АЙГУНСКИЙ АМБАНЬ
С началом навигации 1854 года Дзираминга наблюдал, как вниз по Амуру прошел караван из 13-ти барж (несамоходное плоскодонное грузовое судно), 6-ти плашкоутов (несамоходное плоскодонное грузовое судно с упрощенным обводом корпуса и малой осадкой), 18-ти баркасов (большое беспалубное гребное судно с парусом), не считая шлюпок (малое беспалубное гребное судно), и 29 плотов. Баржи и плашкоуты проседали от грузов: четырех тяжелых пушек и ящиков с боеприпасами, тюков и бочек с военным снаряжением и продовольствием. На плотах плыли лошади и скирды сена. Разведчики амбаня насчитали на судах каравана около 800 солдат и офицеров пехоты и сотню кавалеристов.
Во главе каравана шел пароход «Аргунь» — с железным корпусом, длиной 87 футов (26,52 м) и шириной — 22 фута (6,7 м). Из высокой трубы парохода клубами валил дым, два больших колеса с лопатками взбивали в белую пену воду вдоль бортов.
Когда русские войска проплывали мимо Айгуна, оркестр, размещенный на одной из барж, беспрерывно играл боевые марши — медные трубы сверкали под солнцем, барабанные дроби оглашали окрестности.
Дзираминга видел английские пароходы летом 1840 года на Желтом море. Из палубных пушек англичане разбивали в щепки боевые джонки китайцев. Преимущество парохода перед парусником было в том, что он поворачивал и шел в любом направлении, независимо от ветра и течения.
С «Аргуни» на берег на шестивесельном вельботе (быстроходная лодка для перевозки людей и малых грузов) прибыл русский офицера высокого ранга. Он был одет в белый костюм, на плечах его были золотые эполеты, а на груди — знаки воинской доблести. Важный гость представился Дзираминге как главнокомандующий русскими войсками от Байкала до Восточного океана и назвался Муравьевым. Обменявшись с амбанем приветствиями и подарками, Муравьев имел с ним получасовые переговоры, в ходе которых заверил Дзирамингу в добрых намерениях русских. Целью сплава Муравьев назвал доставку войск на Камчатку — заморское владение России, для обороны от англичан и французов — общих врагов русских и китайцев.
Осенью, когда пароход «Аргунь» возвращались вверх по Амуру, Дзираминга имел еще одну, более продолжительную, встречу с Муравьевым. Тогда Муравьев сказал, что готовится проект нового пограничного договора, взамен Нерчинского трактата от 1689 года. Губернатор востока России убеждал айгунского амбаня, что этот договор положит конец пограничным конфликтам между Россией и Китаем и позволит им не содержать на Амуре войска, найдя им другое применение.
В навигацию 1855 года русские сплавлялись по Амуру в три приема. Сначала прошел пароход «Шилка», с Муравьевым на борту, и 26 барж с хозяйственными грузами. Через некоторое время прошли еще 64 баржи, на которых перевозились 150-пудовые крепостные орудия и 5000 пудов снарядов к ним. Третье отделение сплава состояло из 12-ти барж с крестьянами обоих полов, количеством около 500 человек, 21-ой баржи со скотом переселенцев, количеством около 500 голов, и 2-х барж с сеном.
Одна баржа с пушкой села на мель напротив Айгуна. Под видом помощи Дзираминга послал туда сотню своих солдат и поехал с ними сам.
Увиденное потрясло его — ствол чугунного орудия был длиною с один чжан (чжан — 3,33 м) и с жерлом под калибр более четырех цуней (цунь — 3,33 см). Пяти 18-фунтовых гранат (фунт — 409,51 г), выпущенных из этого чудовища, хватило бы, чтобы разнести в пыль и щебень всю крепость Айгуна. Бой с противником, имеющим такое разрушительное оружие, потерял всякий смысл.
В этот раз Муравьев не нашел времени для встречи с Дзирамингой, прислав к нему своего помощника с щедрыми подарками.
Обманул рыжий хули (лис) — поставил в устье Дзеи, напротив Сахаляна, военное поселение и другие — ниже по левобережью Хэйлунцзяна. Хитрый лоча (русский) говорил, что эти стоянки нужны лишь для обеспечения проходящих войск дровами и сеном. Но сердцем чувствовал амбань, что эти временные стоянки русских не сегодня – завтра будут постоянными городками.
Но из Цицикара не поступало приказа силой выгнать русских с Амура, да и сил-то этих, прямо говоря, не было — все отборные войска богдыхана сражались с заморскими чертями в юго-восточных и центральных провинциях.
С другой стороны, Дзираминга видел, что русские основательно занялись укреплением морского устья Амура. Как амбаню ему это было на руку — он не хотел в одно прекрасное утро увидеть напротив Айгуна английские или французские военные корабли, что означало бы захват заморскими чертями провинции Хэйлунцзян.
Русские, конечно, тоже были агрессорами, но ползучими. В глубине души
Дзираминга понимал, что цинские богдыханы сами утеряли эти земли, за полтора века действия Нерчинского трактата так и не заселившие знаменными войсками (аналог казачьих станиц) левый берег Хэйлунцзяна, кроме нескольких деревень напротив Айгуна.
Дзираминга знал историю и видел, когда пекинское правительство допустило роковую ошибку. В 1683 году на левом берегу Хэйлунцзяна при устье Дзеи (Зеи) для наблюдения за русскими был основан укреплённый городок Айгун, ставший резиденцией хэйлунцзянского цзянцзюня (военного наместника). В 1685 году Айгун, без веской на то причины, был перенесен на правый берег Хэйлунцзяна.
Если бы Айгун оставался на старом месте, за это время его можно было превратить в центр новой левобережной провинции с подчиненными городами. И сейчас новый трактат о разграничении между Китаем и Россией заключался бы при совершенно ином раскладе сил, о передаче русским левого берега Хэйлунцзяна не могло быть и речи. Как и прежде, русские были бы отброшены далеко на север, за Джугджур (Становой хребет).
Но оставалась еще одна, последняя, зацепка — левобережные маньчжурские знаменные деревни. По мнению хитроумного айгунского амбаня, эти поселения должны послужить поводом для включения в новый договор пункта о вечном сохранении этой территории под властью Китая. Тогда любое посягательство русских на земли левобережных знаменных маньчжуров, действительное или придуманное, может стать поводом для расторжения пограничного договора и нового передела Приамурья.
Дзираминга заглядывал в будущее намного дальше, чем пекинские правители, но, как это часто случается в истории, был не понят и наказан.