Забеременев, Она позвонила Ему и прошептала "Что мне делать?" Ей было всего семнадцать. Он испуганно молчал, потом спросил :"Ты ведь меня не сдашь? Я люблю тебя, но обстоятельства...Дай мне всего год. Тебе будет восемнадцать и я заберу вас к себе в Москву."
Она не сдала, стала ждать. Родители смирились, общественность успокоилась. Родился Пашка. Слабый, больной, страшненький...Год массажей и уколов. Выходили. Умер отец, похоронили. Заболела мать. Слегла.
Она разрывалась между малышом и больной мамой, пошла работать. Не заметила, как промчалось пять лет. Потом они остались с Пашкой одни. Он адаптировался к вынужденной самостоятельности по вечерам, когда Она была на работе, не боялся, не ныл, не капризничал. А Она иногда вспоминала о Нём. Сначала с нежностью, потом с тревогой, потом с обидой. Номер Его телефона давно был отключен , адрес неизвестен и Она ощущала себя той самой дурой.
Особенно, когда не хватало денег. Когда погрязла в кредитах. Когда первоклашки рядом Пашкой рисовали отцам на 23-е февраля танк. Когда он болел, а начальство на частной фирме не давало больничный. Когда отключили свет за неуплату. Когда стояла в очередях за субсидией. Когда врачи ей вырезали желчный и обнаружили диабет. Потом Она о Нём забыла. Потому что Пашка пошёл в Армию, на Кавказ. И Она провела в страхе, слезах и молитвах страшный год. Вернулся. Целый и невридимый. Взрослый и красивый. Защита и опора.
Она расслабилась, стала улыбаться и замечать весну. Заварила одним утром чай, пошла будить Пашку на работу. Звонок в дверь, на пороге Он. Старый, жалкий ... Она вспомнила, что Он на пятнадцать лет старше Её. "Я хочу видеть сына. Имею право. Здравствуй, сынок " .
Замёрзший разговор, вопрос-ответ, хруст Пашкиных костяшек под столом, нервный вдох, первая бессоная сыновья ночь . "Жалко его, мам. Один совсем, больной. Отец же ..."
Она стоит лицом к окну, ветер играет в кудрях, миллиард невыплаканных солёных капель душат разом, горячо. Рука ложится на её плечо : "Ты сможешь меня простить когда-нибудь?" Банально, как в мыльной опере, противно и лживо. Она резко поворачивается, чтобы смахнуть обжигающую плечо руку. Смотрит в упор. "Уходи, ты чужой".
Он не отводит взгляд. Смотрит прямо Туда. Как тогда. Сквозь трикотаж блузки, кружево белья и микроны кожи. Сквозь паутину капилляров, в Сердце. Видит его - голое, раненное, большое, одинокое. Сердце - предатель. Проснулось. Откликнулось, глупое. Дало Ему знак. Против Её глаз и слов. Он увидел. Удивился. Взял Её за руку. Не одёрнула...