ГЛАВА 7-я. МУКАЧЕВСКИЙ ЗАМОК.
Эпиграф: «Что такое история? Это гвоздь, на
который я вешаю свои романы. С ней можно
позволить любые вольности при условии,
что сделаешь ей ребёнка» Александр Дюма-отец.
Карета проезжала по равнине, но уже отчетливо были видны Карпатские горы, между которых лежала дорога в Российскую империю. Вот уже и замок показался на одном из первых холмов. Но у Александра были свои планы не входящие в суть его основного задания данного центром. Под центром подразумевается отдел Тайной канцелярии, возглавляемой Беккендорфом. Писатель хотел заехать в мукачевский замок? Замок Ференца Ракоци—Сен-Жермена. Эта личность давно интересовала известного романиста, особенно его участие в движении энциклопедистов и деятелей эпохи просвещения. Его знакомство с педофилом д,Обинье и прочими пророками великой французской революции. Он хотел провести параллели между династией Капетингов и якобинцами, и выяснить какую роль в революции играла английская контрразведка созданная Даниэлом Дефо. Как все-таки много известных писателей задействованы в глобальной политике англо-саксов! Джонатан Свифт, например, изображал в образе Гуливера никого иного, как мастера контрразведки, агента влияния лорда Белинброка, при котором полностью вымерла династия Стюартов и на престол после временного правительства Вильгельма Оранского, пришла династия Ганноверского дома. С тех пор для России Англия стала врагом номер один, как при Тюдорах.
Он хотел выкупить рукопись аббата Фариа. Надеялся ли он на загадочный клад аббата? Нет. Его интересовал немаловажный вопрос: Если за опусы и трактаты, написанные аббатом, его упрятали в столь тайную тюрьму, из которой ещё никто не выходил, то что же мог написать аббат, умудренный опытом, прошедший допросы и долгие годы в камере одиночке. Особенно настораживал тот факт, что прежние рукописи аббата Фариа не сохранились, а изданные им в Риме книги таинственным образом исчезли. Это была загадка, покруче клада Ференца Ракоци, которого, впрочем, могло и не быть. В конце концов Сен-Жермен мог блистательно жить за жалованье, которое ему платили предшественники СИС.
Падение христианства, особенно католицизма, не могло пройти мимо внимания аббата. Новая религия готовилась для оболваненного человечества. Корни её уходили в французскую революцию. А всходы готовились в Англии и Германии. Аббат не мог знать о Мордехае Леви. Который родился, когда Фариа был уже в заключении, но аббат предсказал его пришествие. Он просто не мог этого не сделать! Эти рукописи и надо было найти.
Александр вспоминал все детали расспроса Кадруса. Он говорил, что надзирателя звали Томаш. Томаш Деяк. Комендантом крепости был человек с интересной для Венгрии фамилией Балинт. Но этот уже тогда был в возрасте. Сейчас в послании от Ехима, который поехал на неделю вперед, сказано, что комендантом замка сейчас некий Алмаши. Не тот ли это Алмаши, которого Эдмон хотел ударить табуреткой. В любом случае, против аббата Фариа этот Алмаши ничего не может иметь против. А за деньгами я не постою. Поступлю, как герой моего романа «Граф Монте-Кристо»: сколько спросит, столько заплачу, а может и сверх того.
Комендант встретил Александра в своем кабинете.
Когда Александр показал удостоверение контрразведки французской республики, которая продолжала, как и монархия, и поддерживала союз трех государств и единую политическую тюрьму для особо опасных, комендант расплылся в улыбке и произнес: Какого же рода сведениями я могу поделиться с вами: чем я могу вас помочь?
—Меня интересуют сведения об узнике французе, который бежал из крепости. Дело старое, но я полагаю, что среди охранников и персонала ещё остались люди, которые служили здесь во время заключения француза?
—Конечно! Этот сумасшедший, вернее, прикинувшийся сумасшедшим, бросился на меня с табуреткой в руках. У него и до этого, и после этого были проявления неоправданного буйства. А тут он затих, стал послушным. Комендант радовался, что, наконец, буйный успокоился. Кто же мог предположить побег? Причем, таким оригинальным способом.
—Не могли бы вы отвести меня в те камеры, в которых пребывали француз и сумасшедший аббат,—попросил коменданта писатель.—Вы продолжайте рассказывать. Я вас очень внимательно слушаю.
—Конечно, конечно! Милости просим, господин…
—Александр, просто Александр,—представился писатель.
—Да, да! Простите, месье Александр. Я сейчас распоряжусь и с караульными мы пойдем в эти камеры.
—Не надо караульных,—ответил Александр.—Вы продолжайте рассказывать о заключенном. Нам не нужны там будут лишние люди.
—Хорошо,—ответил комендант и продолжал: «Так вот, когда увидели, что под простынями, в которые был завернут покойный аббат, оказался свернутый матрас, подняли тревогу. Прочесали подземный ход в колодце, в камере аббата было пусто, а в камере француза, лежал, завернутый в одеяло, аббат. Мертвый. Второй узник француз покинул двор тюрьмы через подземный ход в колодце. Если заключенный умирает после обеда, то его выносят во двор тюрьмы, то есть верхнего бастиона, где он и находится до утра. Утром его отпевают и потом хоронят.
—Всегда ли его отпевают и хоронят по утрам?—лицо Александра озарила ироническая улыбка. Комендант же посмотрел на него испуганно и, видимо решил, что в данном случае лучше не лгать.
—Признаюсь, что не всегда. Соблюдать все церемонии иногда накладно. Но ведь речь шла о священнике. До тюрьмы он был аббатом, известным не только в лоне церкви христовой, но так же в научных и политических кругах. Поэтому в этот раз мы решили соблюсти все формальности. Местный капеллан обязательно бы донес, если бы мы поступили по-другому. Погоня не дала результата… Он, как в воду канул…
Они спустились в подвал третьего бастиона замка, подошли к двум дверям в камеры.
—Вот в этой камере жил аббат,—сказал комендант, показывая на дверь, которая была ближе ко двору замка.—Аббат не мог знать, что путь наружу за стену, лежит через камеру соседа…
—Открывайте!
Комендант отворил дверь и Александр зашел в камеру. Сразу же повеяло холодом и какой-то едва уловимой безжизненностью так, что писатель поморщился.
—Здесь после аббата никого не было.
—Это хорошо,—сказал Александр.—А были ли в камере тайники?
—Какие тайники?—прикинулся удивленным комендант, но Александр повернулся к нему и посмотрел на него в упор.
—Нет, то есть да,—замешкался комендант поставленный вопросом в тупик.
—Не беспокойтесь,—успокоил его Александр.—Если вы спрятали рукопись сумасшедшего аббата, то в этом нет никакого преступления. Но, если вы не предъявите мне, как представителю французской контрразведки, чье пребывание и миссия одобрена императором Австрийской империи, и чему есть свидетельствующие документы, рукописи государственного преступника, кои я требую от вас, то вы будете отвечать по всей строгости законов империи.
—Я никогда не придавал им значения,—лепетал комендант.—Я действительно дежурил в тот день, когда строители делали ремонт в камерах подвала и нашли тайники аббата. Я доложил об этом коменданту, но он тоже не придал этому значения. Рукопись и прочие вещи так и валялись в шкафу кабинета коменданта до самой его отставки. Когда комендантом стал я, я сохранил их для истории, спрятав в сейф.
—Вы правильно поступили. Покажите мне рукопись и все найденные предметы. А потом вы поможете мне поискать ещё тайники.
—Ремонт был после побега капитальным и тайников не осталось. Но я к вашим услугам—комендант тут же побежал к себе в кабинет и принес мешок с утварью и рукописями аббата в камеру.
—А теперь, я попрошу оставить меня одного,—произнес Александр.
—Стражу выставить? Ах, простите, мы прокурорам выставляем,—и поймав на себе строгий взгляд Александра, комендант добавил,—все, ухожу…
Оставшись один в камере Александр раскрыл мешок и вытащил рукопись. Развернул её. Она была исписана мелким почерком. Некоторые записи, особенно по краям, были повернуты в разные стороны. Наверно, на эти важные мысли, аббат особенно экономил место.
Первым бросился в глаза эпиграф, который выделялся из всего текста и был написан скорее всего кровью аббата: «Ты вырвешь у дракона зубы и растопчешь львов, - сказал господь».
—Вот оно!—чуть не вырвалось у Александра и он погрузился в чтение.
«После успешного развала Австрийской империи надо внедрить стержни развала в империю Российскую. Создавать на территории России организации, подобные карбонариям, которые бы превзошли их в деятельности и жестокости. Затем подливать масло в огонь, поощряя национализм и национально-освободительные движения».
—А вот оно самое главное!—Александр чуть не вскрикнул от восторга.
«Вся беда в том,—писал Фариа,—что все национально-освободительные движения и революции порождены группой профанов, которых не профаны держат на крючке по причине и уровню лучшей меры понимания окружающего мира. Вот там, в чреде этих посвященных не профанов, сосредоточено ядро врагов рода человеческого. Рухнет Австрийская империя. Освободится Италия, а может и Венгрия. Они освободятся только от австрийского владычества, от Габсбургов. Но они останутся под патронатом и в подчинении Ватикана.
Я, как аббат, понимаю, что католичество, все христианство и вся библейская концепция потеряла свое влияние на людей. Церковь уже не в состоянии держать людей в цепях. Вот сейчас, просвещенные профаны и посвященные не профаны, которые стоят во главе всех национально-освободительных движений, найдут другую, по видимости и внешней сущности, враждебную религии концепцию, для тех, кто не хочет жить в лоне церкви и быть рабом Ватикана. Они создают теорию, основанную на учениях Томаса Мора и Руссо, которая станет их запасной концепцией на тот случай, если религия потеряет власть над умами людей.
Теория справедливого общественного строя—это только прикрытие для истинных замыслов новых рабовладельцев. Они задумали провести программу экономического преобразования, основанного на учении Адама Смита, всех коммерческих структур на земле, которое позволит закабалить человечество в долговой яме. Ломая эти два главных столба опоры, они не могли пройти мимо центрального главного стержня, держащего свод мировоззренческих концепций, чтобы не спилить его и заменить своим новым мировоззрением, нагроможденным опусами Гегеля и Фейербаха. Новый вид материализма грядет! Диалектико-материалистический! В нем нет места для Бога, значит, огромные пространства человеческих душ опустошены для того, чтобы в них мог спокойно вселиться дьявол и царствовать там безраздельно.
Национальные и религиозные войны отжили свой век. Грядет эпоха войн классовых. Войн корпораций. Горе тому, кто входит в корпорацию врага. Горе втройне для тех, кто вне корпораций или классов. Еще хуже прослойке, именующей себя интеллигенцией. Но они сами виноваты. Они созданы для того, чтобы революцию задумать, спланировать и совершить. Кто не сдохнет во время этого процесса, будет сожжен в горниле революции своими же соратниками. Особое свойство каждой революции в том, что она пожирает своих героев, своих творцов и своих родителей. Она питается ими. Вы меня породили, я вас и убью!—таков ответ революции каждому революционеру. Революционеры нужны только в период революции, в другое время они помеха и обуза. Для гулящей девки революции—это обуза невыносимая, подобная надоевшему и опостылевшему любовнику, которому она обещала деньги или достойную жизнь. Революция, подобно гулящей девке, никогда не выполняет своих обещаний!
Когда я составлял планы для нового мирового порядка, якобы, обеспечивающих процветание, достаток, свободу, равенство и братство доя всех людей, для всего человечества, в мою душу уже закралось подозрение. А кому будет принадлежать власть в новом обществе? Новым рабовладельцам. Новое общество—новая система рабовладельческого строя. Вот к чему стремятся враги рода человеческого. В то время уже промелькнули фамилии, на которых сделали свои ставки просветители иллюминаты и которые должны были создать новую концепцию порабощения человечества.
Народы Европы тупы и пассионарны. Они готовы смириться с любым рабством, лишь бы находится на ступеньку выше по иерархической лестнице в обществе, чем сосед. Они и перегрызутся, ради этого неравенства, с идеями «равенства» на устах.
Национальная рознь устарела, но еще имеет свою силу. Религиозная рознь—прошлый век. Новое время царства иллюминатов за классовой борьбой. Они покорили весь мир, играя на национальных и религиозных чувствах людей, но Россия осталась единственной территорией, которую им не удается колонизировать до сих пор. На русских не действует эгрегор радикального национализма, потому, когда русские приходили на новые земли Дальнего Востока, местные народы охотно принимали их и сами старались влиться в семью. Для аборигенов любой земли русские были, как образец для подражания. Загадочный образец! Каждый мечтал стать русским, но не понимал всю таинственную загадку Русской души, стремление Русского Духа. Стремление свободного человека. Потому что многим до сих пор не понятно мышление истинно свободного человека—не раба! Раб не мыслит себе иного строя общества, кроме рабовладельческого. Он видит только две категории людей: рабов и хозяев. Каждый раб мечтает стать рабовладельцем. Но отнюдь не свободным Человеком. У русских нет рабства. Рабство претит и противоречит Русскому Духу. Дух свободного человека, никогда не позволит ему стать рабом. Поэтому и владение рабами не таится в его голове, как заветная мечта. Вот поэтому и нельзя поработить Россию.
Аборигены с годами и столетиями проникались в заветные таинства Русского Духа и начинали мыслить и жить по-русски. Россия несла им не войну и рабство, а свою русскую культуру, правильное мировоззрение и стремление к совершенству. Они чувствовали себя равными среди русских и стремились действительно на деле стать равными по духу, по взглядам, по образу жизни. Они впитывали в свое коллективное народное сознание все русское и переставали мыслить мерками рабов.
Почему национально-освободительное движение руководится из Англии? Потому что это страна генетических отбросов со всей Азии. Да именно так назывался весь континент, омываемый Тихим, Атлантическим, Северным и Индийским океанами. Европа не континент, не материк, а лишь географическое название, имеющее чисто политическое значение и не имеющее ничего общего со своим географическим положением или природными условиями. Само определение Европа—условно, она не имеет определенных границ и само слово придумано точнее взято из греческой мифологии, совсем недавно. Эти отбросы общества, объединенные в подобие этнической структуры, которые до 10 века вырезали все население острова Британия, оставив лишь молодых женщин и девочек для себя, и заселили всю очищенную от аборигенов территорию. Представители белой расы остались лишь на острове Ирландия, который англосаксы так и не смогли завоевать. Государство, состоящее из этих зверей в образе человеческом было лучшим вариантом, чтобы стать оплотом всех врагов рода человеческого. Теперь Англия диктует свои условия на геополитической арене. Она плетет интриги, стравливает народы и развязывает все войны. Она же готовит все революции и финансирует их. Англии нужна ослабленная Австрийская империя и слабенькая Италия. Англия стала центром и оплотом для тех, кто хочет воплотить в жизнь идеи иллюминатов. Освобождение США—фикция, Англия планирует сделать из США свою ударную силу для содержания в рабстве своих колоний. Следующим шагом Англии станет разжигание национально-освободительных движений в Польше и на Кавказе. Используя религиозную рознь, они натравят на лояльных к России грузин и осетин нелояльных к России дагестанцев и чеченцев, а на лояльных к России армян нелояльных к России азербайджанцев. Англии нужна слабая растерзанная Россия и куча недоразвитых государств на её территории, для того, чтобы править, разделяя народы по национальному признаку и религии. Но этого мало! Именно на Российскую империю, они бросят всю мощь нового социального изобретения врагов рода человеческого классовую рознь. А это, когда брат по крови и вере пойдет на брата с оружием в руках.
Увы, за мои нынешние писания, меня не погладит по головке не только Ватикан или английские колонизаторы, но и мои друзья карбонарии, борцы за освобождения Италии. Их обманули, прикрыв светлой идеей национального освобождения, для того, чтобы бросить в ещё большее рабство, рабство собственной недальновидности и глупости».
Так вот оно в чем дело. Вот почему аббат был брошен в эту тюрьму и ни Наполеон, ни друзья карбонарии палец о палец не ударили, чтобы освободить его. Им не нужен прозревший глашатай, который не принимает их черных идей.
Александр вернулся в комнату коменданта, попросил приготовить ему комнату на пару суток, чтобы он мог отдохнуть с дороги и ознакомиться с рукописями аббата.