На диване вальяжно развалился здоровенный чёрно-белый, пушистый, наглый котяра. Тимка, кот-катастрофа. Его история не весёлая, хоть и со счастливым концом. Ну, по крайней мере, пока. Потому как это какой-то кот-христианин, рождённый для страданий и неприятные, мягко говоря, приключения слетаются на его котячью задницу, как осы на брагу. Что совершенно не повлияло ни на его жизнерадостность, ни на наглость, ни на ничем необъяснимую доверчивость к роду людскому. Если взять этого мерзавца в руки, он тут же откинется на руках этаким расслабленным мохнатым ковриком, позволяя с высокомерным видом, так и быть, сделать для него что-нибудь приятное. Погладить, почесать, просто поносить их величество на руках, в конце концов. Как-то так.
Началась его история года три назад, когда его, ещё слишком маленького для самостоятельной жизни котёнка, передали первым владельцам. Он не имел возможности научиться от матери, вероятно, такой же домашней кошки, ничему. Он даже не умел есть сырое мясо и не предполагал, что это съедобно. Семейный любимец и баловень, он благополучно провёл детство среди диванов и подушек, игрушек и искусственного корма.
Первая серьёзная неприятность в жизни случилась у Тимки в юности. Его кастрировали. И как будто развязали этим мешок с этими самыми неприятностями. Его хозяин стал выпивать, а у хозяйки родился ребёнок. Тимка считался котом хозяина и неприязнь к тому, видимо, частенько выплёскивалась на голову кота. В конце концов, хозяина из дома выгнали. Кота тоже. Вдвоём они отправились к маме хозяина. В частный дом. Кот, который не умеет ловить мышей, не привык ходить в туалет на улице, жрякать кашу «из того, что было». Даже ухаживать самостоятельно за своим длинным мехом («сибиряк»). Конечно же, он пришёлся, что называется, не ко двору.
На моём подворье он оказался почти два года назад. Я ранним летним утром потрошил кроликов под навесом, на свежем воздухе, пока мухи спали. Три моих хвостатых хулигана – мама Люся и два её потомка разных поколений, Мурза-заде и Масяня, чинно сидели в ожидании приятных сюрпризов. Все мастера-мышеловы, драчуны, воры и птицегубители. К счастью, насчёт спереть чего, так это не дома, а кормушки для синиц я подвешивал с расчётом на их гадские таланты. Периодически к ним прилетали кусочки чего-нибудь вкусненького и картинка была почти пасторальная. Не хватало чего-нибудь крупного рогатого и пастушки. Вдруг мои почитатели взволновались и заинтересовались чем-то за моей спиной, в стиле – ща в морду дам! Я оглянулся. У стены гаража сидело нечто. Тощее, несчастное, всё в колтунах. Но отнюдь не нерешительное. Первая попытка приблизиться к тазу с боенными отходами закончилась для него побоями и позорным изгнанием дружной семейкой. Но кот был упорен, настойчив и главное, страшно голоден. Не встретив с моей стороны желания запустить в него чем-то тяжёлым, Тимка упорно стал проводить тимковнедрение на моё подворье.
По летнему блохасто-мышастому времени, кошачье поголовье было выдворено жить на свежий воздух, благо на сеновале, в закромах и под кроличьими шедами уютных мест предостаточно и мыши под боком. Разумеется, кошки получают еду и тоже во дворе. Это было для Тимки основным аргументом в мою пользу. Он твёрдо решил одарить меня своим присутствием. Никакие побои со стороны Мурзы, никакие догонялки пса Рэма не были для него аргументом. Ему, в конце концов, была выделена отдельная миска, которую он оборонял уже даже от хозяйских котов и кошек. Глядя на энтузиазм аборигенов, он понял что кусочки сырого кролика – это съедобно и вкусно. С его зубищами он вполне оказался способен схарчить даже заднюю лапу кролика. Жизнь, вроде, стала налаживаться. К осени хозяева кота даже пообдиралии-пообрезали его колтуны, превратив его из тощего колтунистого чудовища в тощее ободранное чудовище. А потом кот исчез.
Его не было почти три месяца. Я не спрашивал, но вероятно его завезли куда-то и оставили. Но Тимка считал мой двор своим домом и упорно стремился вернуться. Осень на Донбассе, время довольно промозглое и слякотное. У меня во дворе ржавеет «Запорожец», под которым Тимка часто прятался от пса и от непогоды. Вероятно, на долгом пути домой он не раз пользовался таким вот укрытием под машинами. Чем он питался – Бог весть. Охотник из него и по сей день никакой. Его неуклюжие попытки поймать синичку даже у синички ничего, кроме смеха, не вызывают. Начавшаяся война на Донбассе оскудила помойки и мусорные баки. Но как-то он перебивался. Да и подкормился, до того, как исчез, неплохо. В общем, как-то выживал. И упорно шел домой.
Однажды, привычка ночевать под машинами сыграла с ним плохую шутку. У кошек и кур в отношении движущегося транспорта врождённый идиотизм. У кошек он особенно проявляется в вечернее время. Если по обочине дороги бежит кошка, а вы догоняете её, можете быть уверены, что когда Вы её догоните, кошка рванёт наперерез и окончит свою жизнь под вашими колёсами, снабдив на прощание чувством вины и необходимостью помыть машину. Я так думаю, что когда машина, под которой спал Тимка, тронулась с места, кот сиганул из под неё между колёс. Правая задняя лапа попала под колесо. Спасло кота только то, что машина двигалась ещё медленно и он успел выдрать свою лапу, оставив на покрышке кожу и часть мышц до скакательного сустава. Один палец был раздавлен и вывернут под неестественным углом.
В ноябре внезапно похолодало, ударили первые морозы. Это было слишком рано и не характерно для этой местности. На Новый год иногда ещё с кустов последние розы срезались. А тут мало того, что война началась, так ещё и погода порадовала. Я возился во дворе, когда с забора шлёпнулось нечто донельзя тощее и замызганное. Прыгая на трёх лапах и как-то вывернуто задрав одну заднюю выше спины, это нечто, с жалобным стоном-мявом поскакало ко мне. Тимка даже не попытался прийти к своим старым хозяевам, хотя они и живут по соседству. Наверное, он был прав в своей кошачьей мудрости. Грязен он был невероятно, тощ до предела. Обширная рана на лапе загнила и смердела, сочась гноем. Кота трясло от холода и от лихорадки, температура тела была очень высокая. Мы с женой пристроили его, на первое время, в холодной прихожей, в которой, всё же, была плюсовая температура, сделав мягкую, тёплую лежанку на высокой обувнице. Когда кота поместили туда и дали миску тёплой каши с рыбой, он со стоном облегчения улёгся и стал есть. По его морде текли слёзы. Дошёл! Жена прослезилась, меня, в общем, тоже проняло.
К тому времени в городе налаживалась мирная жизнь, обстрелы прекратились. Своих маму и дочь мы отправили в эвакуацию, сами остались. У нас были сделаны большие запасы, оборудован подвал, был корм, были кролики и перспектива остаться на некоторое время без денег нас не особо пугала. Честно говоря, у нас с женой на двух подворьях было четыре кошака – два кота и две кошки, все отличные мышеловы и крысодавы. Тимка был откровенно лишним. Но он три месяца упорно шёл в то место, которое считал своим домом, его нога выглядела ужасно. Мы собрали все деньги, что были у нас и я повёз Тимку в ветлечебницу. Как я и говорил, неприятности, это стихия Тимки. Время было вечернее и на телефонные звонки отозвалась лишь одна ветлечебница. Собственно, их и оставалось-то, не то две, не то три на то время. Встретили нас две пигалицы, едва миновавшие пубертатный возраст. Однако, их действия выглядели вполне профессиональными. Первое время. Мне объявили, что раны, подобные Тимкиной, обезболиванию не подлежат. Во всяком случае, у них, так как соответствующих препаратов нет. В общем, по интернациональным принципам хирургии, хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается. Коту на живую очистили рану, с проглядывающими сухожилиями и кое где костями, а потом девонька с золотыми рученьками, выросшими прям из золотой жопоньки, с шестого раза сумела мастерски ампутировать ему покалеченный палец. Без наркоза. И только тогда Тимка заорал и начал слабо вырываться. Это очень терпеливый кот, потрясающе. Он сумел ухватить меня своими зубищами за большой палец на левой руке, но лишь зажал его немного зубами, глядя мне в глаза – больно мне, БОЛЬНО! Я посмотрел нехорошо на барышню. Она, вероятно, поняла, где сейчас окажутся её ножницы, пальцы и вообще, что ещё чуть-чуть и её организм ждут неприятности. Вплоть до потери функциональности. Суетливо, быстро, но, правда тщательно и аккуратно, она остановила кровь, наложила мазь, повязку и отступив на пару шажков сказала, что кот явно уличный, хоть и кастрат, поэтому он попадает под акцию и лечение было бесплатным. Судя по реакции её напарницы, которая принимала участие в фиксации кота, её эта новость поразила не меньше, чем меня. Впрочем, мне пришлось приобретать у них препараты, так что денег едва хватило на то, чтобы добираться до дома не пешком. По морозцу с больным котом. Хоть в этом Тимке повезло.
Целый месяц два раза в день коту делали перевязки, накладывая мазь на открытую рану. Делали уколы, некоторые из которых были настолько болезненными, что коту сводило иногда мышцы судорогой. Он без энтузиазма, но терпеливо переносил всё это, охотно шёл на руки и вообще, это было его любимое место отдыха, на руках. Через месяц он уже ненадолго, по гигиеническим проблемам выскакивал на улицу, но был там ровно столько, сколько требовал времени сам процесс. Видно было, что всё ещё открытая рана на лапе, хоть и с мазью и под повязкой, на морозе начинает сильно болеть. Но на поправку он шёл семимильными шагами. Делали своё дело и хорошее питание с тёплым местообитанием. Из тощего замухрышки Тимка превратился в красивого, нагловатого и по прежнему, совершенно глупого, с кошачьей точки зрения, котяру.
Он настолько рано был забран у матери, что совершенно не обучен был кошачьей коммуникации. Получив «прописку» в доме, он решил, что он всему хозяин и начал задираться с Люсей и её семейкой. Мурза-заде, который гонял его раньше, как вшивого по бане, мудрый кот, понимающий, что всё, что хозяином приносится в дом неприкосновенно, пока не положено в кормушку. Дамы тоже придерживаются того же принципа и даже на цыплят в брудере не реагируют, когда те появляются ранней весной. Поэтому Тимка, первое время, сдачи особо не получал, что делало его ещё самоувереннее.
Так прошла зима и весна. Наступило тёплое время года и кошачье поголовье, традиционно, переселилось на свежий воздух. Тимку не миновала чаша сия, ибо нехрен. И он с энтузиазмом недетским начал осваивать новую территорию, которую окончательно обозначил как свою. Выразилось это, в первую очередь, в том, что он начал атаковать пса Рэма. Рэм, средних размеров, желтоватого цвета кобелёк, чужим кошкам спуску не давал и по двору расхаживать позволял ровно до того момента, когда они приближались к нему на приемлемое для атаки расстояние. Это если он был в засаде. В остальное время это были просто - кто не свалил, я буду рад. Но, во-первых, ему было дано понять, что Тимка теперь хозяйский кот и максимум, что можно себе позволить, это шугануть его на дерево, не подгоняя зубами. А во-вторых, он постарел, наш Рэмка, стал терять зрение и слух, у него болят периодически суставы и боец из него, как и охранник … Ну, не выгонять же пса, обрекая на голодную смерть. Он честно, долгие 13 собачьих лет служил, да и сейчас изображает бодрость духа и задорный лай. Тимка, сволочной котяра, это дело живо просёк и начал гонять Рэма, буквально не давая псу выйти из будки.
В общем, он таки всех четвероногих достал. Однажды, Рэм, видимо, грел косточки на прогретом солнцем асфальте, а Тимка неудачно на него напал и оказался в поле его слабеющего зрения… Три дня кота не было видно, а когда появился, от крестца до хвоста на спине, под кожей, был сплошной нарыв, размером с пару спичечных коробков. И пробоины от собачьих зубов, ессно. Балбесу просто повезло, что пёс старый, иначе он бы просто сломал ему позвоночник. И вновь ветеринары, чудные процедуры по промыванию закрытого нарыва через разрез, уколы … Кот с выбритой тонзурой на спине, в районе хвоста, посреди шерсти в ладонь длиной. Как говорил Жванецкий, «но опыт есть, мудрость, знания». Теперь к псу ни ногой. А резво ноги от пса.
Зато донималки котов и кошек не прекратились. Ему явно доставляло удовольствие показать, что он теперь тоже хозяйский и здесь теперь главный. Кошки по осени забеременели и не могли за себя как следует постоять, что придурошному неучу только добавляло энтузиазма. Когда это происходило на наших с женой глазах, то иногда случалось применение великого кошачьего демократизатора - веника. А потом подошли холода, кошаки были обработаны от блох и вернулись в дом. В начале зимы Люсе и Масяне пришло время рожать. Что они и сделали, с разрывом по времени в пару недель. Вопреки высокомерному мнению господ-биологов и философов о неразумности животных, а так же о том, что матери животных быстро забывают своих потомков, мои кошки успешно доказывают обратное. Люся, старая и умная кошка, прекрасно помнит своих детей. Она спит в обнимку со своим сыном, Мурзой-заде, и часто вылизывает его здоровенную башку. А тот млеет, щуря глазищи и мурлычет, как котёнок. Более того, сам Мурза как-то узнал своего младшего, через поколение, брата, которого почти не видел и который месяца три рос в другой семье. Котёнок-подросток, котик, забрёл на наше подворье и Мурза, обнюхавшись с посетителем, стал играть с ним, а не отлупил и прогнал, как поступает с остальными, невзирая на возраст. Более того, даже в безумстве течки и загулов, Мурза никогда не сделал даже попытки спариться с матерью или Масяней. Да и они ни разу не дали ему повода сделать это.
Плохие новости начались для Тимки с того, что Люся, родившая первой и поглядевшая на растерянные метания Масяни, перетащила своих котят в одно гнездо с Масяниными и с этого момента они стали заботиться о всех котятах вместе. К слову, теперь это происходит систематически. Тимка обеими дамами воспринимался как угроза. Разумеется, в первую очередь, потомству. Со всеми вытекающими, точнее выскакивающими с бешенными глазами, оскаленными зубами и выпущенными когтями. Согласованная парная атака двух фурий неизменно заканчивалась для Тимки в стиле – полетят клочки по закоулочкам. Большую часть зимы он провёл, от греха подальше, в холодной прихожей, заходя в дом только поесть и тут же сбегая.
Впрочем, данный опыт не пошёл Тимке впрок. Чего не сказать про Люсю и Масяню. Когда котяра опять начал наглеть по лету, они вдвоём его так отлупцевали, что в сочетании с периодическими атаками блох, он подхватил дерматит. Сейчас дамы опять в интересном положении и Тимка снова хамит. Безумству храбрых – гробы со скидкой. Есть такой образ жизни, приключения на задницу искать. Впрочем, сам Тимофей, похоже считает, что жизнь удалась. Сейчас котяра нахально разлёгся на мне и смотрит, как я дописываю рассказ о нём одной рукой. Ибо мы не ищем простых путей в жизни. Пойду давать взятку бычками, иначе не отцепится. Нахалёнок.