ГЛАВА 4
НЕРАВНАЯ БОРЬБА
В апреле Никитина с инфарктом доставили в реанимационное отделение.
Приступ случился в школе. После проведённых шести уроков Пётр Петрович зашёл в учительскую, чтобы посмотреть изменения в расписании на следующий учебный день: завуч часто ставит замены, не предупреждая об этом. «Так и знал. Снова мне поставили замену. Зачем? У меня нет отставаний по программе ни в одном классе. Я много лет работаю без бюллетеней, – тяжело вздохнул учитель. Он уже несколько дней чувствовал себя плохо. Сегодня, в пятницу, особенно плохо: болело сердце, кружилась голова, не хватало воздуха. В поликлинику всё равно не пошёл. – Завтра по основному расписанию ко второму уроку, мечтал подольше поспать утром, а тут в седьмом «В» на первый урок замену по алгебре поставили».
Учитель математики присел на серый диванчик под окном. Рядом раскинулась китайская роза в вазоне. Сегодня не радовало приветствие листьев-ладоней разросшегося растения.
Силы таяли с каждой минутой. Всё плыло перед глазами. Что-то сжало внутри рёбра, перекрывая дыхание. Педагог испугался: «Что со мной? Не могу дышать. Неужели схожу с дистанции? Рано. До пенсии – семь лет».
Каждую пятницу Пётр Петрович проводил факультатив по геометрии в девятом «Б» классе. К факультативным занятиям он, отличник народного просвещения, относился серьёзно, ведь в конце мая – ОГЭ по математике. Через полчаса должно было начаться занятие. Никитин пытался глубоко вдохнуть, но не мог: не позволяла резкая боль в грудине. «Сейчас немного отдохну, и станет лучше», – успокаивал себя учитель. Откинулся на спинку дивана и… не поднялся.
Вошедшие в учительскую преподаватели-первогодки поздоровались с наставником, но не услышали в ответ привычных доброжелательных слов. Пётр Петрович смотрел на молодых коллег невидящим взглядом. Поняв, что со старшим учителем случилось что-то ужасное, испуганные педагоги поспешили в кабинет завучей. Школьная администрация вызвала «скорую помощь».
Взволнованный доктор, Яков Анатольевич – заведующий реанимационным отделением – вбежал в зал без белого колпака. За долгие годы нелёгкой работы реаниматологом слово «эскулап» не превратилось для пожилого врача в пустой звук, а сам доктор не стал предметом иронии для горожан.
Работа в реанимационном отделении отнимала много сил. В зале между жизнью и смертью находились двое пациентов: один, молодой парень, – с черепно-мозговой травмой, большой кровопотерей, после дорожной аварии; второй – старый мужчина, переведённый из кардиологии со сложной формой инсульта. Женщину – в сознании, с деструктивным панкреатитом средней тяжести – положили для перестраховки. Ещё один больной, наркоман, с тяжёлой интоксикацией, – в изоляторе. Палата интенсивной терапии пока была свободна. Сейчас должен поступить четвёртый пациент. Или уже поступил. Старшая медсестра по телефону доложила заведующему о том, что дежурного реаниматолога, Виктора Викторовича, вызвали в приёмный покой, куда на реанимобиле доставили тяжёлого больного. Врач сделал поступившему мужчине непрямой массаж сердца. Все в Куревской районной больнице знали, что реанимобиль не оборудован современной медицинской аппаратурой, лекарственными средствами, и, естественно, никаких реанимационных манипуляций фельдшер провести не мог. Ни о какой реанимационной бригаде медработники не слышали. Смеялись между собой, говоря, что специализированная бригада соблюдает конспирацию. Оборудование в реанимобиле появлялось только на время визита высокой комиссии.
- Валентина Иванна, больного перевезли из приёмного покоя? – с тревогой спросил заведующий старшую медсестру и, не дожидаясь ответа, окинул взглядом кровати.
Стройная женщина средних лет, в светло-салатовом медицинском костюме и прозрачной шапочке, степенно указала рукой на кровать у большого окна, зашторенного короткими белыми занавесками:
- Да, Яков Анатольевич. У окна. Я только что поставила капельницу. – На посту лежали вскрытые ампулы, использованный одноразовый шприц, стояли две бутылки с физраствором.
Яков Анатольевич стремительно направился к новому больному. Белый цвет медицинского костюма, светло-русые волосы, не тронутые сединой, и безукоризненно выбритое лицо придавали врачу в мудром возрасте юношеской свежести. Медсестра тихо и быстро (сказывался многолетний опыт работы в реанимации) последовала за врачом. Заведующий отделением проговорил на ходу:
- Викторыч был в лаборатории. Оставил там Галю. Как будут готовы анализы, она принесёт.
Виктор Викторович находился в изоляторе и вместе с медсестрой оказывал помощь молодому наркоману. Положить наркомана в зале, где пустовали две кровати, медперсонал не решился: опасно. Придёт в себя – начнёт кричать, метаться. По этой причине в изоляторе руки и тело наркомана зафиксировали ремнями.
Заведующий отделением подошёл к кровати, на которой лежал Никитин. Изголовье немного поднято. Пациент аккуратно накрыт одеялом. Поверхностное дыхание и испарина на лбу больного обеспокоили врача. Яков Анатольевич откинул одеяло: худощавый мужчина лежал обнажённым, как и все остальные больные в реанимационном отделении. Доктор осмотрел поступившего: бледная кожа, потные руки. Веки пациента задрожали, он с усилием открыл глаза. Врач отметил: взгляд мутный.
- Валентина Иванна, готовьте всё для вентиляции лёгких, – распорядился лечащий врач.
Да. – Медсестра поспешила к шкафам.
- Пётр Петрович, где чувствуете боль? – твёрдым голосом спросил реаниматолог, но в зрачках его разгоралась мрачная тревога.
- Вот, – еле слышно выдохнул учитель. Он попробовал приподнять от белого пододеяльника ослабевшую левую руку, чтобы показать, где пронзала острая боль, но не смог.
Яков Анатольевич дотронулся до левой части грудной клетки больного:
- Здесь болит?
- Да, – чуть заметно шевельнулись губы пациента.
- Боль куда отдаёт? В левую руку? – врач сделал паузу. – В плечо? В лопатку?
Пётр Петрович медленно прикрыл глаза и снова их открыл, давая знать, что моргнул.
- В лопатку? – переспросил медик. – А в плечо?
Больной снова моргнул. Не медля ни минуты, лечащий врач прикрепил к груди тяжелобольного несколько трубок с присосками. Зашумел аппарат, снимая электрокардиограмму. Доктор то испуганно смотрел на данные ЭКГ, поддерживая дрожащими пальцами выползающий белый лист, то переводил сочувственный взгляд на полумёртвого пациента.
Старшая медсестра уже несла набор для интубации трахеи.
В зал вошла молодая младшая медсестра, худенькая, похожая на школьницу, в коротком белом халатике, и облегчённо выдохнула:
- Анализы, – положила на пост несколько бланков с результатами анализов.
- Оперативно. Давайте. – Реаниматолог не отходил от пациента.
Младшая медсестра схватила листки со стола и подбежала к заведующему отделением.
- Не умеет наш народ думать о себе, – покачал головой медик, принимая бумаги.
Доктор пробежал глазами один бланк, другой, третий. Левая рука с результатами анализов безвольно опустилась, правая ладонь сжала нижнюю часть лица.
- Что? – испуганно прошептала старшая медсестра, посмотрев на побледневшего доктора.
Заведующий отделением нервно потирал подбородок ладонью.
- На волоске, – шёпотом ответил врач. Тоскливо посмотрел в единственное не зашторенное окно, расположенное рядом с постом дежурной медсестры. За окном природа отмечала торжество новой жизни: улыбалось солнце, подмигивая блеском луж от растаявшего снега. – Так, подключаем лёгкие, – отчеканил реаниматолог, будто приказывая себе собраться, и положил бланки в карман медицинского костюма. – Галя, бегом в изолятор, – кивнул младшей медсестре. – Виктор Викторыча пригласи в зал. Женя одна справится. Ей, если что, Елена Вячеславна поможет…
Единственная пациентка в сознании широко открытыми глазами смотрела на манипуляции врачей с дыхательной трубкой. Никитин болезненно корчился на кровати и страшно хрипел. Галина, заметив страх в глазах больной женщины, поставила возле её кровати белую ширму и побежала в изолятор. Ещё надо подготовить для стерилизации ларингоскопы, эндотрахеальные трубки, катетеры, иглы…
После реанимационных мероприятий Яков Анатольевич и старшая медсестра в ординаторской обсуждали сложную ситуацию с «сердечниками».
- Чего я опасался, то и случилось. Тяжёлые кардиопациенты поступили, а лекарства нужного у нас нет. «Сэкономили» называется, – с беспокойством проговорил он.
- Яков Анатольевич, где на всё найти денег? Сверху напирают: оборудование нужно закупать. Вот и сэкономили на дорогих лекарствах. Думали, что переживём без них этот месяц, а поступили сразу двое больных, – оправдывалась старшая медсестра.
- Со стариком проще. Дети сказали, когда достанут – привезут. Только бы побыстрее. А вот что с Никитиным делать? – искал выход заведующий отделением. – Завуч сказала, что родители умерли, а своей семьи у него нет. Ни жены, ни детей. Понятно же: сгорел на работе, – развёл руками реаниматолог.
- Может, позвонить в школу, сказать, чтобы администрация попросила учителей скинуться и купить лекарство?
- Это не вариант. Времени не хватит. Да и стрёмно. Случись – летальный исход, учителя скажут: что это за реанимация, если лекарств необходимых нет? Моментально новость весь город облетит. Умрёт старик – на возраст списать можно. С Никитиным – другой случай.
- Что же делать? – женщина закусила верхнюю губу.
- Буду звонить в соседние районы, – решительно сказал реаниматолог. – Должно же оно быть хоть у кого-то. Если потребуют деньги, отдам свои.
- Ему поможет это лекарство? – неуверенно спросила Валентина Ивановна.
- Только оно и поможет. Всё, что мы сейчас сделали, лишь оттянет время. Часа на два-три. Кардиограмма и анализы очень плохие. В областную больницу нет смысла звонить. Не успеют приехать. Если мы к ним – тоже бестолку: растрясём по дороге, не довезём.
- Сердце теперь должно кровь качать.
- Я не очень на это надеюсь.
- Почему?
- Тяжёлый случай. – Заведующий пересел с дивана за стол, чтобы заполнить лист назначения. – Народ наш до последней минуты время тянет. Из школы «скорая» к нам привозит. – Сделав записи, встал: – Вот, это Виктору Викторычу. – И сдержанно поинтересовался: – Есть изменения у других больных после утреннего обхода?
- Всё по-прежнему.
- Это тоже результат. – Яков Анатольевич снова отправился в реанимационный зал.
Он с опаской подошёл к кровати учителя, как будто боялся обнаружить его бездыханным. Но сигнал кардиомонитора, подобно маятнику, отсчитывал время жизни человека. Врач задержал взгляд на индикаторе частоты сердечных сокращений, повернулся к пациенту, дотронулся до его плеча – учитель не открыл глаза.
Медик-спаситель тяжело вздохнул, посмотрев на известного педагога:
- Помоги вам Бог, – и поспешил в ординаторскую. На ходу бросил дежурной медсестре, Евгении Константиновне, женщине строгой и неразговорчивой: – Следите за давлением Никитина. Обо всех изменениях докладывайте мне лично.
Круглосуточное дежурство трудно даётся медикам-спасителям, ведь в реанимации – только тяжёлые больные. Особенно тяжко приходится медсёстрам. За день они сильно устают, и ночью им, как любому человеку, хочется выспаться. Но полноценного сна в реанимации не бывает. Даже ночью в отделении горит свет. Стонут от боли пациенты. Выходя из состояния наркоза, больные ворочаются и срывают дренажные трубки – надо остановить кровотечение. Срывают датчики аппаратуры – нужно услышать, что аппарат не работает и подключить его. Кто-то просит воды. У кого-то чешется плечо или нога. И так всю ночь встают дежурная и младшая медсёстры. Но человек к любой работе привыкает.
Валентина Ивановна после разговора с заведующим зашла в кабинет старшей медсестры. Нашла в своём столе список лекарств, имеющихся в отделении, проверила, действительно ли нет необходимого Никитину препарата. Нет!
Валентина Ивановна мысленно отстранялась от горькой правды, старалась не думать о плохом, когда на каталках привозили умирающих больных из приёмного покоя или других отделений, не суетилась, поддерживала бодрый дух. Много видела умерших. Но со смертью так и не смогла смириться. Она всегда радовалась: скольким людям в реанимационном отделении подарили шанс жить дальше, скольким родственникам этих людей помогли избежать горя утраты любимых детей, отцов и матерей! За выстраданные годы работы Валентина Ивановна поняла, что даже сильнодействующее лекарство не заменит сострадания и милосердия, потому что любое лекарственное средство лишь нужное приложение к душе медика. Тепло доброго слова держит людей на земле…
Старшая медсестра быстрым шагом вошла в зал.
- Как Никитин? – спросила у Евгении Константиновны, которая делала перевязку молодому парню, лежавшему без сознания.
- Динамики пока никакой, – ответила та, – но состояние стабильное.
Валентина Ивановна приблизилась к кровати, на которой лежал учитель, и ласково проговорила:
- Что же вы, Пётр?.. Надо было следить за здоровьем. Как вытащить вас из ямы? Помогите нам. – Женщина, стоя спиной к больным и дежурной медсестре, взяла в руки золотой медальон, который носила на груди вместе с крестиком, и прошептала: – Пресвятая Богородица, помоги этому человеку, – поцеловала выпуклое изображение Богоматери и заторопилась к открытой двери реанимационного зала. – Галина, – тихо позвала младшую медсестру.
Из комнаты для раздачи пищи выглянула молодая девушка в коротком медицинском халате.
- Галина, пора кормить наших больных.
- Всё готово, Валентина Иванна.
- Молодец.
Старшая медицинская сестра проверила поток лекарства во всех капельницах. Подкатила передвижной прикроватный столик к первому пациенту – старику, разбитому инсультом. Больные в бессознательном состоянии получали необходимое питание с помощью зонда, заведённого в желудок…
За два часа состояние учителя не улучшилось. Он лежал в полузабытьи. Отрывочные воспоминания, как нечёткие видения, парили в затуманенном сознании.
Внезапно Пётр Петрович открыл глаза. Сознание его прояснилось, зрение обострилось. Он чётко увидел все предметы перед собой, как будто кто-то надел ему очки с большими диоптриями. Одновременно учитель почувствовал, как сильная боль сдавила грудную клетку, словно сверху взвалили тяжёлый камень. Страх смерти навис над человеком. Организм собрал оставшиеся силы и бросил их на борьбу со смертью.
Никитин в панике повернул голову в сторону открытой двери – сдвинул дыхательную трубку. Стал задыхаться. Кардиомонитор тревожно предупреждал о скачках давления. Ослабевшими руками пациент пытался вытащить трубку изо рта, но сделал только хуже: сбил иглу капельницы. Игла выскользнула из вены левой руки, потекла кровь. В красных пятнах, белый пододеяльник напоминал о хрупкости и скоротечности человеческой жизни.
Галина выскочила из зала и побежала в ординаторскую, забыв, что в кармане халата лежал мобильный телефон. У старшей медсестры закончился рабочий день, но она задержалась в кабинете, работая с бумагами. Услышав топот в коридоре, поняла: у кого-то из больных кризис. Сразу подумала о Никитине. Бросилась в зал, не успев убрать бумаги со стола и прикрыть дверь в кабинет.
Дежурная медсестра пыталась зафиксировать руки хрипевшего пациента ремнями, чтобы восстановить положение трубки, но он судорожно метался на кровати.
Подоспела Валентина Ивановна. Вдвоём медсёстры закрепили руки и тело тяжелобольного прочными ремнями.
- Женя, укол. Быстрее!
Женщина с панкреатитом, лежавшая напротив, глядела на предсмертные конвульсии Никитина и рыдала то ли от страха, то ли из жалости. Но на плачущую пациентку не обращали внимания.
Учитель успел увидеть вбежавших медиков.
- Ы-ы, – только и смог прохрипеть больной вместо зова на помощь.
Плотно окутала туманная пелена. Смерть… заглянула в глаза.
«Неужели всё?» – успела проскочить последняя мысль. Тело Никитина обмякло.
Если бы умирающий учитель имел несколько минут для прощания с жизнью, он задал бы единственный вопрос: «Смерть – избавительница от душевных и физических страданий или ещё одно испытание?» Но у него не было времени.
Медики-спасители начали неравную борьбу с бесстрастной вечностью за жизнь обречённого человека.
Почти в это же время многодетный священник лежал, распластавшись, на операционном столе, как на кресте. Иерей очнулся и почувствовал жуткую боль от прикосновения жужжащего аппарата в низу живота. Что-то сильно тянуло вниз его внутренности. Отец Иоанн хотел закричать от боли. Не смог. Каждое касание адской машины – невыносимая пытка. Боль рвалась вверх, а затем, резко опускаясь, бешеной дробью ударяла по всему нутру. Сознание было ясным. Евтеев понимал, что необходимо дать знак врачам о своём пробуждении. Рванул руку из ремня. Другую. Не шевельнулись. Беспорядочно закрутил головой. Бесполезно. Тело обездвижено наркозом.
Дикая боль нарастала. Священник заметался (как ему казалось), вырываясь из оков наркоза. И вдруг… нечто вопящее, в белом балахоне, вырвалось из нутра, разметав руки в обе стороны. Нечто светилось, поднималось вверх, вращаясь, будто по спирали. И истошно кричало.
Никогда раньше священник не слышал крика собственной души!
Аппарат мониторного слежения зафиксировал резкое падение давления пациента на операционном столе. Анестезиолог, хирург и операционные сёстры начали противошоковые мероприятия.
07 июня 2016 года
Светлана Грачёва
Продолжение http://proza.ru/2017/04/19/1777