Работал я в ранней юности в одном престижном НИИ. Устроил меня туда мой однокурсник и одногруппник Левка рыжий. Уговорил поработать там перед дипломом, чтобы без труда найти актуальную, а значит, одну из ударно-убойных тем, за которыми в те времена охотились наши замшелые препы.
Наш отдел, разбитый на шесть секторов, насчитывал шестьдесят пять человек, и вскоре я знал по имени и фамилии абсолютно всех. Работали у нас люди разные, но все с высшим экономическим образованием или вот-вот получающие его.
Была среди сотрудников одна девушка, как бы это помягче сказать - слегка не от мира сего. Тонкая, звонкая, скромная, закрытая, не ахти какая красавица, но все знали о ее фанатической приверженности и безумной любви к балету. В те времена слово "фанатка" еще не было в ходу, но иначе ее увлечение не назовешь. Она посещала все премьерные и значимые спектакли в Большом, знала всех солистов балета наперечет, брала отпуск за свой счет, чтобы мотаться за своими кумирами по городам и весям в случае долгих гастрольных поездок. Особо ни с кем не дружила, но и не враждовала. Простого народа, далекого от "па-де-де" не чуждалась, вела себя вполне демократично, хотя всем было известно, что ее папенька ни кто-нибудь, а министр одного весьма и весьма крутого министерства. Мы слегка подсмеивались над ней и ее страстью, но в целом относились к ней по-доброму и особо на ее счет не заморачивались. Девица она была совершенно безобидная, тихая, незаметная, жила в каком-то своем мире, никуда и никогда не лезла, никому не мешала.
Совершенно другим человеком был мой приятель и однокашник Левка рыжий, оказавший мне протекцию и устроивший меня в свой отдел перед защитой диплома. Громоздкий, шумный, даже громогласный дядя, еще не обрюзгшиий, но с уже явно заметным пивным пузцом, с ярко рыжими вечно растрепанными мелкими кудрями, жизнелюб, проныра, ловкач и до страсти охочий до дам облегченного поведения.
Что меня с ним связывало? Да, собственно, ничего. Вместе учились, вместе отмечали сдачу экзаменов или их несдачу, вместе ржали над анекдотами, вместе ходили в пивнушку с ребятами из группы. Левка всегда был активный, живой и какой-то радостно оптимистичный, независимо от обстоятельств, чего мне лично частенько не хватало...
Короче, однажды мне снится сон...
Утро. Я поднимаюсь на лифте, иду по коридору, вхожу в нашу комнату. Девушки наши уже сидят за столами, прихорошившиеся, накрашенные, готовые к труду и обороне. Тишина. Дверь с грохотом распахивается, и появляется рыжий Лёва собственной персоной. В одной руке - его обычный кожаный портфель, в другой - торт "Киевский" в круглой картонной коробке.
На безымянном пальце правой руки ослепительно блестит толстое обручальное кольцо.
Немая сцена...
Самая смелая из наших девушек Люська, вышедшая замуж за армянина и родившая ему двух наследников, поднимается из-за стола и спрашивает, задыхаясь:
- Что это, Лёва? Ты что, женился? Быть такого не может!
Лев, степенно откашливается, ставит торт "Киевский" на свой письменный стол, достает из портфеля бутылку шампанского и тоже ставит на стол.
- Да, женился. А почему это тебя так удивляет? Пора, девочки, пора и мне остепениться...
Наташка Рабинович, самая красивая из наших девочек, вскакивает и оглушительно вопит:
- Не ври, Левка! Ты? Женился? Ты? Да не может такого быть, потому что такого не может быть никогда! На ком ты женился? Кто та дура из дур, согласившаяся на брак с таким *лядуном, как ты?
В наступившей тишине Лев спокойно, с достоинством отвечает:
- Вы все ее знаете. Это Люда балетоманка...
Народ безмолвствует.
Слава Богу у меня хватило ума рассказать мой сон девчонкам, придя утром на работу. Все так ржали над этим фантастическим сном, над таким немыслимым, некультяпистым, невозможным альянсом, что даже наш начальник, доктор экономических наук Изуверов К.К., заглянул из своего, соседнего с нами кабинета.
- Девушки, прекратите ржать, как слепые лошади. Вас слышно аж на первом этаже, имейте совесть. Что подумает о нашем отделе Сам?!
Ну и ладно. Приснилось и приснилось, чего в жизни не бывает...
Проходит две недели после моего сна.
Я поднимаюсь на лифте на наш этаж, вхожу в комнату. Девушки уже успели навести марафет, все сидят за своими столами во всеоружии, готовые к труду и обороне, как и положено...
Дверь с грохотом распахивается, и входит рыжий Лёва. В одной руке у него торт "Киевский" в круглой картонной коробке, в другой - кожаный портфель. На безымянном пальце правой руки блестит толстое обручальное кольцо...
Когда все закончилось ровно так, как я и рассказывал нашим девчонкам, Светка Моргун, мать двоих детей, хлопнулась в обморок прямо посреди комнаты.
Я устоял, но почему-то почувствовал легкую тошноту...