого слова. Какая удача! А то, можа ужо сегодня и сватов впору засылать, где на почётном месте, естественно воссядет тока он, старый дед Василий. Как он по-доброму завидовал всем мужикам, кои сынов имели. Как они, важные и горделивые, направлялись к будущим родственникам, неся хлебину в руках и бутыль водки. Он думал, что ему ужо не предстоит такое испытать, ить наследников нету, а дочь померла. А тут, хучь и чужак по крови, но уж сколь вместе ютятся под его, дедовой крышей, а что завелось в его доме, то Куприяныч справедливо считал - с потрохами принадлежит только ему, именно чужаку.
- И кто ж такая? - старик даже ладонь к уху приложил, чтобы получше расслышать.
- Да есть тут Вера одна... - и мужчина замолк, стесняясь своего признания.
- Вера? Не Проскуриха, случаем? Дык, у неё ж мужик имеется?! - разочарованно высказался дед.
"Ну надо ж такому! Зря радовался и уши развесил, а он в замужнюю втюхался. Мамочки, теперь горя не оберёшься."
- Что ты мелешь, какая Проскуриха? Я о другой речь веду. Ты не знаешь её. Она из соседней деревни, с Кедрачей.
- Фух, слава Богу! - перекрестился Куприяныч. - Так подожди, а как ты с ней снюхался? Вроде только к комиссару кедрачанскому коника навострял, а ужо и девку приглядел. Чи это для меня, будто майнул ихнюю контору навестить, а сам на гульки? Ну каналья, как батьку вокруг пальца обвёл. - задыхался от счастья дед Василий.
- Да никого я не обманывал. Так и есть, навещал Антона Хлебникова, а она его сестра. Обед ему приносила в контору, вот я увидел её там и...
- Влюбился? - хлопнул в ладоши старик.
- Ну, что-то в этом роде. - согласился Иван Андреевич.
- Ага, а я и думаю, чего ты в Кедрачи зачастил, не Яшку засылаешь, а сам туда верхом скачешь.
Мужчина вздохнул и откровенно признался:
- С тех пор вот и думаю о ней, отец.
- А что думать, тут думки не помогут, надоть действовать! Или мне тебя учить?
- Что ты подразумеваешь под словом "действовать"? На скирду, что ли её затащить? - вскинулся комиссар.
- Кому что, а голодной курице просо снится. Хоть и по нраву мне твой намёк на скирду, но всё ж таки я имел в виду сватовство. Давай, собирайся! - дед подскочил к сундуку и стал выбрасывать оттуда всякие тряпки. - Да где моя косоворотка новая? Я её всего разов десять надел... А, вот она кажись, на самом низу.
- Ты что затеял? - с удивлением уставился на него молодой мужчина.
- Али совсем без ума и сам не догадываешься? Я говорю, собирайся, сватать зараз отправимся. Выпить у меня найдётся, а хлебы у Проськи попросим, либо ещё у кого. Яшку с собой пригласим, ну и ещё пару-тройку человек. Чего сидишь, пошевеливайся! А то, коли я тебя не оженю, так и останешься "в девках", а я и внуков не понянчу.
- Угомонись, батя, какое сватовство? Ни с родителями её никто не советовался, ни Вера лично не предупреждена, да я с ней и словом не обмолвился. Антоха, брат её, и тот не в курсе, а ты в путь-дорогу собрался.
- А чего тянешь кота за хвост? Так советуйся, молви и предупреждай, а чего ждать, покуда рак на горе свистнет? Прямо сейчас сидай на коня и отправляйся. Можешь даже считать, будто взашей выгоняю. Временно. А то, чую, коли не вмешаюсь, то с тебя толку поимеем, как с того козла молока.