В июльскую жару духота в городе спадала лишь к вечеру. Оставляя дела, я уезжала в родной аул, в семидесяти шести километрах от Шымкента. Здесь каждая улочка и дерево, босоногая ребятня, бегущая на обмелевшую речку, запах лепешек «табанана» и напоенный степью воздух напоминали мне детство. Наш дом стоял на краю аула, а за ним начиналась бескрайняя степь. К моему приезду сетра ставила самовар и пекла лепешки. Расположившись на топчане, пили чай и вели бесконечные разговоры о детях, о родне, обо всем, что произошло за время, пока мы не виделись. Отсюда, из-под навеса оплетенного виноградом был виден холм с двумя деревцами. Это было удивительно, поскольку там где они росли не было воды и степной ветер, горячий летом и пронизывающий зимой, казалось, выдул все живое на этом клочке земли. Деревца удивляли своей стойкостью. В этом году они как-то подросли и окрепли. Одно из них было высоким и стройным, другое – тонким и пониже ростом. Это были Тополек и Березка. Тополь – дерево неприхотливое, а вот береза редко приживалась в наших краях. На фоне синего неба они были необычайно красивы и ветер, забавляясь, налетал и трепал их кроны, потом затихал, давая небольшую передышку. В полдень яркие лучи падали на деревья и, словно художник прорисовывал каждую веточку с трепетной листвой, а главный режиссер ветер разыгрывал трогательную сценку. Восхищаясь удивительной игрой света и теней, невозможно было отвести глаз от бесконечных преображений Березки и Тополька. Временами казалось, что перед нами не деревья, а заблудившиеся в степи Девушка и Джигит.
Порыв ветра склоняет Тополь над Березкой, его листва переплетается с листьями березы и светится в лучах солнца. Березка покачивается из стороны в сторону, трепетные веточки ее стыдливо уклоняются от прикосновений Тополя, смущенно вздрагивая листвой и деревья тихо перешептываются. Вновь налетает неугомонный ветер и своим напором гнет Березку. Ее ветви, словно девичьи косы, обвивают соседнее дерево, и ветви обоих, будто руки влюбленных встретившихся после долгой разлуки, невозможно оторвать друг от друга. Наконец разбойник улетает в поисках новых забав, а притихшие деревья замирают, наслаждаясь покоем.
Прошло время. Деревья, преодолевая все невзгоды, выросли. Ствол Тополя увеличился, и возмужал, крона разрослась. Прикрывая подругу, он сдерживал и напор ветра и зимнюю стужу, а летом прятал в своей тени Березку от палящего солнца. Березка кокетливыми янтарными сережками напоминала невесту . Легкий шелест листьев, словно девичий смех, то исчезал в густой кроне друга, то вновь звенел над холмом. Капли утренней юсы на серебристых листьях Тополя были похожи на жемчуга и сверкали так, будто могучее дерево светилось от счастья. Его пух окутывал соседку белоснежной вуалью и казалось, что это жених в серебристом камзоле и невеста в белом кружевном платье. Путники, отдохнув под сенью деревьев гадали, как в таких невероятных условиях выросли эти прекрасные деревья? Кто-то поставил под деревьями лавочку, кто-то провел от речки арык. Незаметно появилась тропинка и молодые мечтая соединить свою судьбу назначали здесь свидания. Место, где росли деревья, называлось Холмом любви. Разглядывая эти деревья, в моей памяти всплывала печальная история двух влюбленных, о которой поведала мне мама.
... Давным давно в наш аул привезли издалека девочку, лет пяти. Родители ее умерли от тифа, убившего в тех местах целые селения. По казахским традициям, если умирал кормилец и оставались дети-сироты, родственники со стороны мужа забирали их к себе и воспитывали как собственных детей. Девочка плакала и все время искала маму. Успокоить ребенка было некому. Детьми обычно занимались женщины, но сноха не очень-то привечала чужого ребенка. Со временем девочка, и этому поспособствовал случай, начала привыкать к новому дому. Как-то к ней стали приставать и дразнить соседские дети:
– Эй, безволосая, не подходи к нам!
Полетела грязь и сильно испачкала платье. От обиды девочка села на землю и стала плакать. Ей очень хотелось играть с детьми, но из-за того, что она выглядела не так, они не подпускали ее к себе.
– Лысая! Больная! – распалялась ребятня.
И тут она услышала:
– А ну-ка, замолчите. Вы что собаки?! Накинулись на маленькую!
Девочка подняла голову и увидела своего заступника. Это был мальчик. Он показался ей очень большим и сильным, хотя был старше всего на два года. Обидчики, зная характер защитника, не стали лезть на рожон и, пригрозив девочке кулаками, разбежались.
– Давай, поднимайся!
Он помог ей встать, отряхнул платье и спросил:
– Ты чья?
Мальчик смотрел на малышку, здешние девочки платки не носили:
– Что-то я тебя раньше не видел.
Посмотрев на испачканное платье из мешковины, девочка опять заплакала. Платье было слишком длинным и в нем она похожа на воробушка – очень худая и маленькая. Из-под платка торчали остриженные волосы. На размазанном от слез лице, испуганно мерцали черные глаза.
– Я приезжая, живу вон там, – она показала на большой глиняный дом.
В те времена степняки побогаче строили саманные дома. Мешали ногами глину с соломой и водой, заливали в формы и сушили на солнце. Дома из таких кирпичей зимой были теплыми и стояли долго.
– Мне опять попадет от тети за платье, – пожаловалась девочка.
Не плачь! Скажи лучше, как тебя зовут? Кто твои родители?
Девочка недоверчиво посмотрела на своего защитника: с того времени, как она здесь появилась, никто не спрашивал ее имени и, успокоившись, ответила:
– Зовут меня Акерке. Родителей у меня нет. Тетя сказала, что они умерли, – на глаза девочки опять навернулись слезы.
Мальчику стало жаль малышку. Ему и самому было несладко. В пять лет, когда умер отец, он стал работать. Уже два года, как он помощник чабана. За работу он получал молоко, иногда давали и мясо. Но он гордился своей работой и старался изо всех сил, помогая больной матери.
– Значит, ты моя соседка! – сказал он. – Меня зовут Ербол. Я живу с матерью вон в той юрте, – и указал в сторону от ее дома. Юрта с прохудившейся кошмой скорее напоминала прошлогодний стог сена.
– Если будет плохо, приходи к нам. Мама у меня добрая. Больше не бойся, никто тебя пальцем не тронет.
В доме у тетки Акерке не замечали; хозяйские дети, как и аульские, сторонились сиротки, ее дело было делать всю черную работу, разное рукоделие. Работы было через край: с утра собирать кизяк и саксаул, доить коров, натаскать воды. Весной, после стрижки овец, выпаривать и красить шерсть, а затем валять кошму, прясть и ткать ковры. Девочка справлялась по хозяйству, а затем бежала к другу в степь. Там, за горизонтом, среди тюльпанов и трав, был другой мир, которым дети дорожили больше всего на свете. Теперь их часто видели вместе. Как и Акерке, Ербол трудился с малых лет. Его сверстники играли в асыки, гурьбой носились по аулу, а он уже зарабатывал на хлеб. Не по годам серьезный, он тащил на себе все трудности. Будучи помощником чабана, спал по четыре-пять часов. Рано утром выгонял овец и коров в степь, а в полдень гнал скот на водопой. Если пастбище находилось далеко от водоема, то животных мог напоить только колодец. Стадо большое, воду из колодца приходилось вытаскивать кожаным ведром – бурдюком, на возраст никто не смотрел.
Однажды внезапно стемнело, средь бела дня налетела снежная буря. Надо было успеть отогнать отару в укромное место. Старший чабан приказал мальчику гнать скот в овраг. Парнишка успел укрыть скот под обрывистым склоном. Ночью волчий вой заставил пастухов разжечь костер и до утра, не смыкая глаз, они стояли на страже. Голодные хищники поняв что пастухов двое, осмелели и бросились в атаку. Защищая овец, собаки заходились в бешеном лае. Один волк метнулся в сторону Ербола, но промахнулся, и это спасло мальчику жизнь. На помощь подоспел волкодав звери сцепились намертво. Ербол выхватил нож и стал яростно бить волка. Кровь хищника брызнула ему в лицо, заливая собаку и самого издыхающего зверя.
Через несколько лет ладный, высокий, крепкий джигит был нарасхват. Его приглашали в работники самые уважаемые и богатые люди. Баи предлагали Ерболу завидные условия – настоящий азамат был на вес золота. Скотину воровали, угоняя отары и косяки лошадей. Люди умирали с голоду. Богатые в одночасье становились бедными. Только скот, который охранял Ербол не трогали бырымтачи и мор обходил стороной.
… Никто и не заметил, как выросли Акерке и Ербол. Они были неразлучны и привязаны друг к другу как в детстве.
В те времена в Наурыз, аулы со всей округи съезжались к нашей реке. В праздничные дни на высоком холме для старейшин рода ставили белые юрты. На торжествах были все сословия, гуляли и бедный и богатый, и казах, и татарин, и узбек – ведь это был Наурыз. Соседи забывали и прощали давние обиды и склоки. Строили качели «Алтыбакан» и народ веселился, а молодежь знакомилась друг с другом. Устраивались игры, где и юноши и взрослые демонстрировали свою силу и сноровку в борьбе, в джигитовке, в песнях и шутках. В состязаниях принимали участие все желающие кто приезжал со всех концов великой степи.
Поучаствовать в «Кыз куу» – «Догони девушку» вызвались сразу несколько пар, в одной была Акерке. Ей исполнилось пятнадцать, она превратилась в стройную белолицую красавицу. Ее брови крыльями ласточки разлетелись над глазами, которые словно алмазы, притягивали своим чистым блеском. Заметив как прекрасна девушка, хозяин празднества по негласному праву сам выбрал ей скакуна и в пару джигита из другого аула. Незнакомец в дорогих одеждах гарцевал на своем коне в богатой серебряной сбруе.
По правилам, догнав девушку, джигит может поцеловать ее, если же емуне повезет – уже девушка догоняет и бьет камчой бедолагу. Догнать хрупкую на вид Акерке оказалось не просто. Чуть пришпорив коня, она отпустила уздечку. Скакун заржал и стрелой понесся в степь, и казаось будто вот сейчас он сбросит всадницу еа землю. Толпа ахнула. Девушка, словно птица, летела на коне. Догоняя озорницу, джигит не отрывал глаз от девушки. Джигит был известным повесой и баловнем, по которому тайно вздыхали все девушки. Все его сверстники давно уже нашли себе невест и джигиту, во что бы то ни стало, хотелось сорвать первый поцелуй запавшей ему в сердце красавицы. Веселый смех Акерке заливистыми колокольчиками разносился по долине. Из под сбившегося платка шелком засверкавшие на солнце две черные косы. Весенний ветерок обвеял всех свежим дыханием, и народ зачарованно смотрел ей вслед. Словно кузнечики восхищенно зацокали языками молодые и завистливо закряхтели старики.
– Откуда эта юная красавица? Как ее зовут?
Всем хотелось поближе увидеть прекрасную наездницу. Догнавший и поцеловавший девушку негласно уже считался бы ее женихом, но никто не ожидал, что девица так ловко будет ускользать от преследователя. К тому же под хохот и шутки толпы Акерке, не подпуская щеголя, от души хлестала его плеткой. Поклявшись, что эта строптивица будет принадлежать только ему, Темирлан, а это был Темирлан, сын самого богатого бая округи, растворился в толпе.
В борьбе на лошадях «аударыспак» участвуют двое и цель – выбить соперника из седла. Старейшины выставляли на эти поединки самых сильных и выносливых джигитов рода. В этом поединке выиграл Ербол.
В этот благословенный день слава о силе Ербола и красоте Акерке разнеслась по казахской степи. Сразу после праздников к родственникам Акерке нагрянули сваты. Богатый калым и знатность жениха были слаще меда и витиеватых речей. Родственники девушки тут же согласились и назначили день свадьбы. Женихом был тот самый Темирлан, который на празднике не смог догнать красавицу.
Акерке, не зная что просватана, пришла к реке на свое излюбленное место, там, где росли березы и тополя и где они частенько встречались с Ерболом. На праздниках Ербол получил богатые призы, но отдыхать было некогда, работы было много. За многие годы не было случая потери скота в его отаре. Баи звали его к себе, суля ему щедрое вознаграждение. Слава о его силе и добром нраве шла по всей степи. Было жарко и хотелось пить. Ербол зачерпнул большими ладонями воду и поднес Акерке:
– Жаным, хочешь? Ну, пей же, а то сам выпью, – засмеялся он, дразня девушку.
– Вот сам и пей! Я уже не маленькая, – нарочно капризничая Акерке оттолкнула парня, и побежала. Ее смех звенел в воздухе. Джигит в два прыжка догнал подругу, схватил за руку и, смеясь, они уже вместе побежали по цветущей долине. Наконец устав, они упали в траву и сердца их так сильно забились, что готовы были выскочить и улететь. Акерке безмятежно смотрела на небо, а Ербол любовался ею.
В ту пору девушки взрослели рано. На его глазах серенький воробышек превратился в прекрасную птицу. Она ни на кого не была похожа. Необыкновенно черные глаза с сапфировым отливом, точеная фигурка и ослепительный ряд жемчужных зубов. Ерболу особенно нравилась улыбка Акерке. К тому же она была умна и решительна не по годам. Ну а красоте ее уже слагали песни. Они встречались каждый день, но Ербол, будто что-то предчувствуя, боялся потерять Акерке. Любовь его разгоралась как степной огонь. Не видеть любимую было невыносимой мукой. Вот она рядом, ее волосы черным шелком сплетались с травой, ресницы дрожали, прикрывая лучистые глаза, губы алели спелыми вишнями.
–Жаным, – голос Ербола задрожал. Его волнение передалось девушке. – Милая, нет никого на свете дороже тебя. Я люблю тебя, мой воробышек и я не могу жить без тебя. Помолчал и добавил:
– Завтра к твоим родственникам придут сваты. Ты согласна милая?!
Акерке часто представляла себе этот день. С первого дня он стал для нее и братом, и другом, и защитником. Она всегда любила Ербола и ни о ком больше не думала. Девушка, слышала разговоры родственников о сватовстве, но ждала только его – своего суженного, любимого.
– Дорогой, любимый мой! Как я ждала этого дня!
Он поднял ее на руки и закружил, шепча и целуя ее шею, лицо, руки:
– Теперь, мы всегда будем вместе. Навеки вместе!
Вытащив спрятанный на груди сверток, он бережно развернул его, показывая расшитый серебряными нитями камзол и бросив на свои плечи сказал:
– Мама сшила его на нашу свадьбу.
– А я буду в белом платье, – и тихо добавила: – Чтобы ни случилось, я всегда буду с тобой, любимый!
Когда в дом дяди Акерке пришли сваты Ербола, -- старая мать и ее двоюродный брат их не пустили даже на порог, сказав, что девушка просватана и другие женихи им не нужны. В доме дяди Акерке который день потчевали дорогих гостей. Новые родственники пригнали много скота, привезли дорогие украшения. Все шло к большому тою: резали лошадей и баранов, ставили огромные казаны, подростки чистили самовары, женщины жарили бауырсаки и лепешки. Народу собралось видимо не видимо. Краснобаи наперебой восхваляли красоту невесты и богатства жениха.
Кумыс и шубат лились рекой и предвкушая обильное угощение и зрелища народ пер со всех сторон на богатый той. Сваты Темирлана отдохнули, попили, поели, пора было показывать невесту. Пошли за Акерке. Но девушки нигде не было. Утром видели, как она надевала свадебное платье. Снохи сами помогали ей. Девушка была не только бледна, но и беспокойна – обычное волнение перед таким событием. И вдруг невеста исчезла! Девушку искали по всему аулу. Вспомнили про старую юрту, но кроме старухи-матери, там никого не было. Наконец поняли, что молодая убежала с Ерболом. Родня Акерке была взбешена дерзостью девушки. На посмешище была выставлена и кровно оскорблена новая родня. За такую дерзость и нарушение традиций влюбленных ждала смерть.
Степь полыхала тюльпанами. Солнце достигло зенита. Вдруг вдалеке возникли два силуэта. Это были беглецы. Людям показалось, что они летят. Девушка в белом платье, джигит – в серебряном камзоле. Они белым облаком плыли над степью. Все было как всегда: в небе пели жаворонки, ветер шелестел в ковыле и цветы, путаясь в ногах, оставляли кроваво-красные лепестки на белом платье. Будто природа сама хотела предотвратить несчастье. Беглецы шли к людям. Не желая прятаться и скрываться, они шли навстречу своей судьбе. Догадываясь о том, что ждет их впереди, молодые держались за руки и были готовы ко всему. И вот уже разъяренная толпа сыплет на них проклятья, бросает камни, удары плетей обжигают тело. Как посмели они пойти против воли родственников, против закона степи? Ербол и Акерке в крови, но рук не разжимают и ,словно заговоренные, продолжают идти. Их взгляды устремлены к горизонту. Они не кричат, не просят пощады.
Булыжник попадает девушке в голову, она падает и Ербол осторожно поднимает возлюбленную на руки. Он что-то шепчет ей. Акерке открывает глаза и улыбается любимому. Кровь заливает ее лицо, и голова безжизненно падает на плечо джигита. Ербол несет свою драгоценную ношу. Он не слышит проклятий, не чувствует боли. Он падает и вновь поднимается. Он хочет одного – унести любимую в степь, подальше от этих завистливых, алчных и злобных людей. Вдруг из толпы, с ужасающим свистом вылетела стрела и пробила сердце джигита. Ербол с возлюбленной на руках осел на землю. Жизнь молодых, совсем юных людей, оборвалась. Тишина сковала людей. Солнце исчезло. Среди дня наступила непроглядная ночь. «Аллах всемогущий! Это – кара небесная!», – закричал кто-то, и люди, топча друг друга, в ужасе побежали в темноту.
... Где-то рыдала домбра. Тоскливый вой старухи, смех Акерке и Ербола, преследовал сходивших с ума людей. Влюбленных похоронили на том холме, где они встречались. С тех пор он и называется Холмом любви и считается священным.
В гот год в ауле не было ни одной свадьбы. Люди из суеверного страха не сватались, отказывали женихам этого злосчастного места. Летом здесь не выпало и капли дождя. Сильная засуха погубила урожай, а зимой вымер скот. Дождей не было несколько лет. Река, обильная рыбой, пересохла. Люди в страхе покидали свои дома. Некогда богатый аул быстро разрушался. Жизнь замерла в нем на многие десятилетия.
... Прошло время, а история эта до сих пор передается в назидание потомкам.
Зима в 2014 году выдалась суровой и снежной. Ветер дул с такой силой, что срывало крыши. Степь гудела. Из-за морозов в домах не хватало тепла. Запасы угля заканчивались и жители вынуждены были рубить деревья. Топили чем могли – и покрышками, и старым хламом, лишь бы обогреть жилище. Но окутанные инеем два дерева на холме тронуть никто не осмеливался. Рассказывали, что в ясную морозную погоду над холмом и деревьями видели мираж: в красном облаке цветов появлялись Девушка и Джигит. Они держались за руки. Смех счастливой пары звенел над белым ледяным безмолвием.
Пришло долгожданное тепло. Солнце грело и земля оживала на глазах. Вернулись птицы и Тополь зазеленел. Весна расцветала, торопясь наверстать упущенное. И только Березка стояла неподвижно, будто никак не могла очнуться от глубокого сна. При малейшем дуновении ветерка Тополь открывал подруге солнце, чтобы его лучи могли обогреть холодные ветки и шептал:
– Проснись -- проснись, любимая! Как же я один, без тебя?...
Темные тучи проносились по небу и Тополь, раскачиваясь, шумел и стонал. Капли дождя горькими слезами стекали по листьям и стволу могучего дерева. Пошли теплые апрельские дожди. Они шли не переставая. Еще вчера маленькая речушка Шаян забурлила, вышла из берегов и, сметая все на своем пути, грозно устремилась вниз. Затопив поселок, она разлилась по степи и, наконец, угомонилась. Это утро было особенным: еще засветло вдруг закуковала кукушка, раздались трели соловья. Запах разнотравья наполнял воздух и степь, словно по волшебству, расцвела красными тюльпанами. На мгновение все стихло. И вдруг тишину нарушил еле различимый звук. Это, очнувшись ото сна, плакала Березка. По ее стволу стекал на землю сок. Почки проклюнулись зеленью. С каждым мгновением, зеленея и расцветая, она набирала силы. Тополь тихо раскачивался, счастливый возвращением подруги и ветер, овевая их, наслаждался игрой молодой листвы.