Толя-Вертолет был шофером в Райпотребсоюзе, развозил товар этой организации по магазинам всех деревень Теребаевского и Нигинского поселений. Возил и далее, - в Вахнево, Аргуново. Иногда, даже в Зеленцово и Синицыно – в конец района ездил, если требовалось. А дороги, не нынешние, асфальтовые, - грунтовка обычная, глинистая, неровная. Местами - с глубокими колеями и ямами, заполненными водой. Весной и осенью кое-где колеи такие, что можно руль отпускать, машина сама, куда надо повернет.
Был, как есть, в одном лице и шофер, и грузчик, и сопроводитель грузов. Возил товар с Никольских складов и с товарных баз Великого Устюга. С многочисленных хранилищ, расположенных по берегам реки Юг, куда товар завозился по весне, в половодье, когда сюда по вешней воде, приходили многочисленные самоходные баржи.
Возил в магазины муку, сахар, соль, водку, вино, пиво, пряники с калачами, одежду, обувь, мебель и прочее…
Работы хватало, порожней машина его, ГАЗ-53, никогда не ходила – сюда товар, обратно тару, закупаемые у населения сушеные и соленые грибы, ягоды, сливочное масло и картофель, ивовую кору для дубления кож и сами кожи для кожевенного производства. Через день, да каждый день бывал в рейсе. Иногда случались у него, как у героя Лескова, у "очарованного странника", Ивана Флягина - продолжительные запои, хорошо не месяц длиной, но по неделе – бывали. Пил все жидкое, что горело. Почти. Начальство Райпотребсоюза знало о такой особенности Анатолия Ивановича, пробовало ругать его, - ничуть не помогало – наступал хотя бы раз в год, независимо от сезона, кризис, срыв, время, когда болела душа. Наступал запой.
Подобных людей не переделать, хоть "кол на голове его теши"! Лесков таких типов среди русских людей встречал и не случайно, один из них стал героем его повести.
Зная о его "золотых руках" и безотказности, начальство прощало грехи, покрывало прогулы, и несколько рейсов поручало другому шоферу. Толя, выйдя из запоя, отрабатывал все сполна, да и других, случись что, покорно подменял.
Он был шофером от Бога. Любой ремонт своей машины делал сам, зачастую под открытым небом, зимой и летом, на морозе и в жару. Старенькая машина почти всегда была готова к рейсу, никогда его не подводила. Чувствовал он ее, как свой организм, мог назвать любой, ныне слабый узел и спрогнозировать поломку заранее. Конечно, иногда, если ситуация требовала съемки двигателя или коробки передач, Толя просился в колхозный гараж - там был подъемник. Колхозный механик позволял, - как без Толиной машины, местные магазины опустеют.
Ко всему прочему, Толя-Вертолет был замечательным рассказчиком, знающим сотни баек и дорожных былей, анекдотов и бухтин. И все про дорогу, про шоферскую жизнь. Возле его машины, как мухи возле меда, собирались, если были свободны, колхозные механизаторы и шофера. Набираться опыта, баек и практических знаний. А знаний и опыта, за свою, почти сорокалетнюю шоферскую жизнь, у него накопилось с избытком…
- Еду я, как-то, по центральной улице в Устюге, вдоль берега. Лето! Сухо, солнечно, жара стоит! Справа Сухона неспешно свои воды несет, с Югом нашим еще не встретилась, а слева церкви стоят белокаменные. Одна краше другой. Машины бегут, меня перегоняют, я кое-кого перегоняю. По встречной полосе мимо меня проезжают.
- Смотрю – слева, мимо кабины моей, колесо какое-то бежит, размером с мое. Я по газам, думаю, догоню, себе возьму – пригодится.
- Встречный "Жигуль - Копейка" еле от него увильнул, поскольку колесо уже на встречку перекатилось и дальше, к магазину бежит! Народ кричит, разбегается! Колесо-то, аккурат в газетный киоск метит. Доску в боку проломило, там и застряло. Пара стекол у киоска выпали.
- Машину на середине улицы оставил. Подбегаю первый – мол, мое будет! Только вытащил из стенки, - рядом милиционер!
- Ваше колесо? – спрашивает.
– Теперь мое! – ответствую – я его первый увидел. Мимо моей машины бежало.
- Ваша машина? – спрашивает меня мент, на мой "газик" показывая.
- Моя, я ее временно оставил, поскольку колесо ловил. На ручнике.
- А где заднее колесо с вашей машины, у Вас под кузовом по два ската должно быть, слева и справа?
- Смотрю, а у моего "газончика" с левой стороны одного ската и нет!
- Колесо-то оказывается мое! Открутилось и сбежало!
- На наших дорогах мозги оттрясешь, а не только колеса, хотя в самом Устюге они и ровные. Так до него из Никольска доехать надо!
- Мое колесо-то, даже если бы не ловил! Молчу, сказать-то мне - нечего!
- Тут киоскерша поспела, нарисовалась! С перепугу отошла уже, из киоска вылезла, на пробоину смотрит, менту ее показывает.
- Кто мне ремонтировать киоск будет, кто стекла вставит?
- Мент штраф мне выписал, десять рублей, за потерю колеса. Хотел протокол написать и на повреждения киоска. Еле уговорил не писать, - мол, сейчас отремонтирую, не пиши ради Бога!
- Машину поставил возле киоска, в залог киоскеру. Пошел стекло со стеклорезом покупать, да гвозди с молотком, дощечек подходящих нашел. Быстренько вернулся. Ремонтирую, жара стоит, а пива устюгского не выпьешь, мент рядом!
- Два часа ушло, милиционер в машине моей сидит, киоск газетами торгует, а я снаружи работаю. Окошки правлю, да бочину у киоска новыми дощечками заделываю. Пока не сделал, - мент из машины не вылез, сидит, покуривает, а я на жаре работаю!
- Потом завел машину, на камень у тротуара наехал, чтобы приподняться, "найденное" колесо прикрутил – только тогда отпустили!
- Поехал грузиться. Еле на склад поспел, - полторы тонны груза разного надо взять было. Хорошо, там грузчики свои - подмогли!
- Домой уже в ночь выехал, два парома через реки, да три волока, пусть и сухие в тот год были, но канависто и ухабисто! Едешь, е.. – как пешком идешь, хорошо фары у моего "газика" яркие, все видно. Носом клюешь, да едешь. Остановишься, покуришь и опять за руль.
- Только к обеду завтрашнего дня в Никольск прибыл. А домой, в свой Гагарин Починок, уже к вечеру приехал. К выстоявшейся баньке! Супруга Аннушка позаботилась…
- Вот так, ребята, мотайте на ус! Гайки у машины надобно иногда проверять и подкручивать! И не только у колес, – у машины много гаек!
- Ладно, киоск проломило, а если бы во встречную машину? А в пешехода?.. Грехов не оберешься! Могут и посадить!..
- Бог миловал!
Свое прозвище, Толя-Вертолет, получил здесь же, на родине, совсем рядом с колхозными гаражами. Вот от этих самых, колхозных механизаторов, которые сейчас слушали его, покуривая и посмеиваясь.
Зимой, уже в феврале, когда зимняя дорога начала ледениться от яркого полуденного солнца, вез Толя товар в Калинино. Это как раз от райцентра чуть дальше Теребаево будет. Еще девять километров. Вез три ящика водки, несколько мешков муки, сахарного песка, пару коробок консервированной кильки в томатном соусе. Ехал изрядно выпивши уже на остатках пути, что с ним случилось в первый и в последний раз. Что такое "зимняя резина" тогда и не знали.
На крутом мостике через Кипшеньгу, что располагался рядом с колхозными гаражами, как раз возле дома Александра Игнатьевича, машина потеряла управляемость. Может, Толя прозевал, расслабился. Может, место такое подвернулось или случай таков…
На приличной скорости неуправляемый "газик" пробил перила этого высокого мостика, сделал в воздухе полный оборот вокруг продольной оси вращения и приземлился на все четыре колеса, в глубокий снег на середину реки. Даже лед не проломило. В снег выпали лишь около десятка бутылок водки и один мешок муки.
Мужики из колхозных гаражей подбежали к месту аварии. Жив ли Толя?
Машина была внешне исправной, только стояла в снегу по самые окна кабины - кругом снежная целина - как будто с неба Толин "газик" сюда отпустили.
Быстро откопали и открыли двери - Толя сладко спал на своих руках, лежащих на руле. Хоть бы царапинка или синяк. Целый и невредимый.
Мужики не стали будить. Завели гусеничный трактор, протоптали им дорогу, зацепили тросом за раму и вытащили машину к колхозным гаражам. Только тогда разбудили Анатолия Ивановича, отвели в гаражи.
Толя быстро отошел от хмеля, пришел в себя, пошел смотреть, что пропало. Остался почти доволен внешним видом машины. Завел ее, порывался ехать. Мужики остановили, отвели в гаражи. Угостили водкой, закусывали килькой в томатном соусе. Хлеба почти не было. Механик не останавливал мужиков, - бесполезно. Выпил и сам.
Толю оставили в гараже отдыхать возле, всегда теплого, бойлера…
Выпавшая водка не разбилась, но была "списана". Мужиками. Из кузова, пусть и закрытого лишь наброшенным брезентом, больше ничего не пропало. Даже ночью, пока Толя спал возле теплого бойлера. В деревянных ящиках, переложенные деревянными дощечками и соломой, бутылки с водкой не разбились. Мешок муки мужики забросили в кузов еще на месте аварии. Тут же поправили и перила мостика.
Утром, когда мужики пришли на работу, проснулся и Толя, уже с народным прозвищем – Вертолет. Он этим прозвищем даже гордился. Потом.
После того, как оплатил все товарные потери...
Откуда я его знаю? Он подвозил меня в дороге и не единожды. И в Теребаево, и домой, в Никольск, зная, что я учительствую в этих краях.
В дороге познакомились. С каждым разом, с каждой встречей разговор продолжали, как книгу судьбы читали. Постепенно он стал хорошим моим знакомым. Не близким, нет – он дистанцию знал! - Старшим товарищем, знакомящим меня и с этой стороной людской жизни.
Иногда, очень редко появлялся у меня, но только от большой душевной и мучительной нужды. В смысле похмелиться бы где. В долг денег ему никто не давал, из гуманитарных соображений. Я не дал бы тоже, а он и не настаивал.
Спрашивал я у него:
- Зачем пьешь-то, Анатолий Иванович? Почему запои-то у тебя иногда случаются?
- Душа болит, выхода требует!
- О чем болит-то? Все у тебя есть! Внуки, вон, в Никольске и в Вологде, и сюда летом приезжают. Жена терпеливая, не бросает тебя, дурака, запои прощает.
- Несправедливости много! В мире и у нас. Деревня страдает, люди русские страдают.
- Да? И как ты запоем своим им поможешь? Как деревне страдания уберешь? Молчит, смотрит своими синими глазами, улыбается.
Помню, заходит как-то раз ко мне утром - я уже на уроки собирался.
Сел возле умывальника со страдальческим видом. Лицо в недельной щетине, синеватое, немного отечное.
Я продолжаю сборы.
- Александр Павлович, помоги, дай чего-нибудь выпить! Денег на бутылку дай?
- Не держу, Анатолий Иванович, а деньги у родителей, коплю на дом. Строюсь. Извини!
- Одеколону, нет ли?
- Нет!
Да, сейчас! Отдам я ему только что початую бутылочку "шипра", купленную для бритья! Держи, Толян, свою глотку шире! Показал пустую бутылочку, специально стоящую в прихожей.
-Тебе как в прорву, Толя! Как слону дробина! Бросай запой, хватит! Душу этим не вылечишь!
Почистил туфли черной ваксой, надел ветровку. Собрался выходить.
- Гуталин отдай – попросил Толя страдальческим голосом.
- Бери. Зачем тебе?
- Хлеба дай.
- Бери. Голодный что ли? Только мне, тебя кормить некогда.
Подал хлеб. Трясущимися руками Толя отрезал три тонких урезка от буханки белого и душистого хлеба, пальцем намазал гуталин тонким слоем. Посидел, нервно куря мою сигарету. Щепкой от полена соскреб с хлеба заметно усохший слой гуталина в помойное ведро. Что удалось соскрести. Попросил налить в стан воды и трясущимися руками съел хлеб, запивая водой. Остался очень доволен угощением, благодарил…
- Да ладно, не стоит, все равно вакса старая! Кончай запой!.. Ну, а теперь пошли. Мне на работу надо!
Пропустил его, заметно обмякшего, вперед, на лестницу.
Пока закрывал дверь, Толя уже летел вниз, не касаясь ступенек. Слава Богу не головой вперед, а своим задом! Он у него профессионально крепкий!
Вертолет, однако, что ему сделается!
Спустился и я. Закрыл замок, Повернулся проверить пациента.
Толя уже спал, улыбаясь чему-то своему. Я оттащил его от двери в темный угол коридора. Положил под голову несколько поленьев, накрыв их мешковиной. В коридоре тепло, не замерзнет.
После уроков возвращался домой с некоторой тревогой. Толи-Вертолета в коридоре не было. Проспался, ушел. Завтра выйдет в рейс, как стеклышко трезвый…
В коридоре еще немного чувствовался тяжелый дух перегара…
Февраль 2017